Несколько минут Копченов перебирал знакомые болячки УАЗа, но пришел к неутешительному выводу, что машину нужно оставить.

— Тут идти-то не очень далеко, до базы шесть километров всего. Идти по прямой, но через вон то поле, из густой сухой травы. Машину я потом заберу. Никому она тут и не нужна. Пойдем?

— А что, есть другие предположения?

Однако когда я выбрался из салона «469», внезапно заметил, что вдалеке, откуда-то справа, к нам приближается небольшой клуб пыли. Транспорт. И это могли быть как свои, так и чужие!

— Да, зараза… Что им на нас медом намазано⁈ Толик, у нас скоро будут гости!

Копченов тоже обратил внимание на приближающийся к нам объект. Зачем-то посмотрел на свои часы.

— Нет, здесь боевиков быть не может! — уверенно заявил он, с тревогой глядя в ту сторону. — Они не настолько смелые, чтоб подбираться так близко! Да и зачем им это нужно?

У меня ответа не было. Да и зачем? Я придерживался другого мнения, привык доверять своему предчувствию. Мой опыт подсказывал, что коварству-боевиков исламистов можно поражаться сколько угодно — те самые спящие ячейки, которые месяцами никак не дают о себе знать, порой вытворяют такое, что потом мирные сирийцы за голову хватаются. И не мирные тоже. А у нас доклады наверх сыплются, мол, противник совершил дерзкий и беспрецедентный ход, который невозможно было предвидеть. Только такие ошибки унесенные жизни уже не спасут.

— Угу… И все же! — я полез в кузов УАЗа, решительно открыл деревянный ящик.

Внутри действительно оказалось два подготовленных автомата Калашникова, к ним четыре снаряжённых магазина. На самом деле, для того чтобы реально отбиться от противника, этого мало. Но если грамотно обозначить свою позицию и отношение, то может и хватит.

— Громов, это лишнее! — воскликнул Толик, но как-то не очень уверенно. Более того, он как будто бы растерялся.

Зарядив автомат, я бросил быстрый взгляд на крупнокалиберный ДШК. Тот был не заряжен, однако короб с торчавшей оттуда лентой стоял рядом. Привести его в боевую готовность займет секунд тридцать-сорок. Благо я хорошо знал, что это за агрегат и как им пользоваться.

Это грозное оружие, один только его вид уже мог напугать противника.

А объект приближался. Быстро, уверенно. Но наши же не ездят на такой технике… Или все-таки ездят?

— Громов, брось. Это лишнее, говорю же! — снова на лице Копчёнова появилось сомнение. А тем временем стало ясно, что к нам движется всего одна единица техники. Судя по цвету и типу, это белый пикап, в кузове которого тоже смутно различалось какое-то вооружение.

Расстояние меньше километра. Вокруг никого.

Я схватился за автомат. И как оказалось вовремя. Правда, я ожидал несколько другого, но то просто потому, что привык сражаться против афганских моджахедов, а исламисты воевали совсем иначе.

По нам открыли огонь издалека, не став проверять кто мы такие… Не прицельно, хаотично.

— Ложись! — заорал я, когда увидел вспышки со стороны машины неизвестного противника.

Не прошло и секунды, как пули застучали по земле, выбивая фонтанчики пыли, а затем и по металлу. Я тут же спрятался за корпусом УАЗа, а капитан как стоял, так и плюхнулся на землю. Вроде не попали.

Высунувшись из-за борта, я вскинул Калашников и быстро прицелившись, дал две короткие очереди по пикапу противника. Выждал пару секунд, дал ещё две очереди.

Машина противника резко вильнула в сторону и я увидел, что там в кузове был установлен ПКМ… Тоже лютая вещь, но все же не тяжелый ДШК с его смертоносными 12.7 миллиметрами…

Снова очередь, пули застучали по металлу, по стеклам.

— Цел? — крикнул я, выглянув из-за кузова и заметив, что капитан уже умудрился заползти под машину.

— Нормально! — донеслось до меня. В голосе чувствовалась какая-то боль.

Я снова открыл огонь по белому пикапу, бил только короткими очередями по три-четыре патрона. Это максимально эффективный метод использования автомата на средних и дальних дистанциях.

Не прошло и десяти секунд, как противник вдруг резко тронулся с места, развернулся и вдруг рванул прочь. По нам больше не стреляли, вероятно, у пулемётчика появились какие-то проблемы, либо со здоровьем, либо с оружием.

Опустив почти разряженный автомат, я визуально убедился, что противник не хитрит и, поднимая дорожную пыль, действительно уносит ноги.

— Ну, дела… — выдохнул я, отложив автомат. Затем склонился и заглянул под машину. — Лишнее, говоришь? Ну-ну… Цел или зацепило?

Копченов лежал там, в руке зажат пистолет Макарова — и откуда он его только вытащил? Из-под меховой куртки, что ли?

Внешний вид капитана мне сразу не понравился — лицо сморщено от боли, ладонь в крови. На лице застыла гримаса боли.

— А, мля… Су-ка… Зацепило! — скрипя зубами, простонал он. — В бедро, кажется, дважды попали.

Этим-то и объяснялось его поведение — он так и не открыл огонь, даже не попытался этого делать. Хотя бой был агрессивным, к счастью завершился он быстро, Толик даже не попытался занять оборону вместе со мной, по факту весь бой пролежав под машиной. Хорошо же ему досталось.

— Руку давай, помогу!

Вытащив капитана из-под УАЗа, я быстро осмотрел рану и вердикт оказался не очень хорошим. Действительно двойное ранение правового бедра, одна пуля прошла насквозь, вторая, чуть выше, осталась где-то внутри.

— У тебя аптечка есть?

— В кабине была.

Аптечку я нашел, это была стандартная, ярко-оранжевая АИ-1. Там же, в небольшом свертке лежал жгут, сверток бинта и вата в бумажной упаковке. Просто, скромно, но как раз то, что нужно.

Сначала обезболил промедолом. Затем, выждав минуту, перетянул резиновым жгутом бедро повыше ранения, ножом разрезал одежду, обработал. Наложил тугую повязку.

— Для начала сойдёт! — произнес я, закончив оказание первой помощи.

— Спасибо, Макс… — скрипя зубами, ответил тот. — Что-то я подкачал. Совершенно не ожидал, что эти черти настолько обнаглеют, чтобы заезжать на неподконтрольную им территорию, да ещё и так дерзко атаковать. БЫли подобные инциденты, но не здесь. Это что-то новое.

— В любой ситуации нужно быть готовым. В учебном центре меня этому научили, а Афган все закрепил на подсознательном уровне. К тому же, предчувствие меня редко обманывает.

— Согласен… — выдохнул тот, пытаясь встать на здоровую ногу. — Расслабился я, надо же! Хорошо, что боевиков мало и трусливые они, издалека обстреляли и свалили. А могли бы близко подъехать и одной очередью обоих. У-у, собаки!

— Что теперь будем делать? — я выпрямился и осмотрелся по сторонам. — Пешком идти вариант так себе… Шесть километров?

— Больше… — признался тот. — Я чуть занизил. Шесть километров это только сирийский опорник будет, и то, прямо по дороге. На этот шум от стрельбы они никак не отреагируют. До точки, где наши стоят, почти девять километров., это если напрямик, через поле. Я столько не пройду. Слушай, осмотри машину еще раз, может удастся ее завести?

Я подошёл к капоту, осмотрел — несколько свежих дыр. А когда приоткрыл, то понял, что движку кирдык. УАЗ теперь вообще никуда не поедет. К тому же, оба левых колеса также оказались пробиты пулями. Ну да, ПКМ вещь злая, тут даже добавить нечего.

Я посмотрел на небо. Близился закат. Плохо дело — в темное время суток здесь куда холоднее, чем в Афганистане. И ветра, которые порой налетают из ниоткуда, могут быть очень сильными.

— УАЗик — все. Сирийцы тут часто катаются?

— Не, в такое время дня, нет! — покачал головой Толик. — А вот исламисты, раз они так осмелели, то вполне могут заявиться ещё раз. Например, с миномёта жахнуть. Для этих ничего святого нет. Знаешь, что они одержимы целью захватить в плен советского офицера, не ниже майора званием. Живым.

Любили боевики кататься на пикапах и провоцировать разовыми акциями стрельбы из закреплённых, в кузовах минометов и пулеметов. Не знаю как в восьмидесятых, а в двадцать первом веке это у них чуть ли не основная боевая единица, разница лишь в вооружении. Обслуживать просто, а погода ему до одного места.