Проще было навсегда вычеркнуть ее из своей жизни.

Я заблокировал ее, а когда вернулся, у нее еще хватило наглости приехать ко мне домой.

Хорошо, что в тот момент рядом был Журавлев. Он вышел к ней. Я же просто боялся, что не сдержусь и придушу ее. Прямо там.Д евочку, на которой хотел жениться спустя пару недель знакомства.

Она оказалась гениальной актрисой.

Даже сейчас продолжает играть. Сидит, строит из себя мученицу. Униженную, оскорбленную. Хлопает этими огромными голубыми глазами и периодически кусает губу.

Все такая же милая внешне и отвратительная внутри.

— Ты точно больше не приедешь? — спрашивает, вырывая меня из размышлений. — Я все подписала. Мы договорились?

— Я всегда держу слово, если ты помнишь.

Карина кивает, и прядь белых как снег волос падает ей на лицо.

Сглатываю, чувствуя внезапный порыв протянуть руку и убрать эти волосы за ухо. Просто дотронуться.

Пальцы горят…

Я столько раз разочаровывался в людях...

Сначала в родителях-алкоголиках, которым я оказался не нужен. Потом в детдомовской системе. Когда тебе шесть, ты уже понимаешь, куда попал, но все еще веришь в лучшее. Но лучшего не случилось.

В первой девчонке, которая ушла к какому-то пацану с тачкой и квартирой на окраине города, со словами, что с голодранцем вроде меня ей ловить нечего.

В первой бизнес-сделке, когда тебя кидают на деньги, а потом выбивают долги в каком-то подвале, избивая часами…

Жизнь — одно сплошное разочарование. Но когда я впервые увидел Карину, мне показалось, что она буквально светится. От макушки до пяточек. Показалось, что она другая. Добрая. Настоящая. Без фальши.

И я снова ошибся. Снова разочаровался.

Сейчас я понимаю, что так, наверное, даже лучше. Ненависть, сама понятная и простая эмоция. В ней нет места глупым чувствам. С ней очень-очень просто жить.

— Хорошо, — Карина кивает. — Спасибо, — прижимает к груди коробку и выскакивает из машины.

Наблюдаю, как она почти бегом направляется к подъезду и скрывается за дверью, оставив после себя лишь ненавязчивый шлейф цветочных духов.

Когда я ехал сюда, понятия не имел, как буду сдерживаться. Ее наглость меня взбесила. Она отказалась говорить с Журавлевым и потребовала меня лично. Снова набивала себе цену?

Моей главной задачей было просто удержать себя в руках. Но самое паршивое, что, когда я увидел ее, вся злость испарилась. Она выглядела все так же обманчиво мило. Шептала, отводила взгляд, краснела. Глядя на нее, и подумать невозможно, что все это игра. Игра ради чертовых денег.

Крепче сжимаю пальцами руль и откидываюсь на сиденье. В окнах на пятом этаже зажигается свет.

Выдыхаю, бросая взгляд на папку с Карининой подписью, и не чувствую удовлетворения.

Я должен быть рад — проблема решена. Угроза нейтрализована.

Но что-то внутри гложет, не давая успокоения.

Она слишком быстро согласилась. Слишком быстро…

Возвращаюсь домой в таком же подвешенном состоянии, в каком и уезжал.

Мысли о Веселовой не дают покоя. Снова и снова прокручиваю в голове сцены из нашего прошлого, ловя себя на том, что временами даже улыбаюсь. Это дико. Особенно сейчас. Но ничего не могу с собой поделать.

Бросаю ключи от машины на тумбу в прихожей и, не разуваясь, иду на кухню. Запускаю кофемашину. Голова раскалывается — если не выпью чашку эспрессо, можно будет нести ее на плаху.

Пока чашка наполняется ароматным напитком, снимаю пиджак и небрежно перекидываю его через спинку барного стула, останавливаясь у кухонного острова.

Зачем она звонила в офис?

Неужели не подумала о последствиях? Хотя, если судить по прошлому, когда она пыталась закадрить Журавлева, о последствиях она тоже не думала. Здесь все логично…

Стягиваю с шеи галстук-удавку и, сжав его в кулаке, кладу на столешницу.

Сдавливаю пальцами переносицу, продолжая гонять мысли по кругу.

Она рассчитывала на хорошие деньги? Думала, что в пылу предвыборной гонки мы не будем разбираться и просто отстегнем бабла?

Если так, то она еще большая дура, чем я думал.

Забираю чашку с кофемашины и делаю глоток крепкого черного кофе. В этот момент в дверь звонят. Сегодня я остался в городской квартире. Ехать за город было лень.

Проверив камеры и увидев Журавлева, впускаю его в подъезд и открываю дверь.

Витька поднимается минут через пять, запыхавшийся.

Едва зайдя, он швыряет папку на тумбу и начинает снимать пальто.

— Как съездил? — спрашивает, стаскивая через голову галстук.

— Отлично. Она все подписала.

— Сразу?

— Сразу. И это, как понимаешь, меня настораживает. Она ведь хотела денег, а теперь так легко согласилась…

— Испугалась, — довольно усмехается Журавль.

— Или это была не она.

— А кто еще? Дима, ты сам подумай!

— Может, кто-то из ее семьи? — размышляю вслух, возвращаясь на кухню.

— Даже если так, ты думаешь, она была не в курсе?

— Я ничего не думаю. Абсолютно. Что по рейтингам?

— Мы лидируем.

— Это радует, — допиваю кофе и ставлю чашку в раковину, пока Журавлев вытаскивает из холодильника вчерашнее мясо из доставки.

— Пожру? С утра ничего не ел.

— Пожалуйста, — киваю в сторону стола.

Витя садится, а я остаюсь у окна, глядя на ночной город.

Было странно увидеть ее сейчас. Больше похоже на сон или на фантазию моего воспаленного мозга.

Не то чтобы я постоянно думал о ней все эти годы… Нет. Но и не забывал.

— Кстати, клинику я уже зарядил. На днях будет готов тест.

— Какой тест?

— На отцовство.

— Ты видел ребенка Карины?

— Чего? — Витька хмурится. — Нет. Договорился. Бабла немерено отвалил. Просто я подумал… — он засовывает в рот кусок хлеба и, прожевав, продолжает: — Если будем делать по правилам, она окажется в курсе. Мало ли что… А так ребенок все равно не твой, а тест для подстраховки нужен. Если начнется движ, бумажка у нас уже будет.

— Она подписала договор.

— И при его нарушении будет должна нам баснословные деньги, я знаю, — кивает Журавль. — Но подстраховаться стоит.

— Она не показалась мне заинтересованной в скандале.

— Так ей теперь деваться некуда!

— Возможно, ты прав. Просто такое чувство… — понижаю голос, — что-то здесь не так.

— Да все так, — тараторит Витька. — Ты просто уработался, друг. Спать больше надо.

— Не понимаю, почему она захотела, чтобы я приехал лично.

— Бабские загоны. Может, думала, снова тебя окрутить?

На предположение Вити ничего не отвечаю. Час спустя, выпроводив его, звоню человеку, чье имя не стоит называть. Он пару раз за мою жизнь уже помогал. Например, в той заварушке в подвале с долгами…

В общем-то, в политику, я тоже иду по его наставлениям, просто кроме меня об этом никто не знает. Даже Витька.

— Доброй ночи. У меня к вам небольшая просьба. Конфиденциальная.

— Говори.

— Есть один ребенок. В преддверии выборов мне нужно точно быть уверенным, что он не мой.

— С тобой завтра свяжется мой человек. С ним все решите.

— Спасибо.

В ответ слышу гудки и кладу телефон на стол.

Нужно проверить.

Конечно, этот ребенок не мой. Но я должен быть уверен на сто процентов.

Карина как-то слишком настойчиво пыталась донести, что мальчишка не имеет ко мне отношения. А что если…

Это, конечно, из области фантастики. Но если это так, я скорее обрадуюсь, чем расстроюсь.

Да, придется быстро решать вопрос с его матерью. Но в любом случае новость будет хорошей. Если, конечно, не брать в расчет тот факт, что она мне ничего не рассказала.

Почему?

По ее же логике, в таком случае я бы осыпал ее деньгами до конца жизни. Но она молчала…

Размещаюсь в кресле, снова прокручивая в голове тот вечер, когда Карина приехала к моему дому. Я был в бешенстве и не спустился к ней , ради ее же безопасности. Послал Журавля.