– Но здесь его тоже нет… Я не видела его после того, как закончились съемки. Может быть, он решил прогуляться?

– Ты уверена?

Настойчивость Анны-Марии становилась настолько неприличной, что она сама это поняла и постаралась сгладить неприятное впечатление.

– Извини меня, ради Бога! Но я так волнуюсь. Доктор Брайтман сделал ему обезболивающий укол и сказал, что он должен проспать довольно долго. Я понимаю, что не должна была звонить тебе, но, надеюсь, ты меня правильно поймешь…

– Со мной все в порядке. Дверь заперта, и меня уже неоднократно обо всем предупредили. Кроме того, я не собираюсь никому открывать дверь в такой поздний час.

Тут бы ей и остановиться, но она не могла сдержаться и нерешительно добавила:

– Но он… Надеюсь, с ним ничего не случилось? Ты не знаешь, где Карим?

– А я надеюсь, что они друг с другом не встретились, – мрачно отпарировала Анна-Мария и повесила трубку.

Некоторое время Анна сидела неподвижно и слушала короткие гудки. Потом спохватилась и тоже положила трубку. Она ненавидела себя за мысли, которые судорожно проносились у нее в голове. Где Уэбб? Ушел на поиски ее… или Карима? Она вспомнила истерзанную, кровоточащую спину и вздрогнула. Никакие логические доводы и здравый смысл не могли вытеснить из ее памяти это видение.

Ее же предупредили… ей рассказали все о том, кто он такой и что он собой представляет… Так почему же это никак не подействовало на нее? «Мне надоело постоянно убегать от действительности», – внезапно подумала Анна и поняла, что на этот раз она не хочет и не будет никуда убегать.

«Не бойся посмотреть правде в глаза, Анна!» Повторяя про себя эту фразу, она встала и снова подошла к зеркалу. Пристально рассматривая свое отражение, она как бы пыталась найти ключ, который помог бы ей лучше понять самое себя. А правда заключалась в том, что она любила Уэбба Карнагана. Это признание, пусть даже самой себе, принесло неожиданное облегчение. И даже если они закончат тем, что уничтожат друг друга, а это вполне возможно…

Так было всегда. С самого начала между ними возникла странная, необъяснимая связь. Первобытный инстинкт, который снова и снова толкал их в объятия друг друга. Она пыталась бороться, но это оказалось совершенно бесполезно. Она спала с другими мужчинами, но от этого становилось только хуже. И если бы он сегодня пришел к ней, как предполагала Анна-Мария, то она бы открыла дверь и впустила его.

Она уже переоделась в ночную рубашку и, памятуя о бдительном мониторе, методично обошла комнату, выключая все лампы.

В эту ночь Анна не стала принимать снотворное. Она заперла двери, в том числе и ту, которая вела в комнату Гарриса, и забралась под теплое одеяло. В окно светила почти полная луна, рокот океана казался очень громким, и Анна вспомнила Сон. Он не снился ей со времени того сеанса гипноза у Гала – доктора Брайтмана. Гал был очень славным человеком, и он помог ей. Анна только не могла понять, почему в последнее время она все чаще ловит на себе его укоризненный взгляд. Надо будет на днях обязательно снова переговорить с ним и присоединиться к Саре и Джине на их сеансах медитации. Последнее время она избегала туда ходить – из-за Анны-Марии.

Лунный свет мешал заснуть, и Анна повернулась спиной к окну – очень не хотелось снова вставать, чтобы задернуть шторы. Но заснуть она все равно не могла, и поэтому просто закрыла глаза и начала прислушиваться к ночным звукам. Непрерывный гул океана. Резкий крик совы. Шаги в комнате Гарриса. Он попробовал войти к ней, но, обнаружив, что дверь заперта, не стал настаивать. Гаррис всегда был так деликатен с ней, так чуток. И если бы не Уэбб, как ураган ворвавшийся в ее жизнь, она была бы вполне довольна им и их отношениями. Ведь одно время так и было.

Анне показалось, что она слышит шум вертолета, но он был гораздо глуше, чем обычно. Да и кому могло понадобиться прилетать или улетать в столь поздний час. Наверное, это просто гром… Гром среди ясного неба? Она уже почти заснула, но раздался еще один отдаленный раскат, заставив Анну встать и подойти к окну. Грозовая туча закрыла заходящую луну.

Пока гроза была еще довольно далеко. Небо на востоке осветилось, и раздался еще один глухой удар грома. Свет нигде не горел. Наверное, из-за грозы отключили электричество. Здесь это случалось довольно часто – поэтому ее дедушка в свое время установил собственный дополнительный генератор. Гаррис наверняка об этом знает и прикажет включить его.

Мысли Анны перескакивали с одного на другое, в то время как она… ждала. Она осознала это, когда, отойдя от окна и направляясь к кровати, услышала, как дверь в ее комнату открылась. Перед сном Анна заперла ее, но не закрыла на задвижку… сознательно или бессознательно? Дверь снова закрылась, и она замерла, стараясь дышать как можно тише. Ей было страшно. Темнота давила на нее со всех сторон, и Анна почувствовала, что задыхается. Но услышав знакомый хрипловатый голос, немного пришла в себя.

– Энни?

– Я… Я не спала. А как ты вошел, ведь… – Пистолет по-прежнему лежал в ящике ночного столика, но Анна с ужасом поняла, что никогда не сможет его использовать.

– В свое время мне пришлось научиться открывать двери без помощи ключей. Где же ты, Энни?

Вспыхнул крохотный лучик света, и Анна инстинктивно зажмурилась. Во вновь наступившей темноте она почувствовала его руки на своих плечах и только теперь поняла, что дрожит.

Но когда они оказались в постели, темнота перестала быть внушающим ужас черным саваном. Теперь она превратилась в мягкий бархатный занавес, отделяющий этих двоих от всего остального мира. Под рубашкой все тело Уэбба было обмотано пропитавшимися кровью бинтами. Они все делали молча, руководимые лишь отчаянной потребностью друг в друге и всепоглощающей страстью. Лицо Анны было мокрым от слез. Как все изменилось с того раза, когда она впервые принадлежала ему… и в то же время все осталось по-прежнему.

– Энни, любовь моя! – сбивчиво прошептал Уэбб, когда они вновь обрели способность говорить. Его язык немного заплетался. – Извини, но я совершенно ничего не соображаю. Даже сейчас… Единственное, что я помню – это то, что обязательно хотел добраться к тебе. Наверное, они вкололи мне пентотал натрия, – как бы почувствовав ее невысказанный вопрос, он пояснил: – Его еще называют «сывороткой правды». Хотели выяснить все, что мне известно. Но только я все равно не мог бы сообщить им ничего нового. Но даже если бы и мог, им бы вряд ли помог пентотал. Ты, наверное, уже знаешь об этом? Разве они не сообщили тебе, кто я и что я? – руки ласково гладили ее волосы, виски, шею; губы ласково терлись об ухо и продолжали шептать: – Тебе же обязательно все нужно знать, Энни. Так почему бы тебе не спросить у меня? У каждого человека есть свои слабости.

У меня эта слабость – ты. По крайней мере, до тех пор, пока ты жива…

Внезапно Анна вспомнила, как однажды он угрожал ей. Достаточно лишь пережать сонную артерию и прекратить доступ кислорода в мозг. Сначала она потеряет сознание, а потом…

– Уэбб…

Теперь гроза бушевала за самыми окнами, периодически озаряя комнату мертвенно-белым светом. Даже если он убийца, как убеждали ее все остальные, она не станет молить о пощаде.

– Я люблю тебя, – прошептала она. – А ты? Когда ты говоришь правду, а когда лжешь?

– Энни, любовь моя, мы с тобой просто оказались замешанными в чужой грязной игре. А правда заключается только в том, что происходит между нами сейчас, – он поцеловал ее и продолжал: – И что бы тебе ни говорили, что бы ты ни видела собственными глазами, помни об одном – ты должна доверять мне.

Анна чувствовала, что он искренен, хотя разум по-прежнему твердил обратное. Как она может доверять ему? Разве ее не предупреждали?

– Уэбб, я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду. Но я должна знать. Правда ли, что ты… они сказали мне, что ты… убийца…

Она должна была это сказать, даже если тем самым обрекала себя на смерть. Виолетта, Дункан Фрейзер. А сколько было других? Тех, о которых она просто не знает. Нет, Господи, нет… только не это.