- Погоди… Сперва отнеси зарплату за картошку. Здесь ровно треть от полученных нами ста двадцати тысяч! - и отдал ему сорок новеньких купюр.
Фролов послушно отнес деньги домой и вернулся, едва сдерживая улыбку, и Бунтов понял, что теперь Коляня готов ехать хоть на край света.
Черногорца они нашли не сразу, в Пушкарской догадались, кого они ищут, только когда Бунтов пояснил: с бородой такой, инженер.
- Это механик! - сразу указали на его избу, и Бунтову понравилось слободское прозвище Артема.
Поэтому и разговор состоялся самый благоприятный.
- Завтра в обед подгребай, уважаемый, к ферме в Казачьей Засеке - там и увидишь нас, если, конечно, осталось желание работать совместно, - сказал, как приказал, Бунтов. - Да заодно приноси паспорт и трудовую книжку, чтобы стаж начал капать. Да не мешало бы и на диплом взглянуть.
Артем от такого внимания чуть ли не прослезился:
- Весьма признателен! Обязательно явлюсь!
- Тогда до завтра! - сразу распрощался Бунтов.
Он уж направился к затрещавшему мотоциклу, но вернулся и, нагнувшись к уху Артема, спросил:
- С выпивкой как дело обстоит?
- Ни-ни, уж поверьте мне!
- Ну и ладушки! - улыбнулся Бунтов и, оставив Черногорца в полной растерянности, запрыгнул на сиденье мотоцикла.
Бунтов давно замечал за собой одно до конца необъяснимое свойство: чем больше наваливалось дел, тем он становился изворотливее, тем быстрее работала голова, в которой одновременно уживалось несколько забот, и сама собой определялась их очередность. Поэтому, вернувшись в слободу, Бунтов спросил у жены:
- А ну-ка напомни, чего еще надо сделать? Может, что-то упустил?
- Вроде бы все сделали… - нерешительно отозвалась Валентина и вдруг совсем не к месту улыбнулась: - Да, еще одно дельце осталось!
- Какое же? - удивился Бунтов.
- Угадай с трех раз!
- Да, действительно! - сразу сообразил Бунтов, зная Валентину, и тоже улыбнулся, озорно моргнул: - Но это после ужина!
Неожиданный визит гостей все перевернул в душе Артема Черногорца, совсем не ожидавшего подобного внимания. Когда он в прошлый раз отважился на поход в Казачью Засеку, то, поговорив с тамошним человеком, возвращался в Пушкарскую без всякого энтузиазма, почти в отчаянии. Ведь у него эта была единственная возможность за последние десять-двенадцать лет, сколько он прожил в здешней местности, закрепиться на постоянной работе и перестать жить, что называется, на подножном корму, перебиваясь мелкими заработками, начиная от починки телевизоров до копания могил. У него, конечно, за эти годы была возможность найти постоянную работу, и он ее в какой-то момент нашел и полгода работал на механическом заводе, но сам завод, как и всю страну, постоянно лихорадило, производство год от года сворачивалось, пока совсем не остановилось… Так и катилась бы жизнь Артема Черногорца неизвестно к чему, не услышь он этим летом слухов, заполонивших Лонск и окрестности. А они были такими: мол, в Казачьей Засеке собрались мужики, нашли спонсора и взялись за дело, начали скупать земельные паи и создавать производство! Самое главное в этих слухах было то, что все мужики в той артели непьющие! Поэтому и мысли донимали в последние месяцы о Казачьей Засеке. И стоило ему лишь раз побывать там, как сразу убедился в том, что слухи ходят не зря, хотя масштаб работ не произвел впечатления: один трактор с копалкой да десятка полтора баб! Вот, получается, и все производство. Но в тот же раз им были услышаны слова о новой технике, было проявлено любопытство касательно его персоны. Ведь неспроста же интересовался их вожак Бунтов, кто он, откуда, выпивает ли? Правда, культурой этот Бунтов не отличался, а более походил на хамоватого бригадира недавних времен, но откуда же взяться другим. Какие уж есть. Главное, что душой за дело болеет и, кажется, справедливый человек.
Все эти мысли пронеслись, едва Артем распрощался с гостями, с сожалением подумав, что не смог угостить их чаем. Да ведь спешили, сразу чувствуется, что не пустые созерцатели. Черногорец опять ударился в размышления, но сам же себя остановил и укорил: "Чего же я прохлаждаюсь? Готовиться надо к завтрашнему дню!"
С бородой он расправился за двадцать минут. Заглянул в зеркало, а оттуда на него смотрит другой человек: с синими глазами, загорелым лбом и бледным подбородком.
- Привет, Артем Родионович! - поздоровался Черногорец сам с собой и рассмеялся от такого приветствия, которое сразу создало настроение.
Оно сохранилось до утра, когда он, не торопясь, начал собираться, потому что, как сказал Бунтов, надо явиться именно к полудню. Черногорец долго думал, во что одеться, хотя выбор у него был небогатым. Конечно, в ветхой одежде, в какой привычно топтался по дому, не пойдешь на люди, но и красоваться перед ними не обязательно. Поэтому оделся просто: надел сапоги и камуфляжную форму; выцветшую, но крепкую. Как раз по сезону. Как ни тянул время Черногорец, но к ферме в Казачьей Засеке, вернее, к тому, что осталось от фермы, а остались лишь голые железобетонные "ребра" каркаса, он притопал задолго до назначенного времени. Сел у новой эстакады, решив, что именно здесь и будут разгружать технику. И не ошибся. Наверное, через час ожидания появился Бунтов с приятелем. Черногорец поднялся им навстречу, но те не узнали его. И только когда он остановился почти вплотную, Бунтов удивился:
- Это ты, Артем! Без бороды тебя и не узнать. Совсем молодой еще!
- Не такой уж и молодой - полтинник скоро!
- Самое то… Надо подыскать тебе старушку лет тридцати, и голова о жилье болеть не будет!
Черногорец промолчал, а Бунтов спросил:
- Вон, видишь, приземистое здание чертополохом заросло? Вот там и будет у нас гараж! Все железки из него ловкие люди давно сдали в металлолом, а стены да крыша остались. Там и дел-то, что ворота поставить да благоустроить.
Они осмотрели здание бывшей кормокухни, поразмыслили, что где расположить, и вернулись к эстакаде. Бунтов потянулся за сигаретами и, прежде чем самому закурить, предложил Артему, но тот отказался.
- Артем Родионович, ты у нас стопроцентно положительный: не пьешь, не куришь, баб, наверное, не любишь?
- Ну, вы уж совсем, Андрей Николаевич, меня уничижаете. Да, в браке не состою, но грех за собой знаю - есть вдовушка в Пушкарской.
- А говоришь, что жить негде?
- Своего жилья действительно нет, а в чужие руки сдаваться не хочется. Свободу люблю, независимость!
Какое-то время помолчали, а потом Бунтов резко поднялся на ноги и, затоптав окурок, сказал:
- Хватит, ребята, болтать - трактор везут!
Все посмотрели в сторону большака и действительно увидели трейлер, а на нем возвышающийся остроносый трактор красного цвета! Бунтов встал на эстакаду, замахал, показывая свое местонахождение, и водитель трейлера отозвался коротким сигналом: мол, вижу вас! На подъезде трейлер остановился, из кабины выпрыгнул водитель, мелькнув синей бейсболкой, спустился розовощекий сопровождающий мужчина средних лет с портфелем. Представились друг другу, поздоровались. Водитель сразу оценил подъезд к эстакаде. Осторожно выписав дугу в бурьяне, он подал трейлер задним бортом к эстакаде, и пока подъезжал, Бунтов во все глаза разглядывал невиданный ранее остроносый трактор.
- Не узнаете? - улыбнулся розовощекий мужчина, назвавшийся Ви-кентием. - Старый знакомец - "Кировец", только новой модификации - К-744Р2, и с импортным движком. Смотрите, какой красавец! Исполнен на уровне лучших зарубежных образцов. Сейчас мы его сгрузим, и вы в этом сами убедитесь!
Коляня с Артемом раскрутили крепеж, а Викентий, привычно усевшись в кабине трактора, завел дизель, работавший необычно мягко, крикнул из кабины:
- Движок, между прочим, триста пятьдесят лошадей!
Осторожно пятясь задом, "Кировец" начал выползать из кузова, и когда колеса коснулись земляной эстакады, то она сразу просела, но пятнадцатитонную махину выдержала. Немного отъехав, Викентий позвал Бунтова, махнув ему ладошкой, а когда тот подошел, предложил:
