Взлет прошел в штатном режиме, ровно в одиннадцать сорок пять, как и было установлено. Вместе со мной летело ещё девятнадцать пассажиров, кто-то в военной форме, кто-то по гражданской, разного возраста, но в целом от двадцати, до сорока. Был и кое-какой груз, накрытый брезентом и зафиксированный в центральной части грузовой кабины. Рампу не открывали, и без того было прохладно.

Мы почти не разговаривали друг с другом, летели молча. Большинство спали в самых разных позах.

Так как АН-26 был больше транспортным, чем пассажирским самолётом, удобствами тут и не пахло. Военная техника она как бы вообще не про удобства проектировалась. Практичность, надёжность и экономия — вот главные требования. И неважно, советская техника или российская. Грузовой салон — стандартный, я такие видел множество раз. Все темно-серого цвета. Несъёмные алюминиевые лавки справа и слева, да два ряда отдельных кресел, установленных дополнительно в носовой части, перед перегородкой. Для важных гостей, наверное.

Гул в салоне действовал успокаивающе. Было прохладно, но постепенно воздух теплел.

Сели мы без проблем, в час пятнадцать ровно. От удара шасси о «бетонку» я и проснулся, хотя и сам не заметил, как заснул. В Волгограде был первый раз, военный аэродром находился чуть в стороне от города, поэтому ничего посмотреть не довелось. Да меня это и не волновало, я тут по другим причинам. Здесь была только одна полоса, сейчас ее активно чистили от снега.

У взлетной полосы уже стоял старый, сине-белый автобус какой-то неясной марки, который и забрал всю группу прилетевших и отвёз ее к главному зданию. Там меня встретил молодой лейтенант, который сразу же сопроводил до подполковника Сизова.

— Привет, Громов! Как долетел? — поинтересовался человек Калугина.

— Здравия желаю, товарищ подполковник. Нормально. Даже не тошнило.

— Это хорошо. Ну, ладно, как у нас в целом обстановка?

— Нормально. Был инцидент, но о нем я потом расскажу. Если в трех словах, то под генерала копают. Есть компромат. Меня пытались вербовать, я отказался. Сообщаю это на ваше усмотрение.

— О, как!

— Может, сообщить генералу?

— Нет. Калугина здесь не будет. Он в Москве и вряд ли в ближайшее время собирается покидать столицу. Нет таких дел, где он хотел бы разобраться лично, а не через телефонную линию. Хорошо, я твою информацию принял.

— Понял, — кивнул я. — А что дальше?

— Поедем в часть. Там имеется большой строевой плац, вот на нем и будет проходить торжественное построение личного состава. Будь готов, как только услышишь свою фамилию… Ну, ты всё это и так знаешь, да?

— Помню, помню…

Далее мы покинули территорию аэродрома и на «469» УАЗе, с личным водителем, выдвинулись в сторону воинской части. Удивительно, но здесь погода была нормальной, несмотря на время года. Лёгкий морозец, светило солнце. Дороги чистые, почти без снега.

По прибытии я получил военную форму, хромовые сапоги. Переоделся. Сверху — шинель, шапка. Перчатки. Все это заняло немало времени, но благо, все закончилось успешно. Постригся, побрился.

— Ну, вот! Прям совсем другой человек! — похвалил Сизов, затем посмотрел на свои часы. — Так, смотри, начало торжественной части, через час…

Так и получилось.

Вся воинская часть, сама по себе не маленькая, была построена на строевом плацу по случаю назначенного парада. Официально дата — второе февраля 1987 года — день, когда Советский Союз, действуя исключительно с благой целью, в интересах действующего правительства, помог братскому народу одержать победу над мятежной оппозицией.

По слухам, открывать парад должен был один из заместителей министра обороны, но фамилия почему-то не озвучивалась. Всех, как и тогда, в Ташкенте, построили по «коробкам», строго напротив главной трибуны. Рядом с ней уже был построен военный оркестр, который пока что, только разминался и «прогревал трубы».

Все началось четко по установленному графику — командир части скомандовал:

— Часть! Становись, равняйсь! Смирно! Равнение на середину!

Далее он строевым шагом подошёл к заместителю Министра Обороны, который только недавно был назначен на должность.

— Товарищ заместитель Министра Обороны! Часть для проведения торжественно парада построена! Доложил командир воинской части, полковник Сычев!

Сделав вперёд три строевых, он осмотрел собравшийся на плацу личный состав и громко произнес:

— Товарищи! Сегодня, в священный для всей нашей необъятной Родины день, мы чествуем мужество и героизм сыновей Отчизны, выполнивших свой Интернациональный долг в Демократической Республике Афганистан!

Подобные речи я слышал множество раз, разве что формулировка менялась, ну и обстановка тоже. Стоять и смотреть в небо было неудобно — сапоги достались новые, совершенно не разношенные, солнце светило в глаза, отчего они даже начали слезиться.

Сначала была вступительная часть, потом перешли к наградной части. Сначала наградили нескольких офицеров, а потом, неожиданно быстро, настала и моя очередь:

Адъютант начал зачитывать выдержку:

— Указом Президиума Верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик, за проявленные мужество и героизм, проявленные при выполнении интернационального долга в Республике Афганистан звания Героя Советского Союза с вручением Золотой Звезды удостаивается прапорщик Громов Максим Сергеевич. К трибуне!

Честно говоря, хотя меня Сизов и предупреждал, я невольно растерялся. Герой Советского Союза! Черт возьми, вот это сильно! За что и почему — не озвучивалось, ведь разведчик это человек без прошлого!

Когда я строевым шагом подошёл к заместителю Министра Обороны, рядом с ним уже стоял молодой лейтенант-ординарец. В руках шкатулка, а в ней, на темно-красной бархатной подушке лежала та самая пятиконечная звезда, на золотой колодке, обтянутой красной муаровой лентой… Там же лежал и орден Ленина — платиновый венок, обрамляющий медальон с профилем вождя революции.

Я выполнил воинское приветствие, громко доложился.

Кивнув, он повернулся к ординарцу. Чуть наклонившись, бережно взяв ее, генерал медленно подошёл ко мне. Раздался едва слышный щелчок застёжки. Немного ниже Звезды он повесил орден.

Далее, адъютант протянул генералу вторую шкатулку, внутри которой лежали погоны лейтенанта, двумя маленькими звёздами.

— Прапорщику Громову Максиму Сергеевичу, в соответствии с указом Министра Обороны СССР, присваивается офицерское звание — лейтенант!

— Служу Советскому Союзу! — громко отчеканил я.

Грянул оркестр.

Далее генерал крепко пожал мне руку и уже тише произнес:

— Поздравляю вас, товарищ лейтенант Громов, высокими наградами Родины и и присвоением первого офицерского звания! Желаю вам здоровья, новых успехов на службе на благо нашей Великой Советской Отчизны!

Далее я вернулся в строй…

Награждали и других участников и героев, вручали награды… Но я как-то, почти не слушал…

Потом Грянул гимн Советского Союза. А я все и стоял и думал — как бы там ни было, а к подобному я точно не готовился… Надо же! Теперь я Герой Советского Союза?

— Ну что… Принимай поздравления, лейтенант! — раздалось из телефонной трубки.

Голос был монотонный, почти безразличный. Искренности там не чувствовалось.

— Спасибо! — едва заметно кивнув, ответил я и тут же добавил. — Служу Советскому Союзу!

Примерно через час после окончания торжественного парада, мы с подполковником вернулись в штаб. Там пришлось немного подождать, уладить несколько организационных моментов. Затем, когда стало потише, ориентируясь на время, Сизов организовал мне телефонный звонок с генералом Калугиным. Само собой, такой звонок предполагал, что одними поздравлениями разговор не ограничится.

Стоит ли уточнять, что подполковник негласно являлся доверенным лицом генерал-майора и действовал в соответствии с указаниями, а также докладывал ему обо всём, что могло представлять интерес.