Не желая выслушивать угрозы, Джиана закивала:

– Да-да, знаю. Не волнуйтесь, сэр, если он причинит хоть какой-то ущерб, я за все заплачу.

На следующее утро в половине шестого Джиана с подносом в руках направилась в спальню Адама. На подносе же, рядом с кофейником и чашкой, лежала газета, уже немного обгоревшая. Джиана была несказанно рада тому, что интерес к Каролии в мире поутих и статьи с крупными заголовками об исчезновении карольской принцессы больше не занимали первые полосы утренних номеров. Ей и ее «семье» была посвящена всего лишь небольшая колонка на третьей странице. Принцесса собственноручно отутюжила газету, воспользовавшись навыками, которые она когда-то приобрела в Каролии (прошло уже семь лет с тех пор, как она готовилась к экзаменам для девушек, достигших шестнадцати лет). Когда она утюжила номер, у нее все прекрасно получилось, то есть удалось прожечь утюгом именно эту небольшую заметку на третьей странице. Она также благодарила Бога, что не ударила в грязь лицом перед слугами, с которыми ей пришлось столкнуться на кухне. Возможно, у слуг и вызвал недоумение тот факт, что Джиана попросила дать ей поднос с завтраком, однако они благоразумно воздержались от расспросов. Скорее всего они сразу же поняли, для кого предназначался завтрак – потому что только три человека в Ларчмонт-Лодже пили по утрам кофе вместо чая; кофе пили Адам Маккендрик, Мерфи О'Брайен и шеф-повар Анри Латур.

Остановившись у двери Маккендрика, Джиана подождала минутку, собираясь с духом. Затем осторожно постучала, однако ответа не последовало, за дверью царила тишина. Она постучала во второй раз, потом и в третий. Но результат был все тот же. Решительно повернув ручку двери, девушка вошла в комнату и замерла в изумлении.

Адам Маккендрик крепко спал, причем спал не в пижаме и вообще без какой-либо одежды, то есть совершенно голый.

Джиана как зачарованная смотрела на его широкую спину, покрытую легким загаром. Ей ужасно хотелось подойти к нему и дотронуться до его плеча, хотелось убедиться, что на ощупь кожа у Адама такая же гладкая и теплая, какой казалась на вид.

Осмотревшись, Джиана увидела, что рубашка Адама, его жилет, пиджак и брюки лежат на стуле у письменного стола. Стараясь ступать как можно осторожнее, девушка на цыпочках пересекла комнату и поставила поднос на тумбочку. И тотчас же увидела сапоги Адама, лежавшие на полу рядом с рожком для обуви. Причем на одном из них отчетливо виднелись следы собачьих зубов. Сам же Вагнер возлежал на простынях, под боком у Адама.

Тихонько вздохнув, Джиана подняла с пола сапог и принялась разглядывать царапины и вмятины на нем. Да, не было ни малейших сомнений: сапог погрыз Вагнер. «Что ж, ничего не поделаешь, придется возместить ущерб», – подумала принцесса.

Немного помедлив, Джиана принялась расстегивать верхние пуговицы платья. Она хотела вытащить бриллиантовую сережку, но по ошибке вынула из корсажа золотой перстень с огромной черной жемчужиной из Южных морей. Снова вздохнув, принцесса с грустью посмотрела на перстень. Ей очень нравилось это украшение и ужасно не хотелось с ним расставаться. Джиана помнила, как в детстве, стоя перед портретом своей прабабки принцессы Розамонд, она упражнялась в счете, пересчитывая мелкие бриллиантики, обрамлявшие черную жемчужину.

Джиана бросила перстень в сапог, затем легонько встряхнула его, чтобы перстень оказался в носке сапога. «Вот, теперь все в порядке», – сказала себе принцесса, положив сапог на пол. Да, она расплатилась за преступление Вагнера и за свое соучастие в этом преступлении, но… Ах, как жаль ей было этот перстень! Принцесса кусала губы, чтобы не расплакаться – ведь с перстнем, украшенным чудесной черной жемчужиной, были связаны воспоминания о детстве. Однако преданный Вагнер был ей дороже – дороже всех драгоценностей на свете. Тем более что пес сделал это не нарочно.

В конце концов, Вагнер – самая обычная собака. К таким вещам, как сапоги, его влечет словно пчелу на мед. Точно так же, как, например, ее, Джиану, влечет сейчас к этому обнаженному мужчине, который спит на кровати. Принцесса тяжело вздохнула. Она знала, что неприлично так разглядывать Адама, тем более когда он спит. И все же Джиана не могла удержаться, не могла отказать себе в удовольствии.

А Адам по-прежнему спал. И на нем действительно не было никакой одежды – только тонкая льняная простыня прикрывала его узкие бедра и ягодицы. И сейчас, во сне, он выглядел намного моложе, чем обычно. Его волосы растрепались, а на щеках виднелась щетина. У Адама были густые темные ресницы, но вид у него был совсем не мальчишеский. Крошечные морщинки в уголках его глаз, широкие, хорошо развитые плечи и мускулистая спина – все это свидетельствовало о том, что Адам Маккендрик – вполне зрелый мужчина. Маккендрик – мужчина в расцвете сил, пышущий здоровьем. Даже сейчас, когда он спал, он выглядел совсем не безобидно. Напротив, принцесса с удивлением обнаружила, что и сейчас Адам был очень опасен. Опасен для нее, Джианы. Адам представлял опасность для ее душевного покоя. Для ее нежного сердца. Да, он был гораздо опаснее, чем ей казалось до этого.

Стиснув зубы и сжав кулаки, Джиана боролась с собой. Она не должна уступить порочному желанию, которое ее охватило при виде Адама. Ах, больше всего на свете ей сейчас хотелось сбросить с себя одежду и забраться в постель к Адаму. Кровь прилила к ее щекам, губы чуть приоткрылись словно для поцелуя, и все ее тело жаждало ласк.

Ей очень хотелось увидеть, как Адам откроет глаза. Хотелось увидеть, как его голубые глаза, потемнев от желания, станут темно-синими. Хотелось ощущать, как он ласкает ее обнаженные груди, ее бедра – как он это делал в библиотеке, на том самом кожаном диване…

До этого момента Джиана и представить себе не могла, что желание очутиться в объятиях мужчины может быть настолько сильным, как сейчас. Раньше она даже не подозревала о существовании подобных желаний, а вот теперь… Теперь она осознала, что ее влечет к мужчине, и не к какому-нибудь, а только к этому, только к Адаму Маккендрику. Потому что именно он пробудил в ней желание, мужчина, которого она… полюбила.

Полюбила?.. Джиана решительно покачала головой, стараясь отогнать эту запретную мысль. Нет, только не это! Ей нельзя любить Адама Маккендрика. Принцессы не выходят замуж по любви. Они заключают браки ради блага династии и ради блага своей страны. И она должна понимать это лучше других. Потому что она принцесса. И ей сейчас приходится скрываться от человека, который либо женится на ней, либо ее убьет. Либо то, либо другое. Главное для него – заполучить в свои руки государственную печать Каролии.

Адам Маккендрик всего в жизни добился сам. И он американец. Она не настолько глупа, чтобы влюбиться в Адама Маккендрика. «Нет-нет, это вовсе не любовь, а обычное физическое влечение, – внушала себе Джиана. – Это просто вожделение, самый обычный животный инстинкт». Но если так, то почему же она раньше не испытывала ничего подобного, не чувствовала влечения к другим мужчинам – более красивым, более галантным и более подходящим для нее?

Стоя у кровати Адама, Джиана напряженно размышляла, пытаясь понять, что с ней происходит. «В чем же моя ошибка? – спрашивала она себя, – Когда это началось? Как меня угораздило влюбиться в Адама Маккендрика?» Ответа на все эти вопросы она не находила, а время шло, пора было уходить.

– Вагнер… – шепотом позвала она пса и потянула его за ошейник. – Вагнер, пора гулять.