В данном случае все «если» Гарпе, и, по всей вероятности, окончательный исход операции, в целом зависели от прибытия 30-го корпуса, который тем самым вечером штаб группы армий «Центр» придал 9-й армии для участия в боевых действиях в секторе 41-го танкового корпуса. В штабе 30-го корпуса под командованием генерал-лейтенанта Максимилиана Фреттер-Пико, только что переведенного из Ленинградской области в подчинение крупным контратакующим танковым силам генерала Моделя, сейчас проходило совещание. Свежему корпусу Фреттер-Пико предстояло развернуть штаб в 50 км к юго-востоку от Белого, принять командование 19-й и 20-й танковыми дивизиями, а также кавалерийской дивизией СС и пехотой, остающейся в резерве корпуса, и предпринять контратаку с целью восстановления прежнего положения в окрестностях Белого (73). Но Гарпе понимал: на сбор всех войск понадобится несколько дней. Между тем еще одну резервную дивизию группы армий «Центр», 12-я танковую, ожидали в секторе Гарпе к 30 ноября. Гарпе не сомневался, что с этими силами легко одержит победу — но лишь в том случае, если до их прибытия сумеет сдержать натиск русских.

Ночью с 26 на 27 ноября бои в секторе Белого утихли. Войска Тарасова, атакующие немецкие укрепления к югу от города, за два дня ожесточенных сражений понесли громадные потери. Измученным выжившим для возобновления атаки требовались подкрепление, боеприпасы, новая техника. Поэтому вечером 26 ноября Тарасов приказал полковнику А.П. Квашнину переместить один полк своей 134-й стрелковой дивизии вправо, в поддержку дивизии полковника Груза. В свою очередь, Тарасов намеревался сосредоточить остатки ослабленных 150-й стрелковой дивизии и 19-й механизированной бригады, чтобы, как он надеялся, последним решительным ударом сокрушить немецкую оборону у Батурине, южнее Белого. Вдобавок Тарасов отдал генералу Поветкину из 6-го стрелкового корпуса приказ подготовить 91-ю стрелковую бригаду полковника Ф.И. Лобанова из второго эшелона для дальнейшего введения в бой, в помощь наступлению на Батурине, если понадобится, и для расширения участка прорыва далее на восток. Тарасов надеялся таким маневром завершить разгром немецких сил Соломатиным у реки Вена и переключиться на правый фланг противника, защищающий Белый.

Но пока Тарасов собирался подержать бригаду Лобанова в резерве, по крайней мере, 27 ноября, на случай, если подкрепленная и сосредоточенная 150-я стрелковая дивизия самостоятельно выполнит свою задачу южнее Белого. Тарасов приказал Соломатину продолжать наступление силами четырех подвижных бригад и оставшейся пехоты 6-го стрелкового корпуса Поветкина. Чтобы подбодрить Соломатина, Тарасов сообщил ему, что 47-я и 48-я отдельные механизированные бригады последуют за его корпусом, оставаясь под командованием армии, и будут переданы под командование Соломатина, когда наступит подходящй и момент. Соломатин считал, что такой момент уже наступил, но воздержался от препирательств с командующим армии. Он знал, что генерал Пуркаев в штабе фронта и генерал Жуков наседают на Тарасова, требуя от него ускорить наступление в помощь явно отстающей 20-й армии, ведущей действия с другой стороны Ржевского выступа, у Сычевки. Очевидно, Жуков рассчитывал, что 41-я армия обеспечит операции «Марс» успех. Соломатин был достаточно опытным военным, чтобы сомневаться в этом, но при этом ему хватало благоразумия, чтобы держать сомнения при себе.

Боевые действия в секторе 41-й армии включали два обособленных, но явно взаимосвязанных сражения: одно — за Белый, второе — за переправы через реку Нача и осуществление конечных целей операции «Марс». Тарасов отдал приоритет последним. Что ставили на первое место немцы, Соломатин не знал. Зато понимал, что если Белый не падет, доблестный войсковый корпус, подчиненный ему, двинется прямиком в ловушку. Именно эта убежденность побудила его неоднократно просить разрешения на введение в бой двух дополнительных механизированных бригад. Он считал, что эти две бригады не только облегчат выполнение поставленных перед ним задач, но и помогут выжить его войскам.

После краткой ночной передышки бой за Белый возобновился на рассвете 27 ноября (см. карту 10). На этот раз его инициаторами стали немцы, действующие согласно плану генерала Крюгера. Три батальона стрелкового полка боевой группы Кассница предприняли атаку в 12:15 на левом фланге советской 150-й стрелковой дивизии, окопавшейся у двух деревушек в километре к северу от Дубровки, на реке Вена (74). После первой атаки Кассница, в ходе которой удалось выбить русских из деревень, в 13:00 его четвертый батальон начал штурм на левом фланге полка и захватил деревню Морозове к северо-западу от Чирево. Одновременно 113-й танковый гренадерский полк боевой группы фон Витерсгейма нанес удар по позициям советской 150-й стрелковой дивизии у Чирево и Влазнево. Крюгер предпринял двойную атаку как раз в то время, когда полковник Груз стягивал войска, готовясь к штурму немецких позиций. Таким образом, запланированные советские атаки превратились в ожесточенные контратаки, проводимые под сплошным артиллерийским и ракетным огнем. Войска Крюгера отступили, не выдержав мощных лобовых ударов, и были вынуждены прекратить штурм Влазнево, бросить две деревни, захваченные боевой группой Кассница, и отойти на исходные рубежи. И опять потери обеих сторон были ужасающими. Крюгеру не удалось смять фланг противника к югу от Белого, но, несмотря на это, советские войска так и не приблизились к городу и в конце дня сами были вынуждены перейти в оборону. Не успел Крюгер поздравить себя с победой, как эпицентр боевых действий сместился на восток, к жизненно важным дорогам, ведущим в Белый.

Словно чтобы смягчить досаду Тарасова оттого, что «угловой пост» немцев, Белый, до сих пор не взят, 1-й механизированный корпус Соломатина 27 ноября действовал блестяще, хотя продвигался вперед преимущественно при полном отсутствии сопротивления. Ночью передовые бригады Соломатина продолжали медленно наступать по заснеженным лесам. В авангарде шли передовые моторизованные стрелковые отряды количеством с роту, задачей которых было преследовать отступающих немцев по пятам, не давая им времени укрепиться (75). Тем временем танковые и механизированные части Соломатина останавливались в лесу, чтобы перегруппироваться, отдохнуть, пополнить запасы и заправиться. Силы противника почти на всей протяженности сектора Соломатина были незначительными и могли лишь отвлекать его передовые отряды. Только на севере, у реки Вена, напротив Марьино и Тараканово, корпус Соломатина столкнулся с более-менее серьезным сопротивлением. Однако Соломатина по-прежнему злило отсутствие одной из его танковых бригад. Тарасов вывел 219-ю танковую бригаду полковника Давыдова из ожесточенного боя южнее Белого только к вечеру 26 ноября. В результате бригада Давыдова не успела достигнуть нового района сбора у Вены рано утром. В условиях значительных сил противника на противоположном берегу и собственной усталости бригаде пришлось потратить большую часть утра, организуя наступление совместно с пехотой 78-й стрелковой бригады полковника Сивакова.

Утром 27 ноября Соломатин столкнулся с очередным затруднением. Согласно первоначальному плану, его механизированный корпус должен был наступать двумя эшелонами, с танковыми бригадами в первом, до момента захвата переправ через реку Нача. Тогда, и только тогда, следовало ввести в бой две механизированных бригады второго эшелона, чтобы продолжать наступление, стремясь достигнуть конечных целей. Но поскольку Соломатин лишился одной механизированной бригады (19-й), а недостающую танковую бригаду вернули под его командование позднее намеченного срока, было уже слишком поздно двигаться маршем к Наче с остатками корпуса. Поэтому Соломатину волей-неволей пришлось просить у Тарасова разрешения бросить вперед все свои бригады на следующий день, чтобы обеспечить успешное и своевременное прибытие корпуса к рубежу у реки Нача. Тарасов одобрил предложение Соломатина, но проигнорировал намек на то, что ввод в бой двух спорных резервных механизированных бригад «существенно облегчит наступление корпуса». Тарасов мысленно согласился с командиром корпуса. Но двум лишним бригадам он нашел совсем иное применение.