Вдругъ пришло мнѣ одно намѣреніе исполнить, хотя очень смѣло но безгрѣшно, видя, что карета была заложена, и господинъ мой убирался ѣхать въ кирку пошла я въ кабинетъ и написала слѣдующіе два билетца.

Рекомендуется прилѣжно всѣму собранію, что одинъ дворянинъ честной и достойной, и вознамѣрился употребить всю свою власть богатство къ погубленію бѣдной и несчастливой дѣвки.

То сія бѣдная и печальная дѣвка проситъ прихожанъ въ церькви помолиться Богу, что бы сохранилъ ея добродѣтель и непорочность.

Въ тотъ самой часъ какъ я писала, госпожа Жевкесъ вошла ко мнѣ въ кабинетъ и говорила, долго ли тебѣ будетъ писать всечасно, подай сюда, что такое, и вырвавъ бумагу, презирая всѣ мои прозьбы, понесла оба билета къ господину. Онъ прочитая ихъ, сказалъ ей, поди скажи Памелѣ, что она скоро увидитъ, какъ прозьбы ея исполнятся. Дерзновенная! когда отринула мои обѣщаніи, я ей скоро дамъ себя знать, и сказавъ сіе, пошолъ садится. Я въ то время глядѣла на нево въ окно, и видѣла, что онъ очень хорошо былъ убранъ, и можно сказать, что онъ пригожъ очень, жаль, что сердце ево не таково, какъ видъ наружной, для чево я не могу ево возненавидѣть? Но читая сіе, не обезпокойтесь любезные родители, не могу любить, дѣла ево кажутъ мнѣ его ужаснымъ.

Господинъ нашъ прислалъ сказать, что домой обѣдать не будетъ, и думаю поѣхалъ къ господину Дарнфорту. Весьма печально мнѣ слышать, какъ госпожа Жевкесъ сказала, что бѣдной господинъ Вилліамсъ нынѣ меня ради въ тюрмѣ страдаетъ, да и подлинно я одна тому причиной: ибо господинъ мой строго требуетъ отъ нево заплаты, правда, что господинъ Вилліамсъ получилъ отъ него сто пятдесятъ фунтов Стерлинговъ, но вмѣсто того онъ у него три года былъ Капелляномъ, а договора у нихъ по несчастію ни какова не было; ибо онъ понадѣялся на милость своево патрона, а воздвигнулъ гнѣвъ на себя стараясь подать мнѣ помощь, но надѣюсь, что со временемъ воздастся ему отъ Бога, нынѣ мнѣ не возможно о немъ и заикнутся, въ разсужденіи, что ревность гонителя нашева тѣмъ болѣе раздражится.

Госпожа Жевкесъ получила отъ нашева господина письмо, а что пишетъ не знаю; только карета назадъ приѣхала безъ нево, а спросить про нево нѣково. Ужасно боюсь новыхъ противъ меня умысловъ, съ тѣхъ поръ всѣ мнѣ подозрительны стали, когда посулили мнѣ погибель, да что иное ждать и осталось. Денно и нощно прошу Бога, что бы сохранилъ меня, и лутчебъ прекратилъ дни мои, нежели допустилъ жить въ безчестіи и придя въ отчаяніе, лишится жизни. Жевкесъ нечаянно оставила на столѣ письмо отъ господина, я тотчасъ ево списала, и вы узнаете чрезъ безпорядочные строки, писанные трясущеюся рукою о моемъ безпокойствѣ, желаю, что бы господинъ Вилліамсъ освободился, и благодарю Бога, видя въ письмѣ ево себѣ на одинъ день отраду.

Госпожа Жевкесъ,

"Меня здѣсь очень просили за господина Виллиамса, и для тово севодни послѣ обѣда ѣду въ Станфортъ въ каретѣ господина Дарнфорта. Прежде можетъ быть домой не буду, какъ завтре поутру, на куклу вашу я сердитъ очень, она уже время свое упустила, хотя бы нынѣ принять мои обѣщаніи и захотѣла. Когдажъ объ ней, что нибудь узнаю отъ господина Вилліамса, то по возвращеніи не благодарную уличу въ неправдѣ, и тогда то уже ни притворные ее слезы, ни чрезвычайныя горести не отвратятъ опредѣленной ее доли, но только не кажите сего письма ей, чтобъ умъ ее къ вымысламъ рожденный, не нашолъ новыхъ способовъ къ побѣгу, ночью не оставайтесь съ нею одна, можетъ быть осмѣлится вдругоредь сквозь окно уйти: ибо я спрошу ея на васъ и остаюсь

"Вашъ доброй пріятель.

Списавъ оное письмо, на томъ же мѣстѣ, гдѣ взяла положила, но только что положить успѣла, госпожа Жевкесъ прибѣжала въ крайнемъ безпокойствѣ, боясь чтобъ я письма не прочитала, но видя, что я въ кабинетѣ, а письмо на столѣ въ другой комнатѣ лежало, не имѣла больше сумнѣнья. Я боялась, сказала она мнѣ, что бы вы не прочли моево письма, которое я не осторожностію на столѣ забыла? Ежели бы я знала…. но она не давъ мнѣ окончить, говорила, чтожъ развѣ бы ты, осмѣлилась прочитать письмо чужое? Безъ сумнѣнія я отвѣчала, въ нынѣшнемъ моемъ состояніи я бы его конечно прочла, ежели бы знала, что оно тамъ, позвольте мнѣ теперь прочитать ево? Нѣтъ не дамъ она отвѣчала, а скажу только то, что господинъ мой самъ поѣхалъ освободить господина Вилліамса изъ темницы. Это великой знакъ ево милости, можно сказать, что онъ очень милосердъ, и всякому охотно прощаетъ, кто бы что ни здѣлалъ. Какъ поѣхалъ? Спросила я, будто ни чево о томъ не знаю, развѣ онъ былъ не въ Стамфортѣ? Тамъ отвѣчала она, сперва онъ былъ, но когда господинъ Петерсъ за нево просилъ, то вмѣстѣ съ нимъ они туда и поѣхали. Нѣчево намъ теперь дѣлать, поранѣе поужинаемъ, да и спать лажемъ. Слава Богу я сказала, севоднишную ночь покойно высплюсь? Можно бы всякую ночь спать вамъ, она говорила съ покоемъ, ежели бы не пустые ваши страхи мѣшали, вы боитесь друзей своихъ, которые вамъ не опасны. Правда, я отвѣчала, для тово, что ихъ здѣсь нѣту, севоднишнюю ночь сохраню мою непорочность, а что завтре будетъ, тово не знаю? Желаю вамъ любезные родители, добру ночь, и хотя письмо господина моево меня испужало, однако я стараюсь скрывать то.

Что больше злая Жевкесъ ко мнѣ ласкова, то больше имѣю причины боятся, чтобъ подъ видомъ добра не вкусить отравы. О бѣдная Дочь ваша! сколько искушеній, страховъ и опасностей имѣла, отъ Воскресенія, какъ къ вамъ въ вечеру писала, вся кровь леденѣетъ, вспоминая, что между сихъ часовъ происходило! какъ и вамъ не испужатся, когда услышите, что ѣзда въ Станфортъ былъ одинъ вымыселъ притворной. Господинъ мой тайно домой приѣхалъ, и чуть не окончалъ проклятое свое предпріятіе и не погубилъ бѣдную вашу Памелу такимъ умысломъ, о которомъ я никогда и не думала, вы увидите нечестивые и мерзскіе поступки не достойной Жевкесъ.

Я окончала послѣднее мое письмо къ вамъ, объявляя радость свою, что ночь буду спать съ покоемъ; но вы услышите изъ печальнова послѣдованія моей исторіи, какъ мало мнѣ радоватся была причина.

Нанонъ любила подпить, естли гдѣ удавалось, а злая Жевкесъ умышленно и оставила бутылку водки на столѣ, Нанонъ когда оной напиласа, и пьяная пришедъ легла на кравать, то проклятая Жевкесъ увидя сіе, ее очень бранила и выгнавъ вонъ, велѣла итти въ другую палату проспатся.

Около одинадцати часовъ пришли мы въ нашу спальню, я будучи въ превеликой радости, что могу уснуть съ покоемъ, запирая двери увидѣла, что бѣдная Нанонъ на полу въ темномъ углу спитъ передникомъ накрывшись, я думала, что подлинно была Нанонъ, но страхъ и ужасъ вспомнить! вмѣсто ее былъ проклятой господинъ мой нарядясь въ ее платье, а проклятая Жевкесъ увидя будто ее, говорила мнѣ, видишъ ли Памела пьяницу Нанонъ, которая вмѣсто постели валяясь на полу дрыхнетъ. Я пойду и разбужу ее, я сказала? Но она закричала мнѣ, нѣтъ, нѣтъ, не замай пусть выспится, мы лутче одни ляжемъ на постелю.

Я надѣюсь, она продолжала, что вамъ въ вечеру севодни нѣчево писать будетъ. Я не могу понять гдѣ вы столько бумаги берете? Надобно быть у васъ очень много оной, для тово, что вы безпрестанно пишете, я хотѣла за вами примѣчать, естли бы господинъ мой не приѣхалъ: ибо я видѣла фарфоровую чашку разбитую и съ чернилами, теперь онъ самъ за вами пускай смотритъ, какъ хочетъ, ежели вы ево обманете, такъ самъ и виноватъ будетъ.

Между тѣмъ какъ мы раздѣвались я тяжко воздохнула; о чемъ, о чемъ, вздыхаете, она спросила? Разсуждая о моей несчастной жизни, я ей отвѣчала, видя какъ мой рокъ не милосердъ, я думаю, что и самая воровка меня счастливѣе, выключая ее согрѣшеніе, я бы охотно желала лутче быть повѣшена, нежели такъ жить, какъ я въ непрестанныхъ страхахъ и печалѣхъ. А какъ спать мнѣ еще не хотѣлось, то я и стала ей расказывать также какъ и госпожѣ Жервисъ исторію моей жизни. Родители мои, говорила я, хотя бѣдные, но добродѣтельные, старались воспитать меня до двенатцати лѣтъ по своему состоянію. И всегда меня научали предъ почитать самую нищету съ добродѣтельнымъ житіемъ, великой славѣ и богатству, нажитому распустнымъ житіемъ, и ученіе свое подтверждали всечасными своими примѣрами. Они уже нѣсколько лѣтъ хотя съ нуждою имѣютъ пропитаніе, но всегда живутъ честно такъ, что добродѣтель ихъ учинила во образецъ сосѣдямъ, и когда кто ково хотѣлъ похвалить, то за пословицу говорили, онъ въ томъ добродѣтеленъ, какъ Андревсъ. По томъ покойная госпожа наша взяла меня въ свою милость, и обѣщала учинить счастливою, ежели я соотвѣтствовать буду старанію ее о моемъ воспитаніи, научила меня пѣть, танцовать, и на музыкѣ играть, а притомъ и шить золотомъ и шелками, ежечасно подтверждая быть мнѣ добродѣтельной. Памела, она говорила мнѣ не очень ласково съ мущинами обходишся, и отъ неосторожности не погуби себя; я послѣдовать наученію ее хотя и старалась, но со всѣмъ тѣмъ всѣ мущины меня любили и почитали, и могу сказать безъ тщеславія, всякой съ радостію хотѣли мнѣ служить такъ, хотя бы я была и дворянка.