При самой тщательной выучке и натренированности личного состава НП, во что верится с большим трудом, ему требовалось в лучшем случае (при благоприятных метеоусловиях, сравнительно небольшой высоте полета цели и скорости до 450 км/ч) от одной до полутора минут, чтобы как-то управиться со своими многочисленными обязанностями. Ночью, в туман, в пасмурную погоду, при большой высоте полета, НП мог справиться с задачей в лучшем случае частично, например, указав, что «над пунктом „А“ в сторону объекта „В“ в такое-то время пролетел какой-то самолет» [6].

Понятно, что с подобными средствами обнаружения, оповещения и связи было крайне сложно обеспечить эффективную деятельность сил и средств ПВО. В то же время служба на постах ВНОС являлась самой безопасной в войсках противовоздушной обороны. НП обычно располагались далеко от промышленных объектов и других возможных целей бомбардировок, поэтому вероятность попасть под обстрел или бомбежку была минимальной. За свои «сведения» наблюдатели обычно не несли никакой ответственности, т. к. установить, на какой в действительности высоте летели самолеты, и их точное количество командование все равно не могло. В то же время бойцы ВНОС считались полноценными военнослужащими со всеми вытекающими последствиями.

К средствам обнаружения можно также отнести и зенитные прожекторы, используемые для освещения целей и создания световых полей. В 1928 г. прожекторные батальоны получили на вооружение отечественную технику – станции 0-151 и звукоулавливатели ЗП-2. В 1931 г. советскими конструкторами было создано очередное «чудо техники» – станция-искатель «Прожзвук-1», в которой прожектор был синхронно связан со звукоулавливателем. Через четыре года в прожекторные полки поступили усовершенствованные станции-искатели «Прожзвук-4», включавшие звукоулавливатель ЗП-5 и синхронно связанную с ним через специальный пост управления прожекторную станцию 3-15-4. Искатель монтировался на шасси автомобиля ЗиС-6, а прожекторная станция с отражателем диаметром полтора метра – на автомашине ЗиС-12. Комплект дополняла специальная станция-сопроводитель. Теоретически для уверенного сопровождения цели этой системе было достаточно трех-четырех лучей.

Для связи с истребителями применялось еще одно «оригинальное» средство – «электрострела». Она представляла собой размещенный на земле электрический планшет в виде стрелы, который использовался для указания летчикам направления на пойманный лучами прожекторов самолет. Для организации связи между командными пунктами подразделений прожекторного полка предполагалось использовать гражданские линии связи ввиду отсутствия телефонного кабеля.

Прожектористы не особенно надеялись на свою «современную» технику и не ждали от установок звукоулавливателей особо успешных поисков самолетов противника. Они рассуждали весьма просто: раз дали – надо использовать. В конце концов, это лучше, чем ничего. Эти пресловутые звукоулавливатели изначально имели существенный недостаток, связанный с малой скоростью распространения звука в атмосфере и его подверженностью действию ветра. Между акустическим направлением на самолет, показываемым звукоулавливателем, и истинным направлением (оптическим) образуется угол запаздывания, величина которого тем больше, чем выше скорость самолета, что увеличивает погрешность в определении угловых координат. Это означало, что звукоулавливатель ориентировал зенитное орудие и луч прожектора на то место, через которое бомбардировщик уже пролетел. Естественно, что в таких условиях осветить и поразить огнем цель было очень трудно.

Задача несколько облегчалась при массированном налете. Тогда с помощью звукоулавливателя можно было определить примерный район пролета самолетов, после чего прожектор случайно мог осветить один из самолетов группы, скажем, летящий в ее хвосте[7]. Влияние ветра сказывалось и на дальности обнаружения цели. Если при безветренной погоде самолеты могли быть обнаружены на расстоянии 20—25 км, то при ветре, особенно порывистом, дальность резко падала, а при его скорости свыше 10 м/с обнаружение вообще становилось невозможным. Кроме того, ветер создавал шумовые помехи в звукоприемнике, что маскировало шум самолета.

Попытка компенсировать эти слабости увеличением числа прожекторов тоже не могла привести к положительным результатам. Точность обнаружения компенсировалась резким уменьшением дальности освещения из-за расщепления светового луча.

В 30-е гг. разрабатывались и экзотические проекты, в частности вариант обнаружения самолетов по их тепловому излучению. Однако в ходе экспериментов быстро выяснилось, что подобная система может работать только ночью на фоне безоблачного неба. Если же в атмосфере наблюдались облака или луна, слежение становилось невозможным из-за тепловых помех от этих объектов. Выявленные недостатки позволили быстро признать данный метод бесперспективным.

Понятно, что с вышеописанными средствами обнаружения, оповещения и связи было крайне сложно обеспечить эффективную противовоздушную оборону. Следовательно, нужна была совершенно новая техника для ПВО: во-первых, для разведки воздушных целей в системе ВНОС, во-вторых, для организации огня зенитной артиллерии и обеспечения действий истребительной авиации.

Тем временем еще в 1932 г. инженер Управления ПВО Красной Армии П. К. Ощепков предложил новый подход к решению проблемы обнаружения воздушных целей, основанный на электромагнитной энергии. Конечно, он был не одинок в своих начинаниях. Идея военного инженера получила поддержку у начальника вооружений РККА маршала М. И. Тухачевского, который одобрил предложенную программу научно-исследовательских работ и обеспечил выделение необходимых средств. После проведения множества совещаний, согласований и объяснений с различными маститыми академиками, которые выражали сомнения в новациях безвестного инженера, летом 1934 г. наступил период разработки и испытаний опытных образцов аппаратуры по радиообнаружению самолетов. Работы по новой техники велись широким фронтом в различных научно-исследовательских институтах страны, которые курировались НИИ связи Красной Армии.

Параллельно с этим работы по созданию РЛС[8] для зенитной артиллерии велись под крылом Главного артиллерийского управления (ГАУ). Поскольку в середине 30-хгг. проблемы возникновения широкомасштабной войны выглядели достаточно отдаленными, то работы по созданию новой техники шли довольно медленно, методом проб и ошибок. Виной тому было также недостаточное теоретическое обоснование. Зачастую желания военных и возможности ученых резко расходились. Не обошлось и без бюрократических проволочек. Так, в конце 1936 г. по распоряжению наркома Ворошилова, мягко говоря, не отличавшегося особыми техническими познаниями, руководство работами по радиообнаружению от управления ПВО РККА было передано Техническому управлению Красной Армии, которому требовалось определенное время на освоение новой тематики. Замедлению темпа работ весьма способствовали и репрессии 1937—1938 гг., косвенным образом задевшие и армейских технических специалистов. Форсирование работ началось лишь в преддверии начала Второй мировой войны, как говорится, жизнь заставила.

После напряженной работы в НИИИС РККА была наконец разработана система радиообнаружения «Ревень», которая после доработки и полевых испытаний только в октябре 1939 г. была принята на вооружение под наивным названием РУС-1 (радиоулавливатель самолетов). Эта очень громоздкая станция, смонтированная на 16 (!) автомашинах, прошла проверку боем во время войны с Финляндией. Первобытный радиотехнический монстр мог обеспечивать дальность обнаружения самолетов на расстоянии до 90 км. Сложность в эксплуатации привела к тому, что весной 1940 г. эта техника была отправлена в Закавказье. До начала войны успели выпустить 45 комплектов РУС-1[9]. Дальнейшее их производство было прекращено, т.к. на вооружение постов ВНОС в июле 1940 г. начала поступать РЛС дальнего обнаружения РУС-2, обладавшая более высокими тактико-техническими данными. Эта станция под названием «Редут», построенная на импульсном принципе, обеспечивала дальность обнаружения самолетов противника до 120 км. Причем монтировался комплект уже только на трех автомашинах.