- И не боится! - воскликнула Татьяна. - В восемьдесят-то лет!

- Вера чудеса творит! - отозвался из полотенца радостный отец Дионисий.

Дверь распахнулась, и в дом вместе с облаком белого пара влетела босоногая хозяйка в прилипшей к телу простыне.

- Господи, помилуй! - воскликнула она, пробегая в соседнюю комнату. - Вот это хорошо, так хорошо!

- Берите пример! - сказал, обращаясь сразу ко всем отец Дионисий, и пошел одеваться.

Время пробежало незаметно, и пора было уже собираться в церковь. С улицы послышался колокольный звон. Антонина Павловна поднялась из-за стола.

- Евдокимыч на службу приглашает.

- Он у вас и звонарь? - улыбнулся отец Дионисий.

- Я ж говорю, на все руки. Ишь, вызваниват. Да-а… Первый звон - пропадай мой сон, второй звон - земной поклон, а третий звон - из дому вон! Пошли, что ли, молодежь?

Веселые, счастливые, нагруженные деревенскими подарками утром после службы и чаепития, они возвращались к машине. Бедная "шестерка", конечно, замерзла и долго отказывалась заводиться, и все, радостно хохоча, толкали ее по дороге, пока, наконец, мотор не фыркнул раз-другой и заработал. Потом, обогревшись в салоне, они до самого города вспоминали разные детали своего праздничного путешествия. А на лестничной площадке, пока искал в кармане ключ, отец Дионисий спросил матушку:

- Ну что, не жалеешь, что поехала со мной в медвежий угол?

- Не жалею, - ответила она. - Готова еще прокатиться. Кстати, это была моя идея. А ты, скажи-ка мне, как не испугался обливаться на морозе-то?

Отец Дионисий снисходительно усмехнулся и сказал, имитируя голос старосты:

- Чай, не впервой. На миру и смерть красна! Оба громко расхохотались.

Реки румяное блистанье, Зари широкий чистый свет, Черёмухи благоуханье - Мне и отрада, и привет.

Как нравятся мне скрип телеги И треск сорочий на сосне, Торчащие из стога слеги И дальний мирный свет в окне.

Так незаметно ночь настала, Взошла над нивою луна. Какою вдруг окрестность стала, Большой луной озарена!

АГАЛЬЦОВ Сергей Александрович родился в 1954 году в селе Сараи Рязанской области. Окончил Рязанский педагогический институт. Работал учителем на Дальнем Востоке, на Рязанщине, тележурналистом в Туркмении, редактором в издательстве "Современник" в Москве. Печатался в журналах "Новый мир", "Наш современник", "Москва", "Роман-журнал XXI век", в альманахе "Поэзия" и в газетах. Автор стихотворных сборников "Утренний просёлок", "Шиповник", "Русская печаль". Член Союза писателей России. Живёт в рабочем посёлке Ухолово Рязанской области

Луг так таинственно мерцает, Светясь и серебрясь в ночи. Чу! Соловей… Как запевает!… Остановись. Замри. Молчи.

Как воздушны, как легки Снега белые клоки На осинах, на берёзах - Словно в чистых детских грёзах!

Хоть бы звук! Лишь тишина По округе всей слышна. В воздух, что прозрачен, пуст, Отлетает пар от уст.

Пар от свежих уст девичьих. Снег кругом в следочках птичьих. Как под солнцем он блестит! Как под валенком хрустит!

Сладко по снегу брести. Гляну - глаз не отвести: Как нарядно и светло Убрала зима село!

Облака сияют надо мной. Вдоль дороги тихой никнут ивы, А по сторонам недвижны нивы, И томит, томит июльский зной.

Под горой берёзовый лесок, Где спускаюсь я на дно оврага. Сладко пьётся ключевая влага, На пригретый я сажусь песок.

Забываюсь, глядя на ручей, Весь залитый золотистым светом. И отрадно мне, что в мире этом Я так юн, свободен. Я - ничей!

И опять меня среди хлебов Всё ведёт дорога полевая. К дому я иду по ней, внимая Гулу телеграфных проводов.

Ольге Ивановне Чижовой

Желтеет спелая пшеница, К дороге клонится глухой. И солнце медленно садится За невысокою горой.

Заката летнего мгновенья - Что за отрада для души! Бреду. Ни звука. Ни души. Лишь в очарованной тиши Струится нивы шелестенье.

Какой простор! Какой покой! В душе ни боли, ни тревоги. И мнится, лишь глаза закрой: Ты рядом, ты бредёшь со мной Прекрасной странницей земной По вьющейся в хлебах дороге.

Цветущей липы мшистая кора Алеет и блестит в лучах заката. Сырой туман ползёт из-под бугра, И скоро будет мглой земля объята.

Слегка курится чистая река, Кусты в глуби пустынной отражая… Всё глуше гул машин издалека… Взошла луна из-под стогов большая.

И вот уже её безбрежный свет, Горя, округу тихую объемлет. И тишине ночной душа так внемлет, Как не внимала с отроческих лет.

Редакция журнала поздравляет своего автора с юбилеем и желает ему здоровья и новых творческих успехов

/Г ill 's/Jilt,

К 70-летию Виктора Коротаева

Захлебнулась туманом округа.

Словно облачный вышел обвал.

Слабый голос

Ушедшего друга,

Как с большой глубины,

Выплывал.

В. Коротаев

В середине 80-х годов, живя в Омске, я приехал к красноярским друзьям в отпуск и попал на творческий вечер В. П. Астафьева. Виктор Петрович много говорил о своём вологодском периоде, рассказывал о Вологодчине, о её поэтах и писателях, но почему-то из всех выделил Виктора Коротаева, как человека и поэта наиболее близкого ему по духу, и прочитал несколько его стихотворений. Первые строки одного из них навсегда запали мне в душу.

Прекрасно однажды в России родиться Под утренний звон золотого овса! Твоё появленье приветствуют птицы, Сверкают, на солнце искрясь, небеса. Пока, озабочены снами твоими, Ромашки гадают о новой судьбе И ветром достойное ищется имя, Кукушка пророчит бессмертье тебе.

В 1988 году Министерство культуры направляет меня на работу в Вологду в качестве директора драматического театра. Разворачивающаяся в стране "перестройка" принесла на сцены театров в небывалом количестве русскоязычную драматургию, так называемую "чернуху" - пьесы о ГУЛАГах, о сталинских репрессиях, об "интердевочках", комедии типа "7-40", начинающую всплывать пошлятину, "порнуху" и тому подобное. Не удержалась от соблазна и наша Вологодская драма, поставив "Детей Арбата" и "Звёзды на утреннем небе". После короткого взрыва интереса к "запретной теме" зритель интуитивно почувствовал, что ему пытаются подсунуть грязную пустышку, и перестал посещать театры. Не только в Вологде, но в Москве и Ленинграде зрительные залы театров были на две трети пусты. Понадобилось более десяти лет, чтобы русскоязычная драматургия и режиссура воспитали своего не

очень притязательного зрителя и приучили его, мягко говоря, к не лучшим образцам театрального искусства. О разнице между русской и русскоязычной драматургией и режиссурой я писал и говорил, за что в определённых кругах меня назвали антисемитом. Эта тема сегодня как никогда актуальна и заслуживает отдельной статьи.