Кроликособака скорчила рожицу, оттянув щеки, что придало мордочке странное выражение.

— А ну-ка, — подбодрила Лиз. Я проглотил слюну.

— Иду на это только ради человечества.

И я скорчил рожу в ответ: зацепил пальцами уголки губ, растянул их, свел глаза на переносице и дотронулся языком до кончика носа.

От удивления кроликособака свалилась на землю. За ней попрыгали остальные.

— О Господи, кажется, я их оскорбил.

Кроликособаки катались в пыли, суча своими ножками и поднимая облака бледно-розовой пыли. Казалось, их всех одновременно хватил удар.

— Может, вы преувеличиваете? — засомневалась Лиз. Она по-прежнему снимала, и камера была направлена на меня.

— Вот так, — грозно произнес я в назидание потомству, — и погиб капитан Кук.

Кроликособаки снова показались за стеклом и уставились на нас. Я скорчил еще несколько гримас. Постепенно они потеряли интерес к игре и занялись вертолетом. Слышно было, как они ползают по крыше и скребутся в иллюминаторы.

— Пойду погляжу, чем они там занимаются.

Взяв камеру, я отправился в хвост, но по пути остановился и заглянул в верхний фонарь. Оттуда на меня смотрела одна из симпатяг. Я в шутку помахал ей рукой — она ответила тем же. Я задернул шторки на случай, если Дьюк проснется.

Потом я выглянул в самодельное окошко в люке. Боже! Я прижал камеру к стеклу и начал снимать. Кроликособаки окружили мертвого червя! Лед на его шерсти уже растаял, и теперь он напоминал бесформенный пудинг.

Кроликособаки ползали по нему, недоуменно толкая мертвеца и что-то при этом чирикая. Казалось, они хотели разбудить его. Один из зверьков даже заглянул ему в пасть.

Послышался голос Лиз:

— Эй, Маккарти! Идите сюда скорее.

— Подождите…

— Я не шучу! Вам лучше прийти.

Она оказалась права. Снаружи что-то происходило. Кроликособаки неожиданно скатились с мертвого червя и бросились к носу вертолета. Я бегом вернулся на место.

— Вон там. Смотрите. Кажется, они прислушиваются. Лиз не ошиблась. Маленькие толстенькие существа застыли. Они внимательно слушали, склонив головы набок, — ждали.

Далеко в темноте кто-то пробирался через пыль, клубящуюся в лучах наших прожекторов… У меня замерло сердце. Так оно и есть! Через гребень холма перевалил первый хторр и по сугробам двинулся вниз. За ним появился второй, потом третий. На их спинах ехали кроли-кособаки. Лиз подняла камеру.

— Ну, вот вы и накликали червей, — сказала она. — Только немного не угадали сроки.

Из-за холма ползли и ползли черви. Я проглотил слюну. «Все гуляли, веселились, подсчитали — прослезились».

Лиз снимала крупный план.

— Я вижу шесть червей. Семь. Восемь… Нет, десять, одиннадцать… Четырнадцать.

Они были разные: самый маленький не больше пони, самый большой — с автобус. Они прощупывали окрестность большими черными, как у детских игрушек, глазами и упирались взглядом в вертушку.

Уже виднелась их окраска: ярко-красная и оранжевая с пурпурными полосами, припорошенными розовой пудрой. За хторрами тянулись шлейфы клубящейся пыли, а сами они сверкали, как разукрашенная новогодняя елка.

— Язык не поворачивается назвать их прекрасными, — прошептала Лиз.

Она была права. Черви вселяли ужас и одновременно завораживали. Каждый червь — цветовая соната. Казалось, полосы перемещались по телу. Если у них и было что-то общее в окраске, то я этого не заметил.

Мы наблюдали уникальное, никем прежде не виданное зрелище — хторран в естественной обстановке, да еще так близко. Чудовища напоминали толстые короткие сигары, горб в передней части тела придавал им сходство с носовой частью старого «Боинга-747». Там размещался мозговой сегмент — толстая костяная камера, защищающая серое вещество животного (или какого там оно цвета — скорее всего, красного). От горба отходили своеобразные двусуставчатые руки чудовищ. Обычно они покоились, скрещенные на мозговом сегменте. Червь пускал их в ход только для того, чтобы схватить что-нибудь.

Глаза червей торчали прямо перед горбом. Они могли подниматься и опускаться в мешки из складок кожи. Каждый глаз двигался независимо, словно привязанный к разным шарнирам.

И все бы ничего, если бы не рот. Когда он был закрыт, то выглядел вполне сносно. Но стоило ему открыться, и кровь застывала в жилах — это была черная дыра, бездна, прорва, в которой безвозвратно исчезало все подряд. Две острые челюсти, жвалы, прятались в кожистых складках, но в любой момент могли выскользнуть наружу. Хторры нервно скрежетали челюстями, когда им приходилось ждать. Нет, в этих чудовищах ничего не было от божьих тварей. Лиз не ошиблась. Брюхоногие — отнюдь не прекрасны и не могут быть таковыми. Все портит их пасть.

Тем временем черви кружили вокруг вертолета, изучая его со всех сторон, но при этом предусмотрительно сохраняя дистанцию, примерно в три их длины. Несколько хторров поползло к хвосту машины.

О Боже! Мертвый червь!

Лиз бросилась следом за мной. Я через Дькжа потянулся к арсеналу. Лиз забралась в фонарь.

— Они нашли его! Маккарти, слышишь?

Я схватил ящик с ракетами, поспешил к люку и прижался лицом к самодельному окошку. Три больших червя обследовали тело мертвого сородича. Кроликособаки разбегались в стороны, чтобы их не задавило.

Один из червей прижался к мертвецу боком. Он словно… обнимал его. Я ничего не понимал. Второй проделал то же самое с другой стороны.

— Чем они занимаются? — тихо спросила Лиз.

— Не знаю. Никогда не видел такого. Вы снимаете?

— Да. Они в кадре.

Один из хторров внезапно поднял глаза и посмотрел прямо на меня. Он внимательно изучал дверь — ту самую дверь, которую пытался взломать его мертвый собрат.

Червь скользнул вперед… У меня вырвался крик; я схватил «трубку мира» и снова выглянул в окошко. Червь смотрел прямо на меня. Я отпрянул назад, едва удержавшись на ногах, и ударился спиной о противоположную стенку.

В люк постучали. Это действительно напоминало настоящий стук. Я направил гранатомет на дверь.

— Не отвечай, — сорвавшимся голосом предупредила Лиз.

Стук длился… целую вечность. И вдруг прекратился.

Мое сердце билось так, словно хотело вырваться из груди. Стояла гробовая тишина.

Дверь скрипнула и затрещала: червь пытался повернуть рукоятку. Она не сдвинулась. Пенобетон не подвел… Снова наступила тишина.

— Что он делает? — шепотом спросил я.

— Отползает.

Я прыгнул к окошку. Лиз была права. Червь пятился, но по-прежнему с любопытством изучал люк. А потом вдруг… почесал между глазами, явно озадаченный.

— Вы снимаете все это?

— Да, хотя ничего не могу понять. Маккарти! Смотри, второй!

Теперь второй червь, обнимавший мертвеца, поднял глаза. Он перевел взгляд на пятившегося родственника, как бы оценивая ситуацию, потом снова взглянул на люк и, явно приняв какое-то решение, пополз к носу вертолета.

У мертвеца собралось еще несколько червей. Казалось, они обнюхивали и осматривали его, но ни один больше не прижимался к телу.

— Смотрите, больше никто не хочет проститься с ним.

— Может, вы хотите? — осведомилась Лиз, выбираясь из фонаря.

— Быстрее! Там что-то готовится.

Черви сползались в группы — две по четыре и две по три особи. Кроликособаки вели себя как распорядители, но, похоже, без успеха. Сам я никогда не следовал указаниям служителя на автостоянке, так почему им должны подчиняться хторры? Затем движение вдруг прекратилось.

— Что они задумали? — спросила Лиз.

— Откуда я знаю? — прошептал я. — Раньше мы никогда не видели больше трех или четырех червей вместе. Это считалось семьей. Нам не довелось наблюдать столь представительное собрание.