Вижу что я много описывая ихъ, теряю время, пора писать какъ они пришедъ посѣтили госпожу Жервисъ.

Вошли они въ нашу спальню съ великимъ шумомъ смѣючися; ибо не знаю, что то имъ идучи Милади Товерсъ сказала, вошедъ одна изъ нихъ спросила, госпожа Жервисъ, все ли вы въ добромъ здоровье? Мы всѣ пришли о томъ провѣдать. Много благодарствую государыни мои: она отвѣчала, не поволите ли садится. Нѣтъ говорила графиня, мы не только за тѣмъ однимъ пришли, но хотимъ еще видѣть ваше диво? Да, подхватила Милади Артуръ, покажи пожалуй Памелу, я уже ее года за два не видала, сказываютъ, что она очень хороша стала.

Я бы желала на тотъ часъ не быть въ кабинетѣ, по тому, что когда я вышла они узнали совершенно, что я слышела ихъ разговоры. Я часто въ томъ искусилась, что стыдливые дѣвки себѣ вредны, по тому, что стараясь торопливость свою скрыть въ большее смятеніе приходятъ.

Безъ сумнѣія отвѣчала имъ госпожа Жервисъ, Памела очень хороша, она здѣсь въ кабинетѣ, пожалуй сюда Памела отвори двери мнѣ сказала. Я вышла но чаю отъ стыда и бѣлки въ глазахъ моихъ покраснѣли. Они всѣ одна на другую взглядывая улыбались, а графиня взявъ меня за руку говорила, ей ей хвала о красотѣ твоей ни мало не была лесна, не будь стыдлива моя дорогая, ежели бы у меня такое лицо было, я бы никогда не стыдилась.

Право Памела, говорила Милади Артуръ, и я товожъ мнѣнія, для чево въ такомъ смятеніи хотя и все то къ тебѣ пристало, знать что покойная госпожа твоя хорошихъ любила, что тебя взяла къ себѣ въ спальницы, и всегда тебя хвалила, а ежели бы теперь жива была, то бы и похвастала тобой, а отъ такой Госпожи какъ она, уже было бы для тебя много.

Полно государыня моя, сказала ей госпожа Броксъ, развѣ вы думаете, что такой послушливой и покорной сынъ какъ сосѣдъ нашъ, не будетъ то любить, что мать ево любила. Я чаю не безъ славно и ему имѣть такую у себя служанку, даромъ что онъ за столомъ не то говорилъ, и сказавъ сіе съ лукавствомъ на меня смотрѣли, что мнѣ весьма было противно.

Милади Товерсъ съ обыкновенно смѣлостію говорила, нѣтъ Памела, я не могу тожъ сказать что они говорили, ежели бы у меня мужъ былъ, а ты бы была служанка, я бы не хотѣла что бы вы были съ нимъ подъ одной кровлей. Всѣ сему захохотали. Я бы знала, что на сіе отвѣчать, только вѣдая, что они знатные госпожи умолчала. Многіе знатные госпожи думаютъ, что имъ уже все говорить позволено, а другимъ только слушать. Какое прекрасное лицо говорила графиня, не нѣмаль она, или только говоритъ глазами? О плутовка потрепавъ меня по щекѣ сказала, ты знать на то родилась что бы многихъ губить или самой погибнуть.

Не дай Боже, я отвѣчала государыня моя ни тово ни другова, позвольте мнѣ вытти, званіе мое самой себя запрещаетъ мнѣ долго быть въ вашемъ присудствіи, зная какъ мало я тово достойна. И по томъ поклонясь имъ ниско, пошла вонъ: Милади Товерсъ на то сказала изрядная отговорка, а госпожа Броксъ вскричала! посмотрите какая талія, я отъ роду такой хорошей не видала, конечно она не простова роду; и долго она меня хвалила. А я болѣе тому обрадовалась когда ушла отъ нихъ: такъ что голосу ихъ уже было не слышно.

Возвратясь они къ нашему господину обо всемъ сказали, но не думаю чтобъ мнѣ дѣлало то честь, и для тово умолчать хочу во все, боюсь чтобъ тѣмъ болѣе бѣды мои не размножились, и для тово отъ сюда поскоряй хочу уѣхать.

Въ будущей четверкъ отъ севоднищнова неделя, надѣюсь меня отпустятъ, работа моя окончалась, о чемъ господинъ мой очень тужитъ. Мнѣ было бы ево очень жаль ежелибъ я не думала что онъ меня въ свой сѣти уловить хочетъ.

Весьма то удивительно что ненависть съ любовію смѣжна, но сія любовь вредная, не похожа на любовь истинную и непорочную; оная отъ ненависти такъ далеко какъ тьма отъ свѣту. Когда ненависть моя умалится, тогда продерзская страсть ево еще болѣе умножится можетъ, видя меня слабу и не воздержну! Ежели непорочность не произведетъ дружбы и почтенія, то поможетъ ли не потребное житіе, когда пройдутъ пріятности и сердце къ сромнону не постоянству своему возвратится. Амонъ когда изнасиловалъ Ѳамару, то такъ ее послѣ возненавидѣлъ что и выгналъ съ безчестіемъ. О какъ я счастлива тѣмъ, что меня выгоняютъ изъ дому, съ любезной моей непорочностью, пускай она во вѣкъ будетъ со мною, не буду надѣятся на себя много, и не стану вѣрить словамъ моихъ искусителей; надѣюсь на всевышняго Бога, онъ мнѣ въ томъ поможетъ. Не погнѣвайтесь, что я въ вашихъ письмахъ всечастные мои молитвы упоминаю, отъ васъ научилась я мои любезныя родители, и въ нищетѣ живучи любить васъ и добродѣтель; наша нищета мнѣ дѣлаетъ славу и вашимъ, поступкамъ слѣдовать стараюсь.

Послѣ обѣда надѣну новое свое платье, давно хотѣлось мнѣ ево обновить, госпожа Жервисъ какъ увидитъ, будетъ дивится, для тово что я безъ нее одѣнусь. Иванъ когда возвратится, послѣ обо всѣмъ писать къ вамъ буду, а то боюсь что онъ рано завтре поѣдетъ а между тѣмъ остаюсь

Ваша покорная Дочь.

Не теряя время поспѣшите меня въ стрѣтить, я не знаю какимъ манеромъ я поѣду, велико будетъ нещастіе естли не найду средства къ вамъ до ѣхать; можетъ быть господинъ нашъ позволитъ Ивану проводить меня, мнѣ можно съ нимъ ѣхать, онъ человѣкъ честной вы ево знаете, и онъ очень васъ любитъ, а можетъ быть и госпожа Жервисъ вразумитъ его.

Любезные мои Родители.

Пока здѣсь я поживу, къ вамъ писать непрестанно буду, хотя бы ни чево дѣла не было. Знаю, что вы веселитесь моими письмами по вечерамъ. Иванъ мнѣ про то сказывалъ, а при томъ и то сказалъ, что вамъ говорилъ о помѣшательствѣ, которое по отъѣздѣ моемъ приключится можетъ.

Радуюсь что мы ему не сказали причину, которая меня гонитъ изъ дому, пусть догадываются сами а не черезъ насъ. Господинъ мой послѣ показанныхъ мнѣ отъ нево обидъ со всѣмъ переменился: и я начинаю и сама вѣрить, что онъ меня любитъ, но старается сколько можно скрывать любовь свою, а какъ не знаетъ инымъ чемъ то скрыть, то на меня и сердится всечасно.

Не подумайте что мнѣ то пріятно. Болѣе сожалѣю нежели тщеславлюся, я довольно о себѣ хорошева мнѣнія, но жаль того что такой знатной человѣкъ снизвель себя въ любовь ко мнѣ, и мною потерялъ свой покой, и отъ всѣхъ домашнихъ себѣ почтеніе, пора мнѣ писать къ вамъ о моемъ новомъ нарядѣ.

Послѣ обѣда, пошла я въ чуланъ свой, и запершись одѣвалась. Надѣла круглую шапочку съ зеленой лентой, юпку шертеную, башмаки черныя, простые чулки толстые, которыхъ мнѣ долго не изъ носить, на шею нитку бисеру съ черной лентой, серги свои вынула вонъ, и взявъ въ руки соломенную шляпу съ лентами голубыми, шла къ зеркалу веселяся, и долго собою любовалась, могу сказать истинну, что никогда я себѣ такова хороша не казалась.

Какое то великое веселье человѣку, хотябъ и съ высокой степѣни въ прежнее свое свое состояніе со славою и непорочностію сойти. Я сама въ томъ искусилась довольно, и знаю что смягченное и покорное сердце ни чемъ много опѣчалено быть не можетъ, какимъ бы манеромъ колесо фортуны ни вертѣлось.

По томъ пошла искать госпожу Жервисъ, на леснице въ стрѣтилась со мною служанка наша Рахиль, и очень ниско мнѣ поклонясь усмѣхнувшись прошла мимо, а я радовалась что она меня не узнала. Госпожу Жервисъ нашла въ нижнемъ залѣ, она сидя шила рубашку: какъ вы любезныя родители подумаете о томъ! Что и она меня не узнала. Встала съ стула, какъ скоро меня увидѣла и снявъ очки говорила какая вамъ есть нужда до меня. Я не могла отъ смѣху удержатся. Какъ! сударыня, говорю ей вы меня не узнали, а она во удивленіи осматривая меня съ ногъ и до головы сказала, куда какъ Памела ты меня удивила, что за нарядъ? Для чево такъ убралася: а въ тотчасъ пришелъ и господинъ нашъ и видя меня къ себѣ спиною думалъ что я чужая, и пришла за какой нибудь нуждой, оборотясь тотчасъ вонъ вышелъ, и не слыхалъ тово что госпожа Жервисъ спрашивала, не имѣетъ ли онъ чево ей приказать. Послѣ она меня осматривала, также и всѣ мое платье, исъ просила для чево я такъ убралася? Я ей сказала что не имѣя пристойнова платья къ моему отъѣзду оное себѣ купила, и вздумала за ранѣе въ немъ ходишь, чтобъ люди видя узнали, какъ я довольна и покорна опредѣленной мнѣ долѣй, и нищету съ моею добродѣтелью бѣдственной не почитаю.