– Нет, – сказал Мэтью. Равнодушно. Жестоко. – Нет, вы не увидите меня больше. В моей жизни нет места для вас.

Финни прищурилась. На нее с высокого потолка взирали изразцовые воин и белоснежная голубка. Она готова была умереть от стыда при мысли, что Мэтью видел ее без одежды, притрагивался к ее телу, слушал ее откровения, когда она раскрывала перед ним душу, а затем отверг.

В ту ночь, в джунглях, Финни до конца осознала, что должна покинуть Африку. Африка осталась в прошлом, а Финни предстояло найти свое место в настоящем. И тут она встретилась с Мэтью. В доме, названном «Полет голубки».

– Вы спросили, люблю ли я его? – прошептала Финни с внезапно вспыхнувшей искрой надежды, все еще теплившейся в ее душе.

Мэтью не ответил. Он оставался спокоен. Слишком спокоен.

Финни растерялась, но ее тут же захлестнула волна отчаяния. Румянец сбежал с лица, как и тогда, в джунглях. Финни отпрянула от Готорна, и на сей раз он не удерживал ее.

– Это не имеет значения, – проговорила Финни. Мать права: Джеффри Аптон будет прекрасным мужем в незнакомом для нее мире Бостона. – Если он попросит моей руки, я отвечу согласием.

Мэтью снова не проронил ни слова. У Финни будто вырвали из груди сердце. Она не смела доискиваться причин, почему у нее так тяжко на душе.

Собрав последние крохи достоинства, Финни направилась к двери. Но прежде чем выйти, обернулась и сказала:

– Вы так любили свою жену, что после ее смерти отправились в Африку искать забвения, а теперь считаете себя вправе оскорблять всех подряд?

Ее слова застали Мэтью врасплох. Он долго и мрачно смотрел на Финни, и на скулах у него играли желваки.

– Ну же, скажите, – настаивала Финни.

– Любил?

В его голосе было столько злобы, что у Финни по спине побежали мурашки. Мэтью посмотрел ей в глаза, и в них она прочла ненависть.

– Я застал жену в объятиях моего лучшего друга.

В голове у нее все смешалось.

– Потрясены? А попробуйте представить себя на моем месте, – насмешливо произнес он. – Случилось это во время приема по случаю открывающейся на следующий день выставки моих картин. Я полагал, что мне пришли пожелать удачи. Но оказалось, цвет бостонского общества решил насладиться небывалым в нашем городе представлением, разыгрываемым моей супругой и моим лучшим другом. И только я один ничего не знал.

– О, Мэтью, простите!

– Прощать? За что? За то, что я был глупцом?

– Нет…

– Да, я был идиотом! Я обожал ее! Я бы весь мир бросил к ее ногам. Но ее интересовали только мое имя и деньги. Моя любовь ей была ни к чему.

Финни слушала затаив дыхание, и невольно взгляд ее упал на его больную руку, а потом остановился на шраме.

– Так вот откуда у вас шрам, – вырвалось у Финни.

Он посмотрел на разорванный портрет жены, и отчаяние исказило его лицо.

– Да. В тот роковой вечер я убил моего самого близкого друга и жену.

И Мэтью рассказал, как произошла эта трагедия.

Кимберли и Рейнолдс вздрогнули, когда он, ослепленный яростью, ворвался в домик и застал их вдвоем. Мэтью набросился на них, жену отшвырнул в сторону, а на друга налетел как одержимый.

– Мэтью, не надо! – закричала Кимберли, схватив мужа за руку.

Рейнолдс попытался защититься, но Мэтью был сильнее.

– Мэтью, она любит меня! – крикнул Рейнолдс, поднимаясь на ноги. – Она моя! Ей следовало выйти за меня!

Но Мэтью не слушал его. Он схватил стул и запустил им в окно. Раздался звон стекла, посыпались осколки. Кимберли вскрикнула. Но Мэтью не обратил на это внимания.

Драка была в самом разгаре, когда Мэтью почувствовал запах дыма и оставил Рейнолдса.

В следующий момент вокруг них заплясали языки пламени. От керосиновой лампы загорелись шторы.

Мэтью вновь сгреб жену, на сей раз чтобы вытащить наружу, и потащил к двери. Но она царапалась и колотила его, пока они не свалились на обгоревший каминный коврик.

В этот момент с грохотом рухнули стены, а с потолка с треском посыпались балки. Услышав пронзительный крик Кимберли, Мэтью бросился к ней, но в этот момент острые осколки стекла разлетелись по всему домику.

Посыпались щепки. Раненый Мэтью упал на пол, но подняться не мог: мешала разрезанная стеклом рука.

И тут Мэтью увидел Кимберли. Сознание прояснилось, и он, пошатнувшись, кое-как поднялся, ощутив невыносимую боль во всем теле. Дотронулся до лица, и ладонь сделалась липкой от крови.

Спотыкаясь, Мэтью побрел к жене, подхватив ее на руки, вынес из домика и тут оказался лицом к лицу с убитыми горем родственниками в толпе гостей.

Оцепеневший Мэтью наблюдал, как двое мужчин выносят из дома тело Рейнолдса.

– О Боже, он мертв! – вскричал кто-то.

– Говорила же я, что добром это не кончится. Эти двое убегали со всех вечеринок, – язвительно заметила какая-то женщина. – По крайней мере им следовало быть осмотрительнее.

– Кимберли Готорн никогда не была осмотрительной. И говорят, осчастливила многих мужчин.

Взоры женщин устремились на Мэтью. Он держал на руках тело жены. Его лицо и грудь были залиты кровью. Сквозь слезы смотрел он на женщину, которую любил с детства.

– Ким, – прошептал он, припадая к ее груди, – почему?

Кимберли была мертва.

Слезы высохли, душу охватил ледяной холод. Шрам на лице будет до конца дней напоминать ему о том, каким глупцом он был.

– О, Мэтью, простите! Но в случившемся нет вашей вины. Вы их не убивали.

Готорн прищурился и только теперь, казалось, увидел ее.

– Убирайтесь, мисс Уинслет, – сказал он.

Финни не двинулась с места.

– Мэтью, прошу вас, не надо так!

Мэтью бросился к ней.

– Убирайтесь! – взревел он. И его крик гулким эхом прокатился по парадному.

Финни выбежала из дома.

Мэтью еще долго неистовствовал, ожидая, как избавления, приступа боли.

Джеффри сидел в западной гостиной, когда Финни ворвалась через парадную дверь в родительский дом. Ее щеки пылали. Она хотела незаметно проскользнуть через вестибюль к парадной лестнице, но тут услышала голос Джеффри:

– Ну разве не красавица! – Он поднялся, протягивая ей руки. – У вас такой вид, будто вы сегодня целый день веселились.

– Действительно, – согласилась Пенелопа, бросив на Финни любопытный взгляд. – Отчего вы так раскраснелись?

– От мороза, – ответила Финни.

– И только? Гм-м… Звучит загадочно.

– Ничуть, – бросила Финни. – Я ходила по магазинам.

– А, да, – вежливо промолвила Пенелопа. На ней было платье из первосортного шелка, темные волосы стянуты узлом на затылке. – Значит, по магазинам? В последние дни вы только и делаете, что ходите по магазинам. И все время одна.

Финни опустила голову и только сейчас увидела, что Джеффри держит ее ладони в своих. У него были ухоженные руки, но пальцы толстые и короткие, с седыми волосками на суставах.

«Он годится мне в отцы», – содрогнувшись, подумала Финни. Так сказал Мэтью.

Как и обычно, Аптон был одет с иголочки. На манжетах и рубашке ни одной складки. «Он не груб и не опасен», – с облегчением подумала Финни.

Больше всего ей нравились в нем утонченность и жизненная мудрость.

«Я не желаю больше встречаться с Мэтью Готорном и терпеть его сумасбродство и грубость», – продолжала размышлять Финни, вспомнив о разбросанных по полу обрывках полотен.

Нет, она не хочет принадлежать Мэтью. Такая мысль взбрела ей в голову лишь однажды, в минуту слабости, после долгой ужасной ночи в джунглях.

Внезапно парадная дверь с грохотом распахнулась, и в дом влетел Нестер. Он вихрем ворвался в гостиную в своем накрахмаленном белом воротничке, съехавшем набок галстуке и расстегнутом пальто. Лицо его было покрыто красными пятнами.

– Что за дела? Почему вы подписали контракт с Кендаллом? – обратился он к Джеффри.

Джеффри побагровел.