С такими же трудностями столкнулся танковый корпус полковника Армана. Оставшись почти без топлива и боеприпасов, Арман перегруппировал свои части и проскользнул мимо немецких укреплений к Ложки, где наткнулся на шквальный огонь с фланга, направился на восток, через дорогу Ржев-Сычевка и по лесу к Большому Кропотово. На рассвете ему пришлось атаковать в огневом коридоре, пожирающем стрелков и танкистов 20-й гвардейской стрелковой дивизии и 100-й танковой бригады. Предсказать исход атаки было нетрудно. Силы Армана понесли ошеломляющие потери, лишились почти всех оставшихся танков и транспорта — из-за нехватки топлива их пришлось бросить во время кровопролитного отступления. Командир корпуса генерал Гетман впоследствии писал: «В этом тяжелом бою смертью храбрых пали десятки наших воинов и в их числе возглавившие атаку командиры 200-й танковой и 6-й мотострелковой бригад Герой Советского Союза подполковник В. П. Винокуров и старший батальонный комиссар Е.Ф. Рыбалко» (18). Вскоре горстка выживших присоединилась к остаткам 100-й танковой бригады в новом районе сбора к востоку от Вазузы. Трудно поверить, но уже через две недели переформированному и переоснащенному корпусу пришлось снова вести боевые действия в той же злополучной местности.
Между тем перегруппированные остатки 2-го гвардейского кавалерийского корпуса генерала Крюкова снова атаковали Малое Кропотово и Подосиновку вместе с пехотой 1-й гвардейской мотострелковой дивизии и 247-й стрелковой дивизии, а также при поддержке немногочисленных танков. Яростная атака поначалу принесла некоторые успехи. Советские войска захватили все Малое Кропотово, кроме северной части, и командиры немецкой 78-й пехотной дивизии, держащие оборону к югу от деревни, доложили о том, что ее пришлось сдать. Однако они поспешили. Разведывательный батальон 5-й танковой дивизии (К-55) и 430-й гренадерский полк отчаянно цеплялись за деревню, что привело к большим потерям атакующих. В немецкой сводке отражен ход тех событий:
«30 ноября, после обычной артподготовки русские силами одного пехотного полка и примерно 45 танков ворвались в Малое Кропотово (правый фланг 5-й танковой дивизии, точно на север сектора подполковника Рейссингера) и выдвинули крупные силы, в том числе танки, в долину к юго-западу от населенного пункта. Чтобы устранить угрозу на левом фланге, Рейссингер отправил навстречу противнику капитана Келера с учебной ротой, танковой ротой и четырьмя штурмовыми орудиями.[12] В полдень Келер застал противника врасплох, обойдя его слева, и за двадцать минут русские лишились примерно одного батальона, 20 танков, 7 противотанковых пушек и двух зениток. Несмотря на успех, Келеру не удалось перевести дух: требовалось еще прояснить обстановку в Малом Кропотово. В этой дерзкой операции участвовал 2/18-й <6-я пехотная дивизия>, неожиданно нанесший удар с северо-запада. Застигнутые врасплох и здесь, русские отступили на запад» (19).
Подобно другим советским ударам, объединенная атака Крюкова и Рявякина утонула в крови убитых пехотинцев, танкистов и лошадей. Поддерживающая удар 31-я танковая бригада 1-й гвардейской мотострелковой дивизии была в буквальном смысле истреблена и исчезла из боевого порядка советских войск.
Пока разворачивалась отчаянная борьба, генерал Крюков отправил свой 11-й гвардейский кавалерийский полк на север, чтобы помочь 6-му танковому корпусу достичь советских рубежей, но полк опоздал: ко времени его прибытия корпус Армана уже был уничтожен. К досаде Крюкова, его 4-я гвардейская кавалерийская дивизия и поддерживающая 247-я стрелковая дивизия также понесли тяжелые потери в ходе ряда безуспешных наступлений на немецкие позиции у Подосиновки.
Оставшуюся часть дня основные события разыгрывались у дороги Ржев-Сычевка, где 20-я кавалерийская дивизия полковника Курсакова пыталась прорваться на восток, к своему корпусу. С самого начала Курсаков получал противоречивые указания сверху. Сначала ему приказывали захватить Ложки и ключевой мост через Осугу. Вскоре после этого штаб армии приказал его частям захватить Белохвостово и совхоз Никишкино у дороги Ржев-Сычевка, чтобы способствовать прорыву 6-го танкового корпуса. Ввиду отсутствия дальнейших указаний Курсаков попытался выполнить последний приказ. В 12:00 его 103-й и 124-й кавалерийские полки заняли обе деревни, убив и взяв в плен 200 немецких солдат, но продвинуться дальше не смогли. В 18:00 несколько немецких батальонов контратаковали, отвоевали деревню и блокировали Курсакову путь на восток. С оставшимися 900 сабель отряд Курсакова некоторое премя пробыл в лесах к западу от дороги Ржев-Сычевка, затем двинулся маршем на запад, в глубь Ржевского выступа, чтобы начать страшное бегство в немецкий тыл, продолжавшееся несколько недель (20).
Единственного успеха 30 ноября советские войска добились на крайнем правом фланге, где к концу дня непрекращающийся натиск 42-й гвардейской стрелковой дивизии вынудил немцев оставить Гредякино. Но, несмотря на все попытки, советским поискам не удалось остановить и уничтожить отступающий батальон майора Штейгера.
Героические действия маленькой боевой группы Штейгера у Гредякино олицетворяли упорство немецких солдат и объясняли, почему те так успешно удерживали осажденные позиции на предмостном плацдарме. Получив после полудня 30 ноября разрешение отступать, Штейгер ускорил подготовку к прорыву, но в конце дня получил известие, что русские войска предприняли масштабный штурм Холм-Березуйского далее к северу. Эта атака грозила сокрушить все уцелевшие немецкие укрепления между реками Осуга и Вазуза. Под прикрытием сплошной стены артиллерийского огня майор Штейгер уничтожил свои последние танки и двинулся маршем на запад, сквозь позиции русской пехоты. Это отступление увенчалось значительным успехом. На рассвете 1 декабря группа Штейгера достигла немецких рубежей, к тому времени возведенных вдоль берегов Осуги на западе. При прорыве Штейгера был ранен только один человек (21).
Немец, ставший очевидцем отступления Штейгера, впоследствии описывал участь и состояние его группы:
«Утром 1 декабря майор Штейгер встретился со своими храбрецами в штабе дивизии. В батальоне оставалось восемь офицеров, 24 младших офицера и 87 солдат. Все они были совершенно измучены, после трудных дней сражений ими овладела апатия. У многих было обморожение второй степени. Самые сильные поддерживали раненых товарищей. Те. раненые, которые не могли идти сами, лежали на броне трех уцелевших танков. Командир дивизии высоко оценил подвиг майора Штейгера и его солдат. Образцовое поведение этих воинов в дни ожесточенных сражений было отмечено в ежедневном приказе по дивизии. На транспорте штаба дивизии они были доставлены в район батальона снабжения, где впервые за всю неделю боев в снегу и на морозе получили горячую пищу и тут же уснули крепким сном» (22).
Другие небольшие немецкие группы повторили действия группы Штейгера не менее десятка раз за время обороны плацдарма у Вазузы. Но несмотря на эти отчаянные усилия, удержать оборону повсюду было просто невозможно. Вскоре после приказа оставить Гредякино генерал Метц также решил отдать противнику Никоново. Когда штаб 39-го танкового корпуса не ответил на его запрос, Метц пришел к выводу, что штаб корпуса обратился за разрешением в штаб фюрера. Предчувствуя, каким будет ответ, Метц своей властью приказал отступать, что и было успешно исполнено той ночью (23).
Отступление из Никоново было необходимым: несмотря на успешное отражение атак того дня в центре, на флангах все еще бушевали сражения. Все и без того немногочисленные резервы требовались для удержания самых важных укреплений предмостного плацдарма. Поэтому генерал Метц, на этот раз с одобрения штаба корпуса, отвел все свои войска из сектора Васильки-Гредякино, а когда русские бросились в погоню, возвел новую, более короткую линию укреплений вдоль реки Осуга и к югу от Большого Кропотово. Несмотря на это, на правом фланге корпуса, закрепившемся на реке Вазузау, продолжались тяжелые бои.
