Я не позволю ему испортить нам жизнь. Ни за что!

Укладываю Илюшу на кровать и ложусь рядом с ним.

Пока сын присасывается к груди , открываю браузер в телефоне и вбиваю в поиск: «Юристы по семейному праву».

Если истрия вам нравится, очень прошу поставить лайк (звездочку) в карточке книги, там где аннотация

Как только Илюшино дыхание становится ровным и глубоким, я аккуратно накрываю его одеялом и, стараясь не издать ни звука, выхожу из комнаты, плотно прикрывая за собой дверь.

Маринка еще тусуется дома, отлынивая от работы, и без зазрения совести жарит котлеты на ужин. Сегодня ее очередь готовить.

— О, уснул? — спрашивает, как только я захожу на кухню.

— Уснул, — киваю, чувствуя страшную усталость.

Всему виной встреча с Журавлевым, будь он неладен!

— Чай будешь, Карин? — бросает сестра через плечо, а когда поворачивает голову, видимо, замечает мое выражение лица. — С тобой все в порядке? — Она откладывает лопаточку и нажимает кнопку на чайнике.

Пожимаю плечами и, подойдя к столу, опускаюсь на стул.

Сестра начинает суетиться вокруг: ставит чашки, заглядывает в сковороду со шкварчащими котлетами, а потом вытаскивает из холодильника пирожные.

— Мам вчера купила, — трясет коробку.

— Класс, — улыбаюсь, но получается неискренне.

Почему-то только сейчас мне в голову приходит одна простая вещь — Маринка утром первая заговорила про Астахова. Мы не вспоминали о нем последний год точно. По крайней мере, вслух даже имени его не называли, а теперь она почему-то о нем заикнулась. Почему?

Виктор сказал, что я звонила им в офис и угрожала. Он был в этом уверен.

А что, если это Марина? Может быть, она поэтому про Димку утром и вспомнила?

— Марин…

— М?

— Почему ты утром говорила про Диму?

Маринка на секунду замирает, и ее брови съезжаются к переносице.

— Этого козла? Да не знаю, к слову пришлось, — хмурится. — О нем в последнее время из каждого утюга трубят. Выбесил. Сидит там, весь такой лощеный, рассказывает, как пролетариату уровень жизни поднимет. Врет и не краснеет, урод!

Марина всегда была вспыльчивой и более эмоциональной, чем я, поэтому подозревать ее в шантаже я будто бы не имею права. К тому же, она моя сестра и никогда бы так не поступила, не сказав мне. Ведь правда?

— А что, Кари?

— Я сегодня видела Журавлева, — произношу полушепотом, и Маринка роняет из рук лопаточку.

— Чего? Когда? Где?

— У нас во дворе. Он приезжал. С охраной.

Зажмуриваюсь. Леденящий ужас той сцены накатывает по второму кругу, и мне приходится сильно постараться, чтобы взять себя в руки.

Первые минуты я даже не могу произнести ни слова. Молчу, глядя на свои пальцы, умиротворенно лежащие на коленях. Но это лишь с виду. На самом деле костяшки так напряжены, что я не смогу их сейчас согнуть.

— Что ему было нужно? — шепчет Маринка, прикрывая дверь на кухню, и садится на табурет рядом со мной.

Хватаю воздух и, чуть ли не заикаясь, рассказываю ей обо всем, что мне сегодня сказали. Про договор, про угрозы, про то, что кто-то, назвавшись мной, решил их шантажировать.

Марина сидит все это время молча и неподвижно. Смотрит на меня, поджав губы, и ее плечи с каждым новым словом напрягаются все сильнее.

— Ты правильно сделала, что не стала ничего подписывать. После всего эти гады просто не имеют права диктовать тебе условия. Слышишь?

Маринка вскакивает с табурета и обнимает меня со спины, немного навалившись на меня своим весом.

— Может, в полицию пойти? Они же угрожали…

— Кто это может подтвердить? — спрашиваю не своим голосом. — Я хочу проконсультироваться с юристом. Найду хорошего, и он точно скажет, что мы можем сделать в такой ситуации.

— Да, ты права. У них деньги, связи, адвокаты. Полиция нам не поможет. Каришь, ты главное помни, — крепко обнимает меня за плечи, — у тебя есть мы, и мы все на твоей стороне. Слышишь? Мы не позволим им тебя тронуть. Ни тебя, ни Илюшу!

— Спасибо, — шепчу на выдохе. — У тебя завтра выходной, ты посидишь с Илюшей? Я сбегаю на собеседование, а потом поеду к юристу. Ладно?

— Конечно.

— Только не говори маме про Астахова, про то, что Виктор приезжал. Она будет волноваться.

— Карин, — Маринка закатывает глаза, — это даже не обсуждается.

— У нас с Вадькой в копилке приличная сумма, ну, та, что на первоначальный взнос. Мы тебе поможем. На хорошего юриста должно хватить, если все до суда дойдет.

— Он не допустит суда, я думаю. Ему не нужен скандал и все эти разбирательства. Да и не могу я брать у вас деньги…

— Ты моя сестра. Это не обсуждается, — грозно отрезает Марина. — Ерунду не городи. Кто поможет, если не семья?

— Спасибо, — шепчу сквозь слезы, чувствуя облегчение.

Потому что, когда у тебя есть такая семья, все трудности кажутся не такими уж и страшными.

Так я думаю ровно до того момента, пока Дима не звонит мне лично. Это происходит вечером, едва я успеваю уложить ребенка.

Я знаю, что это он. Откуда? Понятия не имею. Просто интуиция.

Оглядываюсь на спящего сына и подношу телефон к уху.

— Алло, — произношу тихо, выходя на балкон и прикрывая за собой дверь.

Первые секунды я слушаю тишину. Она такая густая, что ее почти физически можно потрогать. Его молчание нервирует. Очень.

Но я ошибаюсь.

По-настоящему меня нервирует его голос.

Низкий, пугающий. Из прошлого.

Дима, как и тогда, звучит спокойно, почти лениво, но в каждом звуке, который он произносит, сквозит смертельная уверенность.

— Ты хотела увидеть меня лично, Карина? — спрашивает вкрадчиво, и я чувствую, как по коже бегут мурашки.

Я сглупила. Сильно. На что вообще рассчитывала? Что Журавлев не передаст ему мои слова? Что Дима с его-то эго их проигнорирует? Смешно!

Ежусь и, глотнув воздуха, отвечаю с нервным смешком:

— Судя по тому, что ты звонишь, лично мы не увидимся?

Сама провоцирую, но ничего не могу с собой поделать. Я так зла на всю эту ситуацию и на него.

Мне казалось эти два года, что я забыла. Что отпустила.

Мне казалось, что я на него больше не злюсь, что он для меня просто эпизод, недостойный внимания. А сейчас все перевернулось на сто восемьдесят градусов. Он снова появился в моей жизни, но теперь еще и с обвинениями. С претензиями. С желанием контролировать нашу с Илюшей жизнь.

Он пришел с верой, что он , чертов хозяин жизни. Что я, просто пыль под его ногами и не буду сопротивляться.

Да, два года назад я не сопротивлялась и не боролась. Я просто смирилась с тем, что мы ему не нужны. И для него сейчас было бы лучше, чтобы все так и оставалось. Потому что теперь я не буду молчать. Не буду следовать его указаниям!

Теперь мы будем на равных, несмотря на то, что он этого и не признает.

— Журавлев сообщил, что ты отказалась от нашего предложения. Мне это не нравится, Карина. Очень и очень не нравится.

Стискиваю телефон так, что пальцы немеют, и прикрываю глаза.

«А тебе и не должно нравиться», — вертится на языке, но озвучить пока не хватает сил.

Черт, я не думала, что мне будет так трудно с ним разговаривать. И это только по телефону…

Я была молодой, глупой. Комнатным цветком, у которого в жизни никогда не было проблем. Дима с первого взгляда мне понравился. Показался хорошим, хоть и до безумия серьезным. Важным таким…

Даже сейчас вспоминаю это с улыбкой. Потому что до сих пор помню то волшебное состояние влюбленности. И потому что, несмотря на всю боль, после этих отношений у меня появился Илья!

— То, что ты скрыла от меня сына, мы обсудим позже, конечно. Пойми, ты уже совершила ошибку, Карина. В прошлом. А сейчас только усугубляешь ситуацию.