Ну и как тут подашь сигнал? Его ведь могут воспринять по-разному. К тому же, я как-то упустил в тот момент, когда нужно было узнать у Толика, кто занимается охраной в этом месте… Сирийцы, или наши бойцы?

Забрав у Копчёнова его пистолет, я дважды выстрелил в воздух. Выждал несколько секунд, затем повторил…

Не сразу, но у нас заметили, когда мы кое-как доползли до луча света от одного из прожекторов. Разумеется не сразу поняли, кто мы такие, что нам нужно и чего ожидать.

— Свои… — простонал капитан. — Свои!

А потом отрубился.

Естественно, шум поднялся — будь здоров. Всех на уши подняли.

Имеющийся здесь дежурный врач, принял соответствующие меры и Копчёнова перенесли в лазарет. А я принялся рассказывать дежурного офицеру, как так получилось, что мы мокрые и грязные, по темноте пришли сюда пешком. Впрочем, история совершенно обыденная.

Я принял душ, если можно так выразиться, затем переоделся в чистую и сухую одежду. Меня натерли согревающей мазью, напоили горячим чаем с мятой и ещё какой-то травой. Получил спальное место в кубрике на четырёх человек.

Для меня ночное скитание по холоду тоже не обошлось без последствий. Уже к трем часам утра я почувствовал слабость, головную боль, стало как-то тяжело дышать. Затем появилась тупая и ноющая боль в груди, полезла температура.

Я спросил где лазарет, мне показали.

— У-у, товарищ лейтенант… Да у вас тут тридцать восемь и семь! — озадаченно пробормотал врач, глядя на ртутный градусник. Видно было, что врач военный, с богатым опытом в прошлом. На вид ему за сорок пять. — Лицо красное, пульс ускоренный. Боюсь, это воспаление лёгких!

— Да твою мать… — устало выдохнул я и закашлялся. — И что теперь?

— Будем лечить. Хорошо бы рентген груди сделать, чтобы понять, что там у вас и насколько серьезное воспаление. Так, я могу только предполагать, без точного диагноза это не медицина, а так… Но рентген кабинет есть только в самом Дамаске, а попасть туда в лучшем случае, мы сможем только завтра к обеду. Да и то, по особой договоренности. Ладно… Так, я сейчас дам вам две таблетки анальгина, дам хороший антибиотик. Ещё сделаю вам укол ударной дозы, в основном, конечно, витамина «С». Ещё, прямо сейчас выпейте две кружки чая! И нужно попытаться заснуть, пусть ваш организм борется с воспалением. Судя по всему, он у вас сильный! Ну а я пока буду смотреть за вашим состоянием! Все ясно?

— Предельно. — кивнул я. — Главное, док, поскорее поставьте меня на ноги! Не люблю болеть!

— А никто не любит… Воспаление лёгких дело серьезное, от него смертность высокая! Так, все, спать.

Самочувствие дрянь, но я старался не обращать на него внимания, попытаться заснуть. Головная боль сильно давала о себе знать, меня потрясывало. Но вскоре подействовало выпитое обезболивающее. А затем, у меня это получилось и я заснул…

Остаток ночи прошел довольно напряженно — меня лихорадило, я то и дело просыпался и засыпал.

Снова и снова. И так почти десять часов.

К полудню следующего дня мне наконец-то сделали рентген в одной из местных больниц Дамаска и выявили левостороннюю пневмонию. Достаточно крупную. Но это ничего, если держать болезнь под контролем, осложнений можно не бояться. К тому же, организм у меня и впрямь на редкость крепкий.

Я слегка удивился тому, что несмотря на тот факт, что в стране уже давно было неспокойно, общая медицина у них была развита хорошо. Возможно, в чем-то даже лучше, чем в Союзе.

Ранее, в прошлой жизни, я уже сталкивался с сирийской медициной, но исключительно в области стоматологии. Во время своих командировок в САР, я в три этапа вылечил все больные зубы. Поставил импланты. Причем стоило все это в три раза дешевле, чем в России. Да-а, стоматологи у них хорошие, да и с оборудованием все достаточно хорошо. Правда, ходили слухи, что при таких стоматологических процедурах можно случайно подцепить гепатит «С», который практически не лечится. Может так, а может и нет. Лично я считал, что этот слух пустили те, кто не желал тратить деньги на собственное здоровье.

К счастью, сейчас госпитализация мне не потребовалась — необходимые антибиотики, жаропонижающие и прочие лекарства были в избытке. С обеспечением все было хорошо. Три дня я валялся в лазарете со скачущей высокой температурой, а потом постепенно пошел на поправку. Благо врач, что был в отдельном гарнизоне советских вооруженных сил, оказался очень толковым специалистом, фиксировал все аспекты моего физического состояния здоровья и тщательно контролировал ход лечения.

— Крепкое у тебя здоровье, лейтенант! — как-то похвалил он, проверяя дыхание. — А с виду особо и не скажешь. Я видел многих и покрупнее тебя, а судя по количеству шрамов, тебе уже довелось через многое пройти, несмотря на молодой возраст. Даже не знаю, хотел бы я себе такой судьбы…

— Ну, я ведь и не выбирал такую судьбу! — что ещё можно было ответить в моем случае, чтобы не привлекать внимания.

Все то время, пока я валялся с воспалением лёгких, меня никто не трогал. Не было никаких посещений, будто бы о моем появлении в гарнизоне никто и е знал. Да и если вдуматься, какой в этом смысл?

А вот на четвертый день, уже на нормальных костылях в лазарет заявился капитан Копчёнов. Нога плотно перебинтована, в хорошем расположении духа. Да и внешне он выглядел куда лучше, чем тогда, в поле сухой травы. Но даже в таком виде, ему лежать надо, а он бродит туда сюда, стуча костылями, словно Джон Сильвер своей деревянной ногой.

— Громов, вот значит, куда ты подевался⁈ — радостно воскликнул тот, едва ввалился в лазарет. — Ну, рассказывай, ты как тут? Обосновался уже? Познакомился с кем-нибудь?

— Нормально. Жить буду, — лично я никакой особой радости из-за этой встречи не испытывал. Естественно, этого показывать я не стал.

— И я теперь буду! — довольно хмыкнул тот, кое-как присаживаясь на край моей кровати. — Благодаря тебе! Знаешь, если бы ты меня тогда послушал и самостоятельно отправился бы за помощью, скорее всего, к твоему возвращению, я был бы уже мертв. Ну, мне так сказали.

— Это очевидно. Холодина была жуткая. Как нога, кстати?

— Нормально. Пулю извлекли, все тщательно обработали и зашили. Бегать пока нельзя, но это временное явление… Выпросил очередной укол обезболивающего, хожу теперь всем надоедаю… От госпитализации я тоже отказался, у меня здесь ещё куча работы незавершённой. Ну, месяцок на сидячей работе побуду, куда деваться-то? И это, спасибо тебе, что секретные карты всё-таки дотащил. Это действительно было важно.

— Не вопрос.

— Кстати, по сбитому самолёту, на котором ты летел, тоже кое-что стало известно. Атаковали его из ПЗРК, намеренно сутки ждали на одной из сопок, пока на посадку будет заходить что-то большое. Это были боевики оппозиции, так называемые «Братья Мусульмане». Яростные противники действующего президента Сирии, Хафеза Асада, которые в последние месяцы резко усилили свое противодействие. Наша контрразведка считает, что их активно финансируют американцы, хотя пока объективного подтверждения этого факта пока нет. Но будет. По сути, боевикам было все равно, чей самолёт сбивать, главное, чтоб тот не был американским. А их самолёты на Тифоре никогда и не садились. Как-то так.

— Ясно… — задумчиво отозвался я.

Конечно, в Сирии долгие годы было неспокойно, гражданские войны, внешние и внутренние конфликты постоянно тянули эту республику назад. Соседние страны, кстати, тоже далеко не ушли.

И каких только религиозных бандформирований на территории САР не было. В двадцать первом веке мы российская армия вела бои уже с боевиками ИГИЛ — террористами. Но корни везде, в основном, одни и те же.

— И что теперь будет?

— Ну… Сирийское командование заверило, что больше подобное не повторится и будут приняты все необходимые меры, чтобы обеспечить безопасность прибывающих из СССР самолётов. Лично мое мнение, шума будет много, толку мало. Ну, не умеют они работать так, как мы. Вот поэтому и задействовано много наших консультантов — им еще учиться и учиться! А вот боевики действуют примерно так же, как оппозиция в Афгане. Только эти ещё более дерзкие. Нападение на нашу машину яркий тому пример. Это случилось аж в двадцати километрах от границы… Далеко от границы их зоны влияния. Кстати, машина у них тоже была не одна. Около десяти, все по разным направлениям пошли. Задача простая, как можно больше разрушить или уничтожить. Понимаешь, что это означает?