Работа закипела. То и дело на кухню заглядывали Вайолет и Куинси и давали советы.

Мешая тесто, Мэри заметила:

– По-моему, Финни любит поесть. И ей безразлично, что о ней подумают.

– Теперь, возможно, так оно и есть, – возразил Мэтью, – но когда я впервые встретил ее на званом обеде в Бостоне, в доме твоей бабушки, она очень нервничала, поскольку не знала, как пользоваться столовыми приборами, хотя одета была в роскошное платье, как настоящая дама из общества, и на ней сверкали драгоценности.

– На нашей Финни? – Девочка округлила глаза от изумления.

Готорн рассмеялся:

– Да, на нашей Финни! – Воспоминания прогнали улыбку с его лица. – Помню, когда я впервые увидел ее, то подумал, что она необыкновенная женщина. Что я таких никогда не встречал.

– Необыкновенная? – переспросила Мэри. – Ты хочешь сказать: необыкновенно красивая?

– Красивая? Да. Но не только. Тогда, на званом обеде, она съела настурцию.

– Что это такое?

– Цветок такой есть. Ее мать очень расстроилась. Однако Финни вела себя на редкость тактично, что не присуще женщинам. Вот как ты, Мэри.

Он словно наверстывал упущенное время. Ему хотелось, чтобы девочка знала о его чувствах. Но ее вопрос застал его врасплох.

– Моя мама тоже обладала таким тактом? – тихо спросила она.

У него болезненно сжалось сердце. Образ бывшей жены вызвал в душе боль и гнев. Ведь она предала его.

Но Финни говорила, что ребенок не должен знать о пороках своих родителей.

Слабая улыбка тронула его губы, и он улыбнулся, вспомнив, какой была Кимберли в первые месяцы после свадьбы.

– Да, – сказал он, широко улыбнувшись, – твоя мама обладала тактом. Тактом и красотой. И очень тебя любила.

– Правда? – радостно спросила Мэри.

– Разве ты не помнишь ее?

– Помню, но не очень хорошо.

– Я не рассказывал тебе, как мы впервые встретились?

– Нет, – затаив дыхание, ответила девочка, восхищенно глядя на отца.

Мэтью рассказал, как состоялось его знакомство с Кимберли. Мэри засыпала его вопросами. Они говорили и говорили. Когда пирог был готов, они покрыли его толстым слоем шоколадной глазури.

По кухне распространился восхитительный запах. Мэри раскраснелась, слушая рассказ отца о маме, о том, как та ее любила. Рядом с ними стояли Вайолет и Куинси.

У Мэри вдруг округлились глаза.

– Он кривобокий! – чуть не плача, крикнула девочка.

Мэтью стал ее успокаивать:

– Это тебе кажется, пирог просто великолепный.

– Не утешай меня, – дрожащими губами произнесла Мэри.

– Да я и не утешаю, – заверил он ее и повернул лицом к себе. – Пирог просто чудо. К тому же он понравится Финни именно потому, что ты его испекла.

«Так и для нее будет лучше», – мрачно подумал Готорн. Он больше не допустит, чтобы девочка огорчалась.

Румянец залил щеки Мэри, и она промолвила:

– Ты прав. Именно потому, что я его испекла.

Взъерошив ей волосы, он проговорил:

– Совершенно верно. Именно поэтому.

– Теперь надо отнести его ей. – Мэри улыбнулась. – А заодно пусть посмотрит на твое лицо и обрадуется, что ты пошел на поправку.

Мэтью сам был вне себя от радости. У него было такое чувство, словно он вырвался из тисков, сковывавших все тело.

У входных дверей зазвенел колокольчик. Куинси пошел открывать и вскоре вернулся, доложив, что явился посетитель.

– Финни, – едва слышно промолвила Мэри, заметив на лице Куинси волнение.

Мэтью схватил девочку за руку, и они помчались наверх. Добежав до вестибюля, ошеломленно застыли. Финни нигде не было видно.

Перед ними стоял мужчина ростом с Мэтью. Крупный, широкоплечий. Свободное белое одеяние контрастировало с поблескивающей черной кожей. Рядом с ним стояла огромная корзина с прибитыми сверху наискосок деревянными рейками. Видно, она проделала неблизкий путь. Из нее торчала солома, рассыпавшаяся дорожкой по мраморному полу.

– Он только что прибыл из Африки, сэр, – пояснил Куинси. – Ищет миссис Готорн.

– Мботе, Мэтью, – торжественно произнес мужчина. – В порту мне сказали, что Финни у тебя.

– Джанджи, – не скрывая своего удивления, проговорил Готорн.

Он подошел к туземцу, и они поздоровались по африканскому обычаю.

Джанджи огляделся, но, не увидев Финни, снова повернулся к Мэтью:

– Проводи меня к ней.

– Ее здесь нет, – сказал Готорн. – А зачем она тебе?

Туземец пристально смотрел на Мэтью, оценивая его, как тогда, когда сраженный пулей лев замертво упал в нескольких сантиметрах от ног Мэтью и Джанджи опустил дымящееся ружье.

Однако с той поры много воды утекло. Готорн тоже оглядел туземца.

– Рад тебя видеть, друг, – сверкнув улыбкой, сказал Джанджи. – Я обещал Финни привезти или переслать в Америку вещи, которые ей особенно дороги. И сдержал обещание. Они в этой корзине.

– Взгляни-ка! – воскликнула Мэри, доставая из корзины тряпичную куклу.

– Не тронь, Мэри, она не твоя, – ласково произнес Мэтью и забрал у нее игрушку.

Он склонился, чтобы положить ее обратно в корзину, и увидел еще несколько игрушек. Теперь ему все стало ясно, и его охватило смятение. Содержимое корзины восполняло пробелы в покрытом мраком неизвестности прошлом Финни.

– Что это? – с сильно бьющимся сердцем спросил Мэтью у туземца.

Джанджи молчал.

– Черт подери, Джанджи, что это за игрушки и зачем ты привез их?

Туземец посмотрел ему прямо в глаза:

– Пусть она сама тебе расскажет. Я хочу отдать ей ее вещи и убедиться, что она в безопасности. Немедленно отведи меня к ней.

Но Готорн уже не слушал его. Сунув одну из игрушек в карман, он выбежал из дома и направился в особняк на Коммонуэлс-авеню. На сей раз его даже без пирога не прогонят.

Мэтью буквально взлетел на парадную лестницу особняка Уинслетов и едва совладал с собой, чтобы не выломать входную дверь. Он должен повидать Финни и выяснить наконец, что таится в бездонных глубинах ее глаз. Именно ее прошлое, теперь он в этом уверен, стало между ними стеной.

Увидев Готорна, дворецкий попятился.

– Где она? – грозно спросил Мэтью.

– Мисс Финни обедает, сэр, – ответил дворецкий, намеренно не называя ее миссис Готорн, как и в предыдущие разы. – Но она никого не принимает.

– Прости, Бертрам, но сегодня все будет иначе, – сказал Готорн и пронесся мимо слуги. У того лицо вытянулось от изумления.

– Мистер Готорн, прошу вас!

– Что здесь происходит? – Нестер появился со сложенной льняной салфеткой в руке, видимо, поднялся из-за стола и так спешил, что забыл отложить ее в сторону.

При виде Мэтью он сердито прищурил свои светло-зеленые глаза и сказал:

– Я требую, чтобы вы немедленно покинули мой дом!

– Я тоже рад нашей встрече, Нестер, – со злой улыбкой промолвил Мэтью и, стуча каблуками, прошел в дом.

Вокруг сверкала позолота, с потолка свешивалась переливающаяся огнями хрустальная люстра.

– Мне надо повидать Финни!

– Разве я не ясно сказал? Она вас не примет. Не желает вас видеть. Так что не теряйте попусту времени и проваливайте ко всем чертям. – В голосе его звучало злорадство.

В несколько шагов Мэтью очутился возле Нестера. Тот невольно отшатнулся, но тут же вздернул подбородок:

– Я попросил вас уйти, Готорн.

– Боюсь, что не смогу выполнить вашу просьбу, пока не встречусь с Финни.

Нестер побагровел, на лбу задергалась жилка.

– Да кто вы такой?

– Я ее муж!

– Я позабочусь, чтобы в ближайшее время ваш брак признали недействительным, – с торжествующим видом заявил Нестер.

Это был удар ниже пояса, Мэтью овладела холодная, неистовая ярость. Он не откажется от Финни просто так. Не потеряет ее. Во второй раз.

Мэтью почти вплотную подошел к шурину:

– Если ты, Уинслет, хоть пальцем пошевельнешь, то пожалеешь, что появился на свет Божий.

– Угрожаешь?

– Ты угадал. А теперь убирайся с дороги!

В этот момент в дверях показалась Летиция Уинслет. При виде Мэтью лицо ее приняло какое-то странное выражение. Сейчас она тоже попросит его уйти. Только напрасно. Он и с места не сдвинется. Но против ожиданий Летиция обратилась к сыну: