Скарлетт изогнула губы в любопытной полуулыбке. Алые, словно лепестки розы, они волшебным образом контрастировали с её светло-сиреневыми волосами и ясными глазами. На миг, одурманенный болью и травмами, я потерял связь с реальностью, видя в ней неземную фею, вышедшую из сказки, которую сам и выдумал.

— Ты считаешь себя крутым, Коннор Хейс? Вы только что проиграли, — поддела она.

— Я отвлекся в середине игры.

Скарлетт скрестила руки.

— Чем же?

— На тебя. После встречи с тобой мир стал ярче. Ты похожа на призрачную лесную принцессу, появившуюся на мгновение, и я боюсь, что, отпустив тебя, никогда больше не увижу.

В её глазах на мгновение мелькнуло удивление. Похоже, Скарлетт решила, что мои намерения серьёзны, раз приняла моё приглашение выпить.

А теперь она даже смотреть на меня не хочет.

Мне предстоит тяжелая работа.

Пятьсот тридцать дней, шесть часов и двенадцать минут с нашей последней встречи. Каждый день был пыткой. И она еще не закончена.

Харви предлагает посмотреть большой зал, и все поворачиваются, чтобы уйти.

— Скарлетт, — повторяю я.

— Я возьму это, — говорит ее сестра и забирает у нее стакан.

— Она может ударить. Я не возражаю.

— Спасибо, Коннор. Твое разрешение — именно то, чего я ждала, — говорит Скарлетт. В ее голосе капля за каплей сочится сарказм.

— Я умею признавать ошибки, — говорю я.

Скарлетт смотрит ледяным взглядом.

— Хочешь аплодисментов? Жаль, что нет отдельного кубка Стэнли за признание собственных косяков. Хотя если бы и был, ты бы его все равно не взял.

Отец, стоящий позади нее, морщится, я же улыбаюсь. Даже напоминание о том, что Ренегейдс проиграли финал, не способно испортить этот момент — Скарлетт здесь, она со мной говорит. Пусть ее слова колкие, но она не делает вид, что я ей безразличен.

— Пойдемте посмотрим зал, — говорит сестра и тянет Скарлетт за руку.

— Если он пойдет, я не пойду, — отвечает Скарлетт.

— У него есть другие дела, — говорит Харви. — Пойдем без него.

Она бросает на меня взгляд, и послание читается ясно: если хочу ее вернуть, мне нужно дать ей пространство.

Смотреть, как Скарлетт уходит, физически больно. Напоминает о том, что однажды я уже отпустил ее. Черт побери, второй раз это не повторится.

Она может ненавидеть меня сейчас, но через две недели она снова меня полюбит.

Глава 5

Скарлетт

Коннор чертов Хейс.

Последний человек, которого я хотела здесь увидеть. И вот теперь свадьба моей сестры будет организована на его ранчо. Ни на секунду не верю, что перенос бронирования из маленького зала в большой с сохранением цены и открытым баром — простая ошибка.

К счастью, после экскурсии, которую провела Харви, Коннора не видно. Большой зал оказывается таким же прекрасным, каким мы его представляли: высокие арки проходов, захватывающий вид на Скалистые горы, и рождественская ель высотой почти три метра, которую можно убрать при желании, уточняет Харви.

Глядя на огромную ель, понимаешь, что в Сильверпайне к новогоднему оформлению относятся очень серьезно.

Как Сиенна и боялась, она влюбляется в большой зал и сразу набирает Люку по видеосвязи, чтобы рассказать последние новости.

— Скарлетт, что это было? — спрашивает мама, пока Сиенна показывает потрясающие виды своему жениху.

— Что было? — переспрашиваю.

— Вот это, — мама кивает в сторону выхода. — С Коннором Хейсом.

— А, это, — я даже себе слышусь фальшиво. — Ничего.

Я прекрасно помню про Харви, стоящую рядом. Та вроде бы смотрит в телефон, но у меня нет сомнений — она внимательно слушает разговор.

— Скарлетт, — говорит отец. — От тебя я не ожидал такой вспышки. Откуда ты знаешь Коннора Хейса?

Горло сжимается от эмоций: как я расскажу родителям и сестрам, что полгода встречалась с мужчиной, скрывая это от них? Что он разбил мне сердце и я едва выбралась из ямы отчаяния? Что любила его каждой клеткой, и его появление здесь — как нож в рану, которая только начала заживать?

— Давайте потом? — прошу я, бросив взгляд на Харви.

Мама с папой обмениваются тревожным взглядом.

— Конечно, ангел, — уступает отец.

Сейди ласково берет меня под руку, пока родители переключают свое внимание на Харви.

— Это он? — тихо спрашивает Сейди. — Тот, кто разбил тебе сердце?

Я обреченно вздыхаю. Скрывать горе от родителей было нелегко. От сестер — нереально. Мы живем вместе, они видели, как я тогда неделями не вставала с постели, а сейчас панически избегаю всего, что хоть как-то связано с романтикой.

— Да, это он.

— Ты не сказала, что он такой горячий! И что это буквально Коннор Хейс! — выдыхает Сейди. — Я его ненавижу, само собой. Но, черт…

Она оглядывается на вход, будто пытаясь увидеть его еще раз. Хотя его там, к счастью, нет.

Я невольно смеюсь. Если кто и способен заставить меня улыбнуться в этой ситуации, так это сестры. Но тот факт, что Коннор по-прежнему чертовски горячий, даже по мнению моих преданных сестер, все усложняет.

— Не хочу о нем говорить, — бурчу я.

Сейди фыркает.

— Поздно, ты же понимаешь, мама с папой не отстанут без подробностей.

— Вот и пусть идут за подробностями к нему! — возражаю. — И за объяснениями!

В глазах Сейди мелькает ярость.

— Постой! Он изменил тебе? Я слышала много подобных историй про хоккеистов.

— Нет, не изменял.

Ни секунды я не сомневалась, что Коннор любит меня. Что ему не нужен кто-то веселее, красивее, интереснее. Когда он смотрел на меня, было понятно — я для него единственная. Он говорил и показывал это каждый день.

На следующий вечер после нашей первой встречи он прислал цветы и записку с лаконичной просьбой: «позвони, когда будешь готова». Он ждал, но я молчала целую неделю, потому что прошлое научило меня: пылкие порывы часто оказываются лишь мимолетным увлечением, а не настоящей любовью. Он был старше и опытнее, и это вызывало во мне тревожные вопросы: чего он хотел от меня? Но стоило услышать его голос, и все сомнения растаяли. В нём звучала неподдельная, детская радость, словно ему подарили все сокровенные мечты сразу.

Быть любимой Коннором Хейсом — страшно головокружительно. Опьяняющий сон, но я не хотела просыпаться.

— Что он сделал? — спрашивает Сейди. — Я все равно буду его ненавидеть, но хочу делать это по известной причине.

Я фыркаю. Мы с сёстрами вместе работали над тревогой и ожиданием негатива, но наши маршруты исцеления в психотерапии оказались очень разными. Моя тревога остаётся со мной, словно подтверждая, что я не ошибаюсь в своих предчувствиях. Мои сестры более позитивно смотрят на мир.

— Он ушел, Сейди. Просто исчез. Ни звонка, ни сообщения. Я пришла к нему домой, а у консьержа — чертово письмо от него.

— Что было в письме?

Я достаю не распечатанное письмо из внутреннего кармана сумочки и показываю ей, глядя как челюсть Сейди отвисает.

— Скарлетт! Ты его даже не читала?

— Зачем? — быстро прячу письмо. — Он ушел. И не попытался со мной связаться, чтобы объясниться голосом или в диалоге, в сообщениях. Его даже не интересовало, получила ли я письмо. Значит, оно ничего не могло изменить.

Сейди хмурится, но молчит. Первые месяцы я и правда не могла его открыть, знала: что бы там ни было, станет только больнее, а потом это просто утратило смысл.

— Но ты хранишь его, — говорит Сейди. — Значит, тебе не все равно.

Боже. Сестры.

— Ты помнишь, что ненавидишь его? — спрашиваю я, приподняв бровь.

— Ненавижу, — подтверждает она, расширив глаза. — Но очень хочу знать, что он тебе написал и какими словами объяснил свой поступок.

— Это не любовное письмо в стихах, — усмехаюсь я. Какая романтика, если в этом письме он бросает меня?

— Какое письмо? — спрашивает мама, оборачиваясь.

— Которое Коннор ей написал, а она так и не прочла, так как сильно злилась, что он исчез, и была абсолютно права!— выдает Сейди.