— Я же сказал: каждый день без тебя был адом. Я сам его и устроил, понимаю. Но легче от этого не стало. Единственное утешение было в том, что тебе, по крайней мере, не пришлось проходить через то же.

Что? Он правда думает, что я была счастлива без него? Что эти пятьсот тридцать шесть дней были легкими? Я хочу возразить, но он снова целует мою шею, и желание сбивает с мысли. Я закрываю глаза, позволяя телу обмякнуть.

Протянув руку между нами, Коннор тянет за рубашку, которую я до сих пор ношу, и стягивает ее через мою голову.

— Хочешь, я остановлюсь? — его взгляд мечется между моими глазами.

Я отступаю от него, ближе к теплу камина. Медленно расстегиваю джинсы и стягиваю их с себя, стоя к нему спиной, нарочно показывая кружевные трусики с высоким вырезом. Он издает звук, очень похожий на стон. Повернувшись, я легким движением отправляю джинсы к его ногам.

Выставляю бедро, медленно поднимаю руки и собираю волосы в пучок, позволяя его горячему взгляду скользить по моему телу.

— Ты хочешь меня, Коннор? — спрашиваю я, голос едва слышен. Я не играю, как в баре. Это просто его влияние.

— Больше, чем следующий вдох, — его голос хриплый от желания.

— Тогда придется встать на колени и умолять о возможности попробовать меня.

Не раздумывая ни секунды, Коннор опускается на колени и ползет ко мне. О боже. Этот взгляд и то, как он ползет ко мне, навсегда останется у меня в памяти. Есть что-то дурманящее в том, что мужчина становится перед тобой на колени. Настоящий вихрь власти.

— Ты самое прекрасное, что я видел, — говорит он, застыв передо мной.

Он смотрит на меня снизу вверх, будто я — его святыня. Будто я одна могу его спасти. Я наклоняюсь, вплетаю пальцы в его волосы и тяну его голову назад, чтобы подарить один, резкий поцелуй. Выпрямляюсь, не позволяя углубить поцелуй, и отворачиваюсь.

— Расстегнешь, пожалуйста?

Я нарочно тяну время, и напряжение между нами густеет с каждой секундой. Моя киска пульсирует от желания, жаждет быть заполненной. Из груди вырывается тихий стон, когда руки Коннора касаются моего разгоряченного тела. Шершавые ладони охватывают мою ягодицу, и он прижимает губы к изгибу. Я вздрагиваю.

Ловкими пальцами он расстегивает корсет, целуя каждый открывающийся сантиметр кожи. Я позволяю корсету упасть и сбрасываю его в сторону. Медленно поворачиваюсь. На этот раз я уверена: он стонет громче, прикусывая кулак. От прохладного воздуха соски сжимаются, но от жара камина и жара в глазах Коннора становится только теплее.

— Ты богиня секса и красоты, пришедшая мучить меня, маленькая, — говорит он. Он все еще полностью одет, и, кажется, даже не осознает этого. Тут может начаться пожар, и он все равно не заметит.

— Я еще даже не начинала мучить, — дразню его.

Коннор целует мой низ живота, туда, где трусики сходятся буквой V.

— Чертовски идеально. Каждый твой сантиметр.

Его руки блуждают по моему телу: одна держит талию, вторая скользит вверх по корпусу, к груди. Он кончиком пальцев едва касается соска, и моя киска сжимается в ответ.

Он опускается ниже, проводит языком вдоль края белья. Я впиваюсь пальцами ему в волосы и оттаскиваю голову назад. Он смотрит на меня вопросительно.

— Так легко не будет, малыш. Если хочешь попробовать, тебе придется умолять.

Он смотрит на меня потемневшими глазами.

— Пожалуйста.

Я надуваю губы.

— Пожалуйста, Скарлет. Мне нужно почувствовать твой вкус.

Я веду пальцами по его бровям, по скулам, по прямому носу, до губ. Мне нравится держать его в своей власти. Нравится, как он смотрит на меня, как будто я — единственное, что существует.

— Хорошее начало, — шепчу я.

— Каждый день вдали от тебя я думал только об одном, — говорит Коннор. — О том, как снова смогу прикасаться к тебе, чувствовать тебя под собой, пробовать тебя. Мне кажется, я не переживу, если ты откажешь мне сейчас. Прошу, маленькая, один только вкус. Я голодал по тебе на протяжении этих лет, так отчаянно, что порой думаю — ты мне просто мерещишься.

Он касается моего соска кончиком носа, а потом берет его в рот, мягко посасывая. От ощущения мои бедра дергаются вперед.

— Коннор, — срывается у меня.

— Скажи «да», маленькая. Боже. Блять, скажи «да». Избавь нас от этой пытки. — Его горячий взгляд впивается в меня. — Я все для тебя сделаю. Всю жизнь простою перед тобой на коленях, потому что твое тело — единственное, что я хочу боготворить. Скажи «да».

Его глаза умоляют, пронзают меня насквозь, требуют ответа. Не только в этот момент, но и всегда. О каждом мгновении, которое наступит после этого. Впервые я хочу так легко отказаться от борьбы.

— Да, — шепчу я.

С хриплым стоном Коннор притягивает меня к себе, его рот накрывает мой. Я дергаю его футболку, и наши губы размыкаются только на секунду, чтобы стянуть ее через его голову. Я стону, когда его голая грудь касается моей, и редкие волосы на его коже щекочут мои соски.

Его твердый член упирается в самое нежное место между моих бедер, и я качаю бедрами навстречу. Коннор резко вдыхает, крепко сжимая меня за талию и останавливая мои движения.

— Ты обещала дать попробовать, маленькая, — рычит он.

Он двигается, укладывая меня на спину на ковер, устраивается между моих бедер.

— Почему ты еще в джинсах? — Я тянусь между нами, расстегиваю ему ремень, расстегиваю пуговицу и спускаю джинсы. Коннор скидывает их до конца, целуя мою шею и низ груди.

Он цепляет пальцами край моих трусиков и одним быстрым движением стягивает их, глухо стонет при виде меня обнаженной. Опершись на локти между разведенными бедрами, он проводит кончиком языка по моей киске, облизывая меня всю.

— О, черт… — выдыхаю я. Одного вида его темной головы между моих ног достаточно, чтобы я кончила. Но Коннор не собирается спешить. Нет, он пробует меня на вкус, как настоящий гурман, как будто действительно изголодался по мне.

— Самая сладкая, что я когда-либо пробовал, маленькая, — хрипит он, не отрываясь. — Каждый день без тебя я умирал самой медленной смертью.

Лучше бы он не говорил такое — это путает мне голову. Я хочу, чтобы мое тело взяло верх, пока я защищаю свое сердце, а он мне этого не позволяет, потому что настаивает на разговоре о наших чувствах. Или, по крайней мере, о своих чувствах. Я не могу не заметить, что он ни разу не попросил, чтобы я ему отвечала тем же.

Слишком поздно думать об этом, потому что Коннор наслаждается мной, как умирающий своей последней трапезой. Он дразнит и втягивает, его язык обводит мой клитор круг за кругом. Я запускаю пальцы в его волосы и прижимаю его сильнее, выгибаясь дугой.

— Коннор… — стону я. — Не останавливайся.

Никто не знает мое тело так, как он. Он может довести меня до края одним легчайшим касанием — наверное, потому что я всегда мокрая и тоскую по нему.

— Я скучал по звукам, которые ты издаешь.

Медленно он вводит в меня два пальца, и я втягиваю воздух сквозь зубы — тело растягивает. После нашего расставания у меня никого не было. Коннор двигается медленно, бережно, осторожно разрабатывая меня пальцами, пока язык сводит с ума.

Вторая рука скользит по моему телу, обхватывая мои груди, сжимая и разминая, и все это время его рот ласкает меня.

— Я так близко, — выдыхаю я, и он смеется. Его смех отзывается вибрацией прямо в моем клиторе.

— Ты можешь мне не говорить, маленькая. — Он смотрит на меня снизу вверх, лежа между моих ног. — Думаешь, я не помню, как эта милая маленькая киска сжимается, когда ты вот-вот кончишь? Как ты дергаешь бедрами и хватаешь меня за волосы? Я все помню.

Он снова накрывает меня ртом, втягивает мой клитор, а пальцы сгибает так, что попадает в ту точку, от которой мир взрывается звездами. Я вскрикиваю, кончая резко, выгибаясь дугой и сжимая бедрами его голову. Коннор не отступает. Он продолжает лизать и втягивать, чтобы один оргазм превратился следующий.

Я всхлипываю его имя. Он целует и нежно прикусывает чувствительную кожу на внутренней стороне бедер — я даже не смотрю, чтобы убедиться, что он оставляет на мне следы.