Конечно же, движение грузовика не осталось незамеченным и по мне тоже открыли огонь из стрелкового оружия.

Пули застучали по металлу, но я выжал педаль газа до упора, отчего грузовик буквально запрыгал по кочкам, камням и ямам…

Тридцать метров… Пятьдесят.

Сто метров. Черт возьми, да где этот непутёвый напарник? Он же уже должен быть здесь!

А уже через несколько секунд я понял, в чем дело… Окунев всё-таки попался!

Ну, как попался… Пока ещё нет!

С той позиции где я сейчас проезжал, а также с высоты кабины КамАЗа мельком заметил, что мой напарник лежал в какой-то неглубокой канаве, а с трёх сторон его постепенно окружали боевики. Видели они его или нет, пока не ясно. Может, тот ранен? Или ногу подвернул?

Странно другое, Окунев почему-то не стрелял, хотя автомат и патроны были при нем… У него как минимум три магазина ещё есть, отстреляться и жёстко обозначить свой настрой возможность есть. Но тот молчал. Какого черта?

— Твою мать! — выругался я, спешно соображая, что делать.

Вообще, военный КамАЗ 4310 это ещё тот полноприводный вездеход — по бездорожью пройдет где угодно. Неважно, холмы, грязь или пустыня. Кабина тогда конечно же не была бронированной, поэтому водитель по сути оставался слабо защищённым. Переть на них напролом может и эффектно, но совсем не эффективно… Из меня решето сделают!

Боевики среагировавшие на отвлекающие маневры Окунева, тоже заметили, что машину угоняют. Слегка растерялись. Расстояние между нами — метров пятьдесят, не больше. Я думал по мне сейчас откроют хаотичный огонь, но почему-то никто не стрелял. А потом понял почему — появился один из трёх оставшихся американских инструкторов, он-то и давал им указания.

И Окунев все еще не стрелял. Черт возьми, на что он надеется? Что его не найдут и он так пролежит все время в канаве?

Наивное и глупое решение. Вероятно, всё-таки ранен. Или может у него патрон перекосило? Песок попал или ещё что… Калашников — автомат надёжный, почти неубиваемый, но форс мажоры все равно иногда случаются.

Один из американских инструкторов у меня — это весьма ценный трофей, которое многое сможет рассказать… И мой единственный козырь, которым можно прикрываться! А что же Окунев? Бросить его на произвол судьбы, мол, сам попался, сам и выкручивайся?

Ну нет, я своих не бросаю! Всегда придерживался этого принципа! Что в Сирии, что в Ливии, что позже, в Афганистане…

Приняв решение, я уверенно повернул рулевое колесо вправо и вместо того, чтобы увезти КамАз из этого квадрата, я направился точно к боевикам. Включил фары ближнего света — больше не было смысла скрываться!

Проехав метров сорок, я выжал тормоз и остановился. Тут и там остатки руин, не везде можно проехать. Справа и слева меня уже брали в полукольцо, но никто пока не стрелял. Видимо, догадались, что предстоят переговоры.

А Окунева всё-таки нашли — видел, как его сопротивляющегося, один из боевиков приложил прикладом автомата по голове. Сейчас двое боевиков под руки тащили бесчувственного старлея к нам.

— Ну, давайте… Ваш ход! — вполголоса пробормотал я, вертя головой по сторонам и спешно анализируя складывающуюся обстановку. Просчитывал варианты, отмечал важные моменты.

Даже если бы я угнал КамАз и бросил напарника, за мной отправили бы погоню на двух внедорожниках. Рано или поздно, меня бы все равно остановили, причем радикально.

Да-а, ситуация складывалась почти безвыходная — козырь у меня только один — американец. Он по-прежнему бесформенной кучей лежал на полу кабины.

Едва забравшись в машину, я забрал у него пистолет Берету и нож. На всякий случай.

Мой арсенал в кабине грузовика весьма невелик — автомат с тремя магазинами, одна граната РГД-5, два пистолета, один из которых мой Макаров, а второй трофейный и нож.

Переть напролом однозначно нет смысла — расстреляют меня со всех сторон, Окунева допросят и тоже пристрелят. И все, операция провалилась, героев — поминай как звали.

Нужен диалог, причем объективный и тактичный… Думаю, они и сами не прочь поговорить, потому как не поняли, кто это такой умный решился на столь дерзкий маневр с угоном грузовика прямо у них из-под носа⁈

В полумраке я наконец-то различил и других американцев — все трое, по-прежнему были со скрытыми лицами. Они появились из-за руин, двое с М-16 в руках, а третий не был вооружен. Он отдавал боевикам какие-то указания. Судя по всему, он и был тут старшим. Он же первым направился к остановившейся машине.

Встав метрах в пяти от КамАЗа, в желтоватом свете фар, он сделал характерный жест, чтобы я выбирался наружу. Хорошо, не против. Но прежде чем выйти наружу, я склонился над телом нейтрализованного американца и оставил под ним небольшую темно-зеленую страховку.

Прихватив с собой оба пистолета, я открыл дверь. Спрыгнул на сухой песчаный грунт.

Сделал несколько шагов вперёд, в направлении американца. Он сделал тоже самое.

Теперь свет автомобильных фар бил мне в спину, а противник был вынужден прикрывать глаза. Сделал я это не просто так.

Мы остановились напротив друг друга, расстояние между нами. полтора метра.

— Ты русский? — спросил тот на русском языке, но с некоторым характерным акцентом. Передо мной точно американец. Везде свои клешни просунуть пытаются, а…

— Русский! — подтвердил я на английском языке, что слегка удивило американца.

— Что ты здесь устроил? Зачем?

— Вы первые начали! Нехорошо поступаете, ребята… Техника советская, груз тоже советский и предназначался для вооруженных сил Сирии. Открыли по нашим солдатам огонь. Как это понимать? Как военное вмешательство в сотрудничество двух стран? А ведь это серьёзнейшая проблема!

— Нет проблем! — подумав, отозвался американец. Судя по голосу и интонации, он слегка удивился моим словам, но быстро взял себя в руки. — Разве мы не договорились?

— Был какой-то договор? — спросил я. Честно говоря, его ответ совершенно сбил меня с толку. Что это значит?

Вместе с тем, в голову начали закрадываться смутные сомнения и умные, но несвоевременные мысли. Я начал осознавать, что все, начиная с выезда из Тартуса нашей колонны, объявления тревоги в гарнизоне и нашим прибытием на место остановки боевиками колонны… Все было запланированной фикцией. И нападение уже на нашу группу и стремительное отступление неизвестных сил… Нападения-то на самом деле и не было, была умело поставленная показуха. А сопутствующие потери, то ерунда. Как-нибудь утрясется. Америка никогда не считалась с потерями других.

Показуха, по крайней мере со стороны противника, точно была грамотно рассчитана заранее.

А с нашей стороны… Кто виноват? Кто за всем стоял? Майор Иванов, что ли? Ну, сукин сын… Точно он! И его поведение, его решения и приказы… Вот почему послали именного его командовать, хотя ранее у Калинина он занимался совсем другими задачами. Вот, значит, где собака зарыта?

Американец рассмеялся и заметив мою нерешительность, вдруг снял платок, открыв свое лицо. Я его не знал, да и с чего бы? За все время проведенное в советской армии, я тесно сталкивался только с двумя агентами ЦРУ — Джоном Вильямсом и Томом Морганом. Последнего пришлось пристрелить.

Том подошёл поближе, прищурился и посмотрел на меня внимательным изучающим взглядом.

— А! Вижу, что ты не в курсе⁈ — он слегка рассмеялся. — И скорее всего вообще не понимаешь, что здесь происходит, да? Все это неслучайно, обговорено заранее… Кроме твоего вмешательства! Знаешь, а ведь мы могли бы сейчас не разговаривать! Я дам команду в любую секунду и тебя просто пристрелят. И дело с концом, но… Почему я не хочу этого делать?

Я демонстративно ухмыльнулся, обернулся и посмотрел на кабину КамАЗа.

— Наверное потому, что в кабине грузовика на самодельной бомбе лежит ваш товарищ и если он сделает неверное движение, все взлетит на воздух! Он погибнет, а груз будет уничтожен… И только я знаю, как все это безопасно обезвредить! Так что, пока я цел и невредим…