– Приснился дурной сон? – тихо спросил он, подойдя к ней.

Девочка вздрогнула и обернулась. Ее губы тронула печальная улыбка. Видимо, она ожидала увидеть Финни и была разочарована. Мэтью вместе с ней стал смотреть в темноту за окном.

– И часто тебя мучают кошмары? – спросил Мэтью.

– Нет. Иногда.

– Не хочешь рассказать, что тебе снится?

Она заколебалась, потом ответила:

– Пожалуй, не стоит. – Таким тоном, как будто ей было не шесть лет, а все шестьдесят.

Он задумался. Как найти ключ к сердцу девочки, вновь стать ей отцом?

– Финни вернется? – спросила Мэри.

Мэтью оцепенел.

– Нет, не вернется, – сказал он после долгого молчания и увидел, как тень пробежала по лицу Мэри. – Я тоже по ней скучаю.

– И ты ничего не можешь сделать, чтобы вернуть ее?

– Все не так просто, Мэри.

– Но почему? – не унималась девочка.

– Да потому, что она не хочет возвращаться.

Мэри совсем пала духом.

– О, папочка, – вскричала она, – мне так ее недостает!

Опустившись на колени, Мэтью раскрыл объятия, и Мэри, как это бывало раньше, когда жизнь их была безоблачной и счастливой, бросилась ему на шею и залилась слезами. Ей надо было выплакаться, и Мэтью укачивал ее, пока она не успокоилась.

Взяв девочку на руки, он отнес ее в спальню, уложил в постель и заботливо укрыл одеялом.

Всхлипнув, она выпростала руки из-под одеяла.

– Так, может быть, расскажешь, что тебе снилось? – спросил Мэтью, опустившись на край кроватки.

Девочка задумалась, потом ответила:

– Мне снилось, будто ты обнял меня и вдруг куда-то исчез. А я осталась одна. И все меня ненавидят.

Мэтью крепко прижал дочку к себе:

– Боже мой, Мэри, я всем сердцем люблю тебя! Помни об этом. И никогда не брошу. Клянусь.

Ранним утром следующего дня Мэтью сидел в комнате с видом на парк. Мэри еще спала. Слуги только что приступили к своим повседневным обязанностям. Финни так и не вернулась. Впрочем, она всегда хотела уйти.

Комната пропахла скипидаром и льняным маслом. Перед Мэтью лежали кисти из прекрасного конского волоса и мягкие графитовые карандаши. На палитре были смешаны краски. Однако сосредоточиться Мэтью не мог.

Он то и дело нажимал пальцем на шрам, и с каждым разом все сильнее и сильнее. От боли мутилось в глазах.

Что-то осталось в ране.

Мистер Готорн презрительно усмехнулся.

Он снова надавил, и снова вспыхнула боль. Неужели Финни права?

В дверь осторожно постучали.

– Войдите, – сказал Мэтью.

Куинси внес в комнату серебряный поднос и поставил на стол.

– Ваш кофе, сэр.

Старик уже повернулся, чтобы уйти, когда Мэтью обратился к нему:

– У меня к тебе просьба, Куинси.

– Я знаю, где она! – выпалил дворецкий.

– Я тоже знаю, но не о том речь.

На лице дворецкого отразилось разочарование.

– Ты должен кое-что сделать для меня, – пояснил Мэтью.

Несколько часов спустя, когда солнце садилось за горизонт, черное лакированное ландо Готорна остановилось в Саут-Энде у деревянного здания.

Когда Мэтью вошел в приемную, там находился всего один пациент.

– Доктор Сандерлинг, я Мэтью Готорн. Полагаю, моя супруга рассказала вам обо мне.

Мэри всматривалась в окутавший комнату мрак. Пламя свечи отбрасывало блики на ковер. Мэри пробралась в отцовскую спальню, Мэтью спал крепким сном.

Куинси рассказал ей, что доктор вылечил отца, но девочка не поверила. Вид у него был ужасный. Вернувшись накануне домой, он крепко заснул. На душе у девочки было тревожно.

Родные один за другим бросают ее. Сначала мама, потом на какое-то время отец, а теперь Финни. Мэри боялась, как бы отец вновь не покинул ее.

В отношении Финни у нее созрел план. Она знала, что Финни не отправилась на небеса, как ее мать, а живет всего в нескольких кварталах от их дома. Мэри не раз подкрадывалась к окнам того особняка и видела ее. Но она не станет ничего предпринимать, прежде чем не проснется отец.

Сидя на краю кровати, девочка пристально разглядывала порезы у него на лице, которых раньше не было.

Малышка попробовала разбудить его и узнать, что случилось. Но он даже не пошевелился, и ее беспокойство возросло. Вдруг она заметила на столике какую-то склянку. Настойка опия. Мама постоянно ее принимала. «Для успокоения нервов», – обычно говорила она.

Немного подумав, Мэри вылила содержимое пузырька в раковину и поспешила на кухню, вспоминая по пути, из чего Финни готовила мазь для ран.

Мэтью очнулся. Он чувствовал страшную слабость, но голова почти не болела. Поднес руку к щеке, но тут же отдернул, когда его пальцы коснулись чего-то теплого и липкого.

– Что за дьявольщина?! – удивился Мэтью.

– Осторожно, папочка.

Мэтью приподнялся, повернул голову и увидел Мэри. Девочка сидела рядом с кроватью в кресле, должно быть, притащила его с противоположного конца спальни.

Поднявшись, она снова уложила его на подушку.

– Тебе нельзя делать резких движений, а то швы разойдутся. Лежи смирно. По-моему, врач прекрасно справился со своей работой.

Мэтью прищурился.

– Мистер Куинси мне все рассказал, и я приготовила мази для свежих шрамов, чтобы не загноились. – Она горделиво улыбнулась, совсем как взрослая. – Доктор Сандерлинг был удивлен, когда пришел проведать тебя. Хорошо, что ты очнулся. Тебе уже пора вставать и понемногу ходить.

– Ты прямо как Финни, – вырвалось у него, но он тут же пожалел о сказанном.

Мэри нисколько не обиделась.

– Пожалуй, ты прав, – сказала она, и глаза ее озорно блеснули. – Думаю, надо сделать все, чтобы она вернулась.

Мэтью оцепенел, и у него стало тяжело на душе.

– Мы вернем ее, папочка. Я уверена.

Мэтью медленно повернулся и взглянул на дочь, залюбовавшись ее белокурыми локонами, большими синими глазами, крохотным ротиком. Волна нежности захлестнула его. Как же он любил свою дочурку! И она снова полюбила его. Благодаря Финни. Этого он никогда не забудет.

Он раскрыл объятия, и Мэри бросилась ему на шею.

– Ты думаешь, нам удастся вернуть Финни? – спросил он, целуя малышку в лоб.

– Ну разумеется.

– Не знаю только, как проскользнуть незаметно мимо дворецкого, а главное – ее бабушки, – пробормотал он.

– Пустяки, папочка. Мы отнесем пирог!

– Думаешь, пирог откроет нам двери? – усомнился Мэтью.

– Подарков не отвергают. Это неприлично!

Знай Мэри, что представляет собой Ханна Грейбл, не говорила бы так. Впрочем, попробовать можно.

– Ладно, пирог так пирог. Откроем пекарню.

– О нет, папочка! Сами испечем. Ты и я. Тогда он Финни больше понравится.

Мэтью не был в этом уверен, но не стал возражать и поклялся себе, что пирог, который испечет Мэри, Финни получит, чего бы ему это ни стоило.

На следующий день Мэри привела Мэтью на кухню. Он не помнил, когда в последний раз спускался сюда и спускался ли вообще. И уж тем более не умел печь пирог. Кухня была внушительных размеров. Сверкающие медные кастрюли и сковородки свешивались с похожей на канделябр конструкции, прикрепленной к потолку. Посередине стоял огромный стол, дочиста выскобленный и вымытый. Здесь было тепло и приятно, а Мэри, похоже, знала, что надо делать.

Она достала чашки, указала отцу на сковородки, висящие на крючках, чтобы он снял их. Отыскала ложки, склянки с делениями и еще кучу всяких предметов, о которых Мэтью не имел ни малейшего представления.

Из кладовой выбежала повариха.

– Боже милосердный! – воскликнула она.

– Послушай, Вайолет, мы собираемся испечь пирог и преподнести его Финни, чтобы она вернулась к нам.

Вайолет радостно улыбнулась и перевела взгляд на Мэтью.

– Вместе с пирогом отнесите букет цветов. Дамы обожают цветы, а особенно мисс Финни.

Как только кухарка ушла, Мэри сказала:

– Приступим?