Об уровне государственного регулирования можно судить хотя бы по тому, что государство не только продолжает планировать производство важнейших видов промышленной продукции, но и устанавливает их цену. Только государство обладает правом осуществления закупок у производителей в аграрном секторе основных для Китая сельскохозяйственных культур, причем по им же устанавливаемым ценам23.
Парадигму реформирования в сельском хозяйстве составило развитие семейного подряда. Популяризуемый в СССР в период перестройки, он оказался совершенно не востребованным в неолиберальной экономической политике постсоветского периода. "Переход к семейному подряду, - констатируют в связи с анализом опыта китайского реформирования в аграрной сфере современные российские исследователи, - позволил накормить и одеть население. Сборы зерна выросли с 1979 по 1984 г. с 300 млн до 400 млн т; на душу населения - с 300 кг до 400 кг в год. Доходы крестьян за это время увеличились втрое. По оценкам специалистов, это был самый большой рост благосостояния народа, достигнутый за столь короткий срок"24.
Другим реформаторским концептом в развитии села явилось учреждение "поселковых предприятий". Данный феномен связан с древнекитайской традицией занятия крестьян ремесленным производством. В итоге реформ удалось добиться беспрецедентной для мировой экономики интеграции ее секторов - весомое включение села в общий объем промышленных показателей. Поселковые предприятия специализируются на производстве товаров массового потребления. Заполнивший весь мир китайский ширпотреб в значительной своей части произведен в деревнях. Уже к концу 1980-х гг. "поселковые предприятия" давали 20% промышленной продукции КНР. Их удельный вес в валовом доходе деревни превысил половину от общего объема. Последнее означает, что промышленная производительность китайских крестьян оказалась даже выше непосредственно связанного с их социальным положением земледельческо-животноводческого направления трудовой деятельности25.
В отличие от монетаристски ориентированных реформаторов Восточной Европы, китайские идеологи реформ воздерживались от любого теоретического универсализма экономической политики. На уровне съездов КПК регулярно подчеркивалась особая китайская специфика построения социализма. По сути, речь шла о цивилизационной исторической адаптированности экономической системы26.
Экономические реформы в Китае, в отличие от стран Восточной Европы, не сопровождались политическими трансформациями. О том, что одновременная реорганизация этих сфер может привести систему в состояние неустойчивости, хорошо известно. Данное положение является классическим в теории реформирования. Для практической реализации реформаторского замысла нужно по меньшей мере наличие политического ресурса. В противном случае сама реформа попросту не состоится, а вместо нее случится системный обвал. Сохранение власти КПК в Китае следует признать фактором успешности экономической политики. Флагманы частного бизнеса в КНР являются так же, как и государственные чиновники, членами компартии. Государственные плановые задания для них как коммунистов составляют в современном Китае управленческую норму. Этим во многом объясняется то, каким образом КНР удается проводить политику административного (даже не индикативного) регулирования частного, инкорпорированного в рынок сектора экономики27.
По большому счету форма собственности в Китае имеет номинальное значение. Деление на государственный и частный сектора во многом условно. Последний из указанных секторов в той же мере ориентирован на решение общих задач партии и правительства, как первый. Поэтому статистика, которая говорит о 18% занятых на государственных предприятиях и 40% доли государства в валовом национальном продукте, хотя и превосходит соответствующие российские показатели, но не отражает распределения реального управленческого механизма в экономике.
Характерно, что само понятие "приватизация", содержащее диссонирующие с китайским менталитетом частнособственнические мотивации, имеет в КНР отрицательное значение. "Важно констатировать, - пишут исследователи современных экономических трендов Китая А. С. и Н. А. Селищевы, - отсутствие резких скачков в "деэтатизации" (разгосударствлении) ведущего сектора экономики страны - промышленности. Сдвиг в пользу негосударственных укладов достигнут относительно постепенно, за счет их более быстрого развития, а не путем форсированного перевода государственных предприятий в негосударственные. Эта очевидная специфика преобразований в Китае в сравнении с Россией позволила полностью избежать процесса сворачивания производства в массовых масштабах и деиндустриализации народного хозяйства"28.
Китай по сей день выстраивает свою экономическую политику по пятилетним планам. В Восточной Европе возобладал "рыночный фундаментализм". Реформаторы повели борьбу с системой планирования, как с проявлением командно-административного строя. Беря за образец экономику Запада, они упускали из виду существование там планирующих структур, многообразие форм плановых заданий и рекомендаций. Создавалась иллюзия о саморегулирующемся характере функционирования западной экономики. Идеальные принципы были приняты за выражение реальных сторон экономической организации Запада. Это было ошибкой.
Белорусская перспектива
Особую угрозу из всех бывших республик СССР форсированная либерализация представляла для экономики Белоруссии. Выполнявшая функцию "советского сборочного цеха", она, при демонтаже промышленных инфраструктур, была обречена на экономический коллапс. Развитие в неолиберальном формате было приостановлено с избранием на пост президента в 1994 г. А. Г. Лукашенко. Сейчас даже на Западе, где современную Белоруссию оценивают критически, говорят о белорусском "экономическом чуде". Международный валютный фонд вынужден был с изумлением признать, что белорусская экономика развивается быстрее китайской (11% роста ВВП против 9,5%, по данным за 2005)29. Опыт Белоруссии особенно интересен для России, как указание на возможность интенсивного развития экономики переходного типа другими способами, чем только за счет ставки на экспорт сырья. Существенными запасами природных ресурсов западный российский сосед, как известно, не располагает.
В целях дезавуирования экономической политики А. Г. Лукашенко в общественное сознание активно внедряется мифологема о взращивании "белорусского чуда" дешевым российским сырьем - нефтью и газом. Бесспорно, дешевизна поставок обеспечивала благоприятную экономическую конъюнктуру, но она не явилась определяющим фактором. Ею не воспользовалась, например, находившаяся в сходных преференционных условиях получателя российского сырья Украина. Да и сама Россия - и прежде всего именно Россия! - владеющая дешёвыми источниками сырья и энергии.
Близкая по хозяйственной инфраструктуре к Белоруссии, лежащая к востоку от неё Смоленская область остаётся в настоящее время стагнирующим дотационным регионом. К тому же зависимость белорусской экономики от нефтегазового экспорта, при его бесспорной значимости, сильно преувеличена. Из всех европейских республик бывшего СССР Белоруссия, судя по структуре конечного потребления энергии, наименее зависима от нефти и газа30.
А. Г. Лукашенко, уже в 1994 г., придя к власти, обозначил в качестве приоритета не проведение реформ, как это провозглашали другие государственные руководители на постсоветском пространстве, а экономическое развитие. Формулировалась задача "запустить остановившиеся заводы". На начальной стадии был приостановлен процесс приватизации. Принцип государственного контроля провозглашался президентом базовым в его экономической политике. Вопреки монетаристской рецептуре, ни радикальной либерализации рынка, ни масштабного разгосударствления экономики в Белоруссии не проводилось. 75% промышленности республики находится в настоящее время в собственности государства. Более значительные позиции госсектора на постсоветском пространстве имеются только в Туркменистане. Действуя прямо противоположно рекомендациям МВФ, Белоруссия, тем не менее, достигла значительно лучших результатов в сравнении с теми новообразованными независимыми государствами, которые выстраивали экономическую стратегию по неолиберальным схемам. Уже в 1996 г. Белоруссия добивается перелома отрицательной динамики ВВП. В Российской Федерации в это время еще продолжалось сокращение объемов валового продукта. Украина, для сравнения, и вовсе смогла остановить падение лишь четыре года спустя. Дефолт рубля 1998 г., хотя и повлиял с годовым временным лагом на белорусскую экономику, но не настолько, чтобы изменить восходящий вектор развития. Прослеживаемая в 1990-е гг. асинхронность экономического роста в Белоруссии и России также указывает на необоснованность тезиса о белорусском парази-тировании в отношении экономики России31.