Макс сухо простился с Глебом: не хотелось никого видеть и слышать, хотелось одиночества.

Глеб, кажется, понимал. Пожал крепко руку, сказал, что надеется встретится в Москве, может, даже еще поработать. Макс уезжал, оставив окончание дела на местных следователей, им предстояла эксгумация трупов, установление личностей потерпевших, длительные экспертизы, суд… Все это сделают и без него, а у него Аделия и Настя. Он их обнимет, и станет капельку легче: развяжется тот узел, что завязался в душе там, в старом доме с облупленной синей краской, где закончилась жизнь четырех молодых девушек.

Уже у зоны досмотра, он вернулся:

– Слушай, Глеб… Вы с ребятами без шума верните камеры в зону сортировки. Даже интересно, ради чего такую многоходовку придумали с неработающими камерами.

Он сел в самолет и прикрыл глаза.

– Кофе, сок, минеральная вода? – предложила стюардесса.

Он отрицательно покачал головой – покоя.

Сочи встретил его ослепительным солнцем, прохладным бризом и физиономией Бочкина. Старый товарищ бросился к нему с объятиями:

– Ну ты, Александров, монстр! И притон накрыл, и маньяка поймал! Готовь майорские лычки, точно тебе говорю: на повышение пойдешь!

Он с силой тряхнул руку Макса. Тот поморщился. Бочкин понимающе зашипел:

– Еще и рана боевая!

Макс в его интонации уловил мальчишеский восторг.

– Заткнись, а? – Он беззлобно оттолкнул его и высвободил руку. – Расскажи лучше, как тут дела. Как мои?

– Они в порядке: отдыхают, кушают витамины, по погоде загорают. Давай, я тебя отвезу.

Макс настороженно на него покосился:

– Да я и сам могу, тебе же наверняка на службу надо…

Тимур отмахнулся:

– Да нет, я подвезу. Оно и мне спокойнее, и тебе приятнее.

Доехали быстро, Тимур отлично знал город и умел мастерски объезжать пробки.

– Ну, отдыхай! Не вздумай уехать в Москву не попрощавшись!

Макс кивнул.

Он уже вглядывался в фигуры отдыхающих на пляже в надежде увидеть стройную фигурку Аделии. Но жены нигде не было видно. Макс зашел в фойе гостиницы, поздоровался с администратором, поднялся на свой этаж и отпер номер своим ключом. Затаил дыхание. Сейчас он увидит, как Настя спит после обеда, а рядом с ней, прильнув к кудрявой макушке, посапывает Аделия. Осторожно, чтобы не скрипнула, он распахнув дверь и прошептал:

– Я приехал…

Его взгляд уперся в дуло пистолета.

– Не двигайся, иначе я их убью!

– Валентина? – Макс бросил под ноги сумку, поднял вверх руки. – Что здесь происходит?

– Я тоже хотела бы знать, что здесь происходит, – прошипела полная, затянутая в цветастое платье, дама и посмотрела на Аделию.

Та вжалась в спинку кровати. Округлившиеся от страха глаза смотрели на Макса, руки прижимали к груди дочь.

– Что вам нужно? – Макс сделал осторожный шаг к Валентине.

Валентина рассмеялась.

– Ты хочешь предложить мне деньги, щенок?

– Ну, например…

Еще один едва заметный шажок, пока Валентина испепеляла взглядом Аделию, а та пыталась что-то сказать мужу, но не могла.

В комнате сообщник? Макс навострил слух, прислушиваясь к звукам из соседней комнаты, – ничего. Комната молчала.

– Мне не нужны твои деньги, я пришла забрать жизнь твоей дочери! Так, как ты забрал жизнь моей!

Последнюю фразу она взвизгнула, развернулась на каблуках и уставилась на Макса.

– Не понял, – он моргнул, – а при чем здесь ваша дочь? Я ее не видел и видеть особо не желаю…

– Естественно, зачем видеть собственную совесть…

Аделия, прижимавшая к себе дочь, заметила, как Макс побледнел. Глубокая морщинка на переносице стала еще глубже, взгляд потемнел и будто бы потерял ясность. Макс постарел лет на сто в одно мгновение, буквально на глазах жены и дочери.

– Макс…

Он снова смог дышать. Тряхнул головой и прищурился. Посмотрел на Валентину, будто припоминая ее и не узнавая при этом до конца.

– Нелли Вадимовна Догматова две тысячи первого года рождения… – протянул он наконец.

Его голос сел, стал сухим и таким же выцветшим как и его лицо. Аделия дернулась было к нему, но дочь судорожно всхлипнула и прижалась крепче, до боли сжав ребра матери. Макс не сводил глаз с Валентины.

Та прошипела:

– Вспомнил, значит… Все верно, Нелли Вадимовна Догматова две тысячи первого года рождения. Ей всегда четырнадцать, из-за тебя!

Она взвизгнула. Пистолет, который она держала в руке, накренился, Макс сделал к ней шаг, но женщина вскинула руку, закричала:

– Не подходи! Лживая ты скотина!

Макс сделал полшага назад, медленно выдохнул. Покосился на перепуганную Аделию.

– Валентина Николаевна, давайте Аделию и Настю отпустим, они-то тут вообще ни при чем.

– Не-ет, они останутся! Они должны знать, какая ты сволочь! – Валентина снова всхлипнула.

Дуло пистолета то поднималось к потолку, то упиралось в пол, то находило Макса – и непрестанно дрожало. Валентина, опухшая от слез, шумно шмыгала носом, хватала ртом воздух, не в силах перевести дыхание. Белки ее глаз покраснели, вокруг носогубного треугольника пролегла землисто-серая тень.

Макс покачал головой, показал ладони.

– Ну, зачем вы так, Валентина Николаевна, зачем на меня наговариваете. Я просто делал свою работу.

Он бросил быстрый взгляд на перепуганную Аделию: жена продолжала обнимать дочь, прикрывая ее голову собственными руками и загораживая собой.

– Бред! Ты виноват в том, что умер Вадим, виноват в том, что он умер от горя! Что я осталась совсем одна!

– Господи, ну давайте обвиним меня в глобальном потеплении, – Макс сделал еще один шаг к Валентине.

– Это ты, ты… Ты во всем виноват.

Валентина стала задыхаться. У женщины подкосились ноги. Схватившись за сердце, она повалилась на бок, медленно осела на угол кровати. Глаза ее закрылись.

– Скорую! Быстрее! – Макс бросился к ней.

Схватив со столика графин с водой, набрал в рот и прыснул в лицо. Заметил, что Аделия сидит, будто парализованная, огромные бирюзовые глаза смотрели с ужасом на пистолет в пухлых подрагивающих пальцах.

– Ада! Скорую вызывай!

И Аделия отмерла. Отцепив одеревеневшие пальчики Насти, она скользнула по кровати в сторону, к телефону, вызвала администратора.

– Я никогда не прощу тебя, – хрипела Валентина, приоткрывая глаза и с ненавистью наблюдая за Максом.

Пистолет выскользнул из ее вспотевших и ослабевших рук, глухо ударился о ковер. Макс отпихнул его ногой под кровать.

– Да я-то в чем виноват, Валентина Николаевна… Я что ли вашу дочь в воду заманил? – Он махнул рукой.

Ловко уложил Валентину на кровать, сунул одну из подушек под ноги, быстро прошел в ванную, намочил полотенце и вернулся с ним. Положил его на голову Валентине. И только тогда посмотрел на Аделию – на ней по-прежнему не было лица, Настя цеплялась за нее, пытаясь вскарабкаться на материнские руки.

– Ада, дверь открой, пожалуйста, – тихо попросил. – Надо встретить врача.

Макс знал: поручить сделать что-то простое и ответственное – это лучший способ вывести человека из шокового состояния. Аделия, скользнув по нему взглядом и будто не увидев его, подхватила дочь на руки, распахнула дверь и осталась в дверях, тревожно прислушиваясь к разговору в гостиной своего номера.

– Ты позволил… чтобы убийца… ушел… от ответственности, – сипела Валентина, царапая шею. Бусы порвались, крупные бусины глухим дождем скатились на пол.

Аделия видела, как Макс покачал головой:

– Не было никакого убийцы, я же вам говорил тогда, все вроде подробно рассказал, – он вздохнул. – Ваша дочь отправилась на озеро, чтобы переплыть его. На спор с друзьями. В центре озера бьют ключи, у Нелли случились судороги, она не выплыла на берег…

– Не могла она! Не могла пойти! – Валентина попыталась сесть, Макс силой удержал ее. Валентина поправила съехавшее со лба полотенце, простонала: – Не могла Нелличка пойти на озеро, понимаете вы это или нет? Она не так хорошо плавала. А тут ночью еще. Она разумная девочка, она бы так не поступила.