Бочкин послушно поплелся за дежурным врачом, но на повороте изловчился, почти высвободился и громко прошептал:

– Если что, звоните в любое время дня и ночи!

Доктор мрачно прошипел:

– Тихо вы, папаша! Без бахил, без халата, а шумите…

– Я не папаша, между прочим, а друг семьи…

Доктор фыркнул. В самом деле, прозвучало как-то двусмысленно: обсуждение с перемыванием косточек в сестринской обеспечено.

Их голоса медленно растворялись в ночной тишине. Аделия осталась одна, но прежнее гнетущее одиночество забрал с собой Бочкин. Она улыбалась.

Достав из кармана мобильный, она набрала сообщение: про болезнь Насти, про больницу, про то, что соскучилась. И уже была готова отправить, но передумала: что Макс сделает? Ну, будет тоже волноваться, отвлекаться, и в итоге дольше пробудет в Челябинске.

Вздохнув, она стерла текст и отправилась спать.

Его появление в отделе полиции аэропорта вызвало уже привычное раздражение: столичный сыщик, который лез во все закрома с целью накопать что-то криминальное на вверенной территории, не мог вызывать симпатии.

– Доброе утро! – нарочито бодро приветствовал он полицейских, повесил куртку в шкаф, не дожидаясь особого приглашения. Растерев ладони, он направился в каморку с мониторами – там было привычно душно, а сержант, к ним приставленный, сладко подремывал. Макс хлопнул его по плечу. Тот упал.

– Доброе утро, говорю, – Макс склонился к нему, помог подняться и усадил в кресло обратно. – Нашли, что я вчера просил?

В глазах сержанта мрачная злость сменилась паникой, взгляд забегал.

– Ясно, – протянул Макс, придвигая к себе второе кресло и усаживаясь в него. – Значит, будем делать сейчас.

– Нет там ничего, – признался сержант. Он был нескладный, лопоухий и весь какой-то рыжий.

– Откуда знаешь, если не смотрел?

– Ну потому что кому это надо, а? Не там вы смотрите, как будто специально тупиковую версию отрабатываете, чтобы настоящего преступника не ловить.

У Макса екнуло под сердцем, больно шевельнулось под ребрами: где-то он уже слышал эту фразу.

– Иными словами, мне, по-твоему, просто делать нечего, кроме как в вашем хозяйстве разбираться? – Он усмехнулся. – Вот что я тебе скажу, друг мой сержант Солнцев, в следствии не бывает тупиковых версий, каждая подлежит отработке, а уж после, когда она будет отработана, следствие принимает решение о ее тупиковости. Понял?

Сержант закатил глаза.

– Типа того.

– «Типа», – Макс передразнил его и придвинулся к столу, запустил программу просмотра видео. В его отсутствие никто ничего не трогал, и на Макса уставились иконки просмотренных им файлов.

Он прокрутил реестр и вывел на монитор камеры из зала выдачи багажа, как раз на том моменте, когда чемодан Аделии отправился к стойке администратора. Открыв блокнот, он фиксировал время и маршрут следования багажа. Он проследил за ним до момента отправки на борт, следующий в Сочи.

И на этом записи прекратились. Нет, конечно, их там была еще тьма, но в других частях гигантского здания аэропорта и терминалов, а в нужном Максу – с интервалом в два с половиной часа и уже из зала прилета, зала выдачи багажа и прочего.

– Не понял, – Макс отодвинулся от монитора и перевел взгляд на помрачневшего сержанта Солнцева. – Это что?

Тот вздохнул:

– Говорю ж, нет там ничего.

– Не та информация, которую я хочу услышать, – он резко развернул кресло к сержанту, положил локти на подлокотники и подался вперед: – Меня интересует, почему на видео отсутствуют два с половиной часа записи? А в свете твоего унылого вида, меня еще интересует, почему это именно те два часа, которые нужны мне?

Сержант попытался встать, но Макс преградил ему дорогу, выставив колено и задвинув стул в нишу между столом и сейфом.

– Ты от меня еще бежать, что ли вздумал? – у него вытянулось лицо. – Говори, давай, что за фигня с камерами…

Сержант помялся, повздыхал то и дело с надеждой поглядывая на дверь. Макс качнул головой:

– Тебе никто не поможет, говори как есть…

– Ну, не работают там камеры. Руководство в курсе, а мы что? На свои деньги, что ли отремонтируем?

Макс опешил.

– Погоди, у вас камеры там и не работали? То есть вы изначально знали, что на этом участке никаких записей нет?

Сержант закусил губу и кивнул.

– А чего молчали?

– Ну, вдруг бы вы что там вам нужно увидели в других залах…

– То есть вся территория складов, хранения, сортировки багажа – без камер?

– Ну, не вся, конечно, – у сержанта покраснели уши. – А только та часть, где погрузка на борт уже. Там конвейерная лента по сути только. А за погрузкой приглядывает охрана и старшие смены. В общем, никаких проблем раньше не было.

Он вопросительно посмотрел на Макса. Тот кивнул:

– Теперь будут.

Он поднялся.

В московских аэропортах система обработки багажа – огромная, в Шереметьево, к примеру, одна только продолжительность багажных лент только в одном терминале может составлять почти десяток километров, а тоннель, объединяющий терминалы, вообще имеет длину под два километра. Здесь, безусловно, масштабы поменьше. Сумки со стоек регистрации и трансферных вводов попадают на конвейер. Если багаж проблемный, как в его, Макса, случае, то он попадает в специальный лоток, из него в нужные часы снова попадает в систему обработки багажа и отправляется на нужный рейс через карусель комплектации. Макс видел ее накануне – напоминает ленту выдачи багажа в зоне прилета, только вместо пассажиров вокруг неё стоят контейнеры и телеги с операторами-комплектовщиками. Эти ребята берут багаж, сканируют контейнерный ярлык и бирку и отправляют чемодан в соответствующий рейсу контейнер. Собственно, на этой стадии в Москве у них и случился фак-ап: багаж попал не в тот контейнер.

И вот здесь, в Челябинске, эта зона действует полностью без видеофиксации.

Макс чертыхнулся.

– Так, сейчас ты быстро, быстрее пули, и тихо, притом, чтобы не одна морда не проведала, найдешь мне список работников, которые были в тот день на погрузке. – Он заметил протестующий жест сержанта, оборвал его: – Меня не волнует как ты этого добьешься, и не дай бог кто-то из них узнает, что ими интересуются.

Он проводил взглядом сержанта, сам вытащил из кармана мобильный, посмотрел на время, открыл мессенджер – Аделия еще не была в сети. Беспокойство шевельнулось в груди, но было отодвинуто входящим – звонил Глеб.

– Я почти на месте…

– У них не работают камеры в сортировке.

– Реально? А чего раньше молчали?

Макс фыркнул:

– Надеялись, что прокатит.

– Слушай, ну там же все равно толпа народу работала, как там комплектовщик мог что-то намудрить? Это ж надо было вскрыть пленку, открыть чемодан, положить вещи, обнаружить, что с ними не закрывается замок, снова открыть его и вынуть косметичку. И уже потом на ее место пристроить свой сверток. Прикидываешь сколько суеты? А потом еще эту косметичку куда-то пристроить, потому что как он объяснит ее в сортировке. В общем, думаю, тут ты ничего не нароешь.

– И этот туда же… – буркнул Макс, но достаточно тихо, чтобы Глеб не расслышал. Для него же проговорил отчетливо, с нажимом: – А я все-таки посмотрю…

– Вот же ты зануда! Как тебя жена выдерживает! – Глеб рассмеялся, а Макс снова поймал тревожную волну, поднимавшуюся откуда-то со дна его души. – Ну, проверяй, запрещать тебе не стану, да и не могу. Слушай, я тебе чего звоню-то. Оказывается, Сыромятин Сергей Сергеевич, который за пьяный дебош сел… Вышел два месяца назад по условно-досрочному.

Макс помнил его. Два трупа и очень влиятельный папа в анамнезе, на Макса тогда знатно давили, даже пришлось охрану предоставлять, так папочка-Сыромятин хотел, чтобы парня его отмазали. Деньги тоже предлагал. Даже нашел какого-то бедолагу, который был готов отсидеть за двойное убийство вместо Сергей Сергеича. Но сел, ясное дело, он собственной персоной, Макс расстарался.