Массовка подступила ближе и окружила их плотным кольцом. Оттуда доносились насмешливые выкрики и аплодисменты. Это немного отрезвило Анну. Присев на корточки, она безуспешно пыталась прикрыться обрывками корсажа. Кольцо ухмыляющихся мужчин становилось все теснее. Казалось, что воздух насыщен животным запахом похоти. В любую секунду один из них может коснуться ее, и это послужит сигналом для всех остальных…

Руфус Рэндалл и Гаррис Фелпс наблюдали за съемками. Рэндалл стоял, засунув руки в карманы и жуя неизменную сигару. На лице у Фелпса застыла напряженная улыбка; на лбу выступили крупные капли пота, но он даже не пытался вытереть их.

Все были полностью поглощены происходящим. Ив позаботился о том, чтобы ни одна деталь не ускользнула от камер – они снимали все ракурсы. Получалось дороговато, но если они достигнут желаемой цели, то это оправдает любые средства. Анна была просто великолепна, и это удивило его. Он уже приготовился к бесчисленным дублям, но пока… Лишь бы Карнаган не подвел. Он что-то сам на себя не похож.

Один из участников массовки наконец решился – очевидно, у него было самое богатое воображение. Наклонившись, он дотронулся до обнаженной груди. Огрубевшие пальцы казались почти черными на фойе нежной кожи Анны. Но почти тотчас же Уэбб отбросил его в сторону и рывком поставил Анну на ноги.

– Ты на это сама напросилась, Глори! Она судорожно вырывалась:

– Грубиян! Мерзавец! Пусти меня…

– И не подумаю. Ты мне еще сможешь пригодиться, и не только как заложница. Нужно будет лишь немного приручить тебя.

– Это тебе никогда не удастся! Я тебя ненавижу. Презираю. Я никогда не буду твоей. Лучше умереть!

– Может быть, ты предпочитаешь, чтобы я передал тебя им? – Анну сводила с ума эта самоуверенная, издевательская ухмылка. – Не нужно упрямиться, малышка. Увидишь, тебе еще очень понравится.

– Нет! Никогда! Будь ты проклят!

– Ты же сама прекрасно понимаешь, что в конце концов мы будем вместе. Так зачем это глупое сопротивление?

Анна действительно понимала, что сопротивляться бесполезно. Как только его губы коснутся ее, она снова превратится в полное ничтожество, лишится остатков гордости. Этого нельзя допустить!

И вновь все вокруг перестало существовать. Остались только они вдвоем и борьба между ними. Солнце немилосердно пекло голову, и, может, от этого в Анне проснулись дикие, первобытные инстинкты. У него за пояс был заткнут нож. Почти не раздумывая, она выхватила его и нанесла удар. Костяная рукоятка была тяжелой и непривычной на ощупь…

– Стоп! – голос Плейдела перекрыл многочисленные испуганные выкрики. – Анна! Merde, ты что, перегрелась? Совсем не обязательно убивать своего партнера.

Но она ничего не слышала. Рука совершенно онемела и безжизненно висела вдоль тела. Уэббу пришлось применить силу, иначе она бы никогда не выпустила нож.

– Черт возьми! Она и в самом деле пырнула его!

Вокруг раздавались какие-то голоса, но Анна ничего не воспринимала. Сейчас для нее существовали только желтые кошачьи глаза Уэбба и теплая липкая кровь, которая капала ей на юбку, смешиваясь с потом. Почему он так на нее смотрит? Она инстинктивно отшатнулась, ожидая еще одного удара, но Уэбб продолжал лишь пристально смотреть ей в глаза, не произнося ни единого слова. На Анну с неудержимой силой наваливалась действительность.

– Я не понимаю… Не знаю, что со мной произошло! Я была как в бреду!

Гал Брайтман пытался успокоить ее:

– Послушай! Все очень легко объяснить: ты просто слишком вошла в роль. И потом, ты же слышала, что сказал сам Карнаган. Это не более чем царапина.

– Но я же действительно хотела убить его! Разве ты не понимаешь? Я хотела убить именно Уэбба, а не Джейсона. И я вполне могла бы это сделать… Я же убила собственного дедушку, разве ты не знал? И Виолетту. Потому что если бы не я…

– Анна, успокойся! Ты никого не убивала. Если бы ты была хладнокровной убийцей, которой пытаешься сейчас казаться, то вела бы себя совсем иначе! Расслабься. Я сделаю тебе укол – он поможет более реально взглянуть на вещи. Но пойми главное – ты никого не убивала.

Анна, казалось, не слышала его. Несмотря на душившие ее рыдания, она продолжала говорить:

– Неужели ты ничего не знаешь о моем дедушке? У него был сердечный приступ, после того как я сказала ему… Точнее, из-за того, что я сказала ему. Он спал, когда я прибежала с пляжа, и его лицо…

– Анна!

– А Виолетта? Если бы я не была с Уэббом той ночью… Ведь они приходили за мной, я это точно знаю!

Пентотал натрия уже начал действовать, и речь Анны становилась все менее связной. Ее голова безвольно повисла, и, пощупав пульс, Брайтман начал говорить тихим, убедительным голосом.

– Все будет хорошо, Анна. Все будет просто замечательно. Сейчас ты забудешь о Виолетте и о смерти дедушки. Ты вернешься в далекое прошлое. В детство. К тому времени, когда тебе еще не снились страшные сны. И ты не будешь бояться говорить об этом. Потому что, как только ты об этом расскажешь, твой Сон уйдет и больше никогда не будет мучить тебя. Пойми это.

И вновь она бежала по коридорам сна, которые неизбежно приводили ее в пещеры. Туда нельзя. Но ей надоели бесконечные запреты. И почему в такой прекрасный день мама пошла на пляж одна, оставив ее дома? Ей тоже хочется к морю.

Но в пещере было мокро и страшно, и ей захотелось поскорее убежать оттуда – навстречу солнечному свету и свежему ветру. Но свет загородили какие-то тени, и она услышала сердитые голоса. Голоса… Зачем он снова приехал? Что ему нужно? Ей совсем не хотелось возвращаться в большой холодный дом, в котором всегда было так мрачно и скучно…

Он совсем не любил их, иначе не оставлял бы одних так надолго. Мама часто плакала, когда говорила об этом. Последнее время она смеялась только тогда, когда уходила на пляж со своим новым другом. Но Анна ничего не должна была знать о нем.

Голоса становились все громче, и Анна напрасно пыталась заткнуть уши, чтобы не слышать их.

«Как долго это еще будет продолжаться? Эти тайные свидания на пляже? И не пытайся обмануть меня, Елена! Я все равно все узнаю. Кто он? Как его имя? Я с ним знаком? Отвечай, черт бы тебя набрал!»

На этот раз мама смеялась совсем по-другому. Не так, как раньше. Это был странный, резкий смех, напоминающий фальшивый аккорд на пианино.

«Неужели тебя еще может заинтересовать что-либо, связанное со мной? – Опять этот неприятный звук. – Тогда почему бы тебе не попытаться выяснить все самостоятельно? Хотя это уже ничего не изменит, Ричард. Я собираюсь развестись с тобой. Да, собираюсь, и ты не сможешь меня остановить! Господи, наконец-то я встретила человека, который относится ко мне как к женщине, а не как к… предмету обстановки! И я собираюсь уйти к нему, слышишь? Мне абсолютно безразлична твоя драгоценная работа и скандал, из-за которого ты так волнуешься! Да! Теперь я поняла, кто ты на самом деле. Ты…»

– Что произошло потом?

– Я не хочу говорить!

– Ты должна. Только это сможет помочь тебе. Что произошло потом?

– Я не знаю! Правда, не знаю. Они так сильно кричали, и я очень испугалась! Наверное… наверное, он ударил ее. Я видела, как она падает и… убежала! Я так боялась, что он ударит и меня, что забыла дорогу домой и заблудилась. Было так страшно. Я вернулась, стала звать маму и вдруг увидела ее…

– С тех пор тебе и начал сниться Сон, да? Не волнуйся, больше он не будет мучить тебя. Тебе не в чем себя винить. А теперь, когда ты наконец смогла это рассказать, все страхи позади. Ты будешь помнить об этом, когда проснешься. Ты вновь окажешься среди друзей, которые любят тебя и хотят тебе помочь. И ты станешь великой актрисой. Пусть тебя не волнует то, что произошло сегодня…

Спокойный, ласковый голос проникал в глубь ее сознания и убаюкивал. Анна заснула спокойным, глубоким сном.

Доставая из диктофона миниатюрные кассеты, доктор Брайтман с трудом сдерживал ликование. Наконец-то! Ему удалось то, что не удавалось другим психиатрам в течение многих лет. Конечно, не обошлось без шока, но он сделал это! Преодолел многолетние барьеры в ее подсознании! Не говоря уже о том, что он помог ей стать актрисой. Ее проникновение в роль было абсолютным. Пару часов назад она чуть не заколола Уэбба Карнагана на глазах у сотен людей!