Я на секунду опустил камеру и посмотрел на стекло, сплошь покрытое копошащимися насекомыми и прочими тварями. Длинными, тонкими, толстыми и рыхлыми, розовыми, пурпурными, алыми — всех оттенков красного цвета. Они блестели в свете, падающем на них из вертушки. Дальше была темнота. Уже наступила ночь, а я и не заметил, как село солнце, — настолько увлекся. Спектакль, разыгрывающийся на наших глазах, захватил меня целиком. Насекомые блестели, все стекло переливалось и сверкало.

— Я не отказываюсь от своих слов, — ответил я. — Мы видим очень тонкий срез экосистемы. На их планете может обитать миллиард разных видов, а мы наблюдаем здесь лишь несколько сотен. Скорее всего, хторране переправили сюда только тех, которые им нужны.

Я повертел в руках камеру и улыбнулся Лиз.

— Что такое? — спросила она.

— Беру свои слова обратно. Ну пусть не все, а часть. Не думаю, что путешествия даются хторранам намного легче, чем нам. А ведь мы пакуем в чемодан не только то, без чего никак нельзя обойтись. Мы прихватываем и коечто на всякий случай. — Я взвесил камеру в руках. — Как видите, и эта вроде бы ненужная штука тоже пригодилась. Они поступили так же.

Лиз засмеялась. Открыв две последние жестянки с пивом, она передала одну мне и подняла свою банку:

— Ладно, выпьем за насекомых. Ваше здоровье. Я предложил свой тост:

— За потрясающий спектакль.

Некоторое время мы молчали. Я пытался представить, как выглядит земля за стенками вертолета. Должно быть, напоминает живой ковер из насекомых и ночных хищников. Любопытно, участвует ли кто-нибудь из уроженцев Земли в этом пиршестве и если участвует, то в каком качестве — едоков или пищи?

Наверное, все-таки едоков. Ведь это было не просто кормление, а какое-то сумасшествие. Твари настолько увлеклись пожиранием, что едва ли заметят, когда слопают их самих. На стеклах появлялись все новые существа, включаясь в оргию. Откуда они?

Лиз решила назвать маленьких голых человечков «детскими пальчиками». Они напомнили ей набор резиновых кукол, с которыми она играла в детстве. Их надевали на пальцы, и стоило пошевелить руками, как куклы в унисон открывали и закрывали глаза и рот. Лиз сказала, что они походили на хор гномиков, жаль только, что петь они не могли. Наши «пальчики» с забавными детскими лицами выглядели как те гномы.

У них была бледная, почти прозрачная кожа, большие голубые глаза придавали им то ли безразличный, то ли, наоборот, страшно перепуганный вид — кому что нравится. Они неторопливо ползали и, широко раскрывая маленькие рты, слизывали со стекла крошечными красными язычками розовую пудру и ершиков. Глотая, они запрокидывали голову, а потом медленно осматривались, прежде чем продолжить обжорство.

Через какое-то время их стало намного больше. Многие слизывали пудру друг с друга, все стекло покрыли извивающиеся голые тельца.

— Кажется, вы уже попали на свою «голубую мессу».

— Знаете, меня коробит от такого сравнения, — сказала Лиз. — Неужели и люди так выглядят со стороны?

Темнота сгущалась, и нахлынули «нетопыри». Эти маленькие вампирчики с бледными мордами и огромными челюстями хватали «пальчиков» передней парой конечностей и прижимали к себе в непередаваемо эротическом объятии. «Пальчики» не сопротивлялись — даже когда! вампиры начинали их пожирать. Они ели их, как малень-кие сосиски, — откусывали и жевали, откусывали и жевали. «Пальчики» воздевали розовые ручонки, сучили розовыми ножками, но «нетопыри» продолжали их пожирать. У маленьких розовых «пальчиков» была алая кровь.

Через несколько минут ею было залито все стекло.

— Я их ненавижу, — заявила Лиз.

— Осторожнее, — предупредил я. — Что?

— Вы очеловечиваете их. Вы судите об этих существах явно предвзято. А что, если эти милые «пальчики» — личинки хторров?

Она, вздрогнув, уставилась на меня:

— Вы серьезно?

— Просто предостерегаю вас от скороспелых выводов. Я уже ошибся с кроликособаками и больше не собираюсь попадать впросак. С возрастом эти крошки могут поменять свое обличье и превратиться в ядовитых змей. А могут и не превратиться. Не надо спешить с приговором.

Вместо ответа Лиз хмыкнула. Мы замолчали. Кто-то вроде змеи с красным брюхом проскользнул по боковому окну. Существо с тысячью мелькающих ног, как пылесос, пропахало дорожку среди другой живности. Нет, только не это!

— Лиз!

— Да?

— Нам лучше поторопить спасателей.

— Что? — Она недоуменно посмотрела на меня. — По-моему, вы говорили, что нам ничто не грозит.

— Разве я не могу поменять мнение? Вы хотели узнать, кто следующий? Посмотрите вон на ту гадину! Это хторранская тысяченожка. Если они нагрянут сюда, нам лучше поскорее унести ноги. Не думаю, что пенобетон их остановит.

Передатчик пискнул в 22.00. Лиз наклонилась и включила его.

— «Банши-6» слушает.

— Потрясающая новость для вас. Дирижабль уже в пути. Они вылетели из Портленда час назад. На борту команда спасателей и медики. Над вами они будут к полуночи.

— А как же пыль?

— Их предупредили об опасности и проинструктировали. Сегодня в долине Сакраменто не работает ни один мотор, по крайней мере без защиты. Но лучше других подготовились к подобным событиям в Портленде; им только оставалось взять с полки готовые технологии. Можете поблагодарить за это вулкан Святой Елены.

— Хорошо, я пошлю ему поздравительную открытку, — пообещала Лиз.

— Спасатели будут анализировать состав воздуха на$: протяжении всего полета. Как только концентрация пы-ли достигнет тысячной доли процента, они загерметизи-руют двигатели и пойдут по ветру.

— По ветру? — с сомнением переспросила Лиз.

— Вы не ослышались, у них есть временное парусное-вооружение и холодный реактивный двигатель для маневрирования, так что опасности возгорания нет. В случае необходимости они могут лететь на сжатом воздухе некоторое расстояние — небольшое, конечно, — но если они возьмут курс на океан, его вполне хватит, чтобы выбраться из розовой пыли.

— Я уже слышала о таком способе, — сказала Лиз. — Как они намерены удерживаться прямо над нами?

— Они выстрелят в грунт четырьмя кошками, а потом спустят корзину и примут вас.

— Послушайте, — предупредила Лиз. — С этим будут проблемы.

— Почему?

— Вокруг нас безумствуют твари, пожирающие все подряд. Когда мы откроем люк, у нас в распоряжении останется, наверное, секунд тридцать, а может, и того меньше. Сейчас кругом кишат тысяченожки.

— Мы знаем о тысяченожках. Вы не единственные, кто угодил под розовую пыль. Сюда поступают рапорты, от которых волосы встают дыбом.

Я подался вперед и спросил:

— Что за рапорты?

— Пожалуй, вам лучше не знать.

— Нет, надо, — настаивал я.

— Кажется, мы лишились Реддинга. Связи с городом нет, и мы ничем не можем помочь. А вы еще жалуетесь! Поданным космического наблюдения, вся Северная Калифорния стала сплошной розовой пустыней, а ведь в Реддинге все-таки были высотные здания.

— Реддинг? — Этот город находился всего в восьмидесяти километрах севернее нас. От страшного подозрения у меня по спине пробежали мурашки. — Скажите, насколько мощен слой пыли?

— Весь север штата засыпан целиком. Жизнь замерла. В Сакраменто сегодня днем выпало еще двенадцать сантиметров пыли.

Мы с Лиз обменялись взглядами. От Реддинга до Сакраменто?

— Вы сами увидите это с дирижабля. Если ветер не изменится, вы будете в Окленде или в Сакраменто завтра к вечеру.