Девушка села на кровати, подобрала ноги и стала просматривать другие фотографии Нелли, сделанные за последние несколько дней. Девушка, в самом деле, на месте не сидела: за это время она успела побывать в Новороссийске, Темрюке, залезть в горы, покататься на канатной дороге и пособирать травы на хребте Аибга и заодно сделать парочку фото потрясающих видов, от которых захватывало дух. Она не уставала удивляться, когда обнаружила Нелли в знакомой обстановке: кафетерий в холле отеля. На фотографии Нелли была рядом с Валентиной, обнимала ее и делала селфи фронтальной камерой. И девушка, и Валентина улыбались.

Аделия увеличила снимок: Нелли изрядно обработала снимок, кожа стала будто фарфоровая, взгляд – неестественно яркий. Свою мать она даже меньше ретушировала, Валентина выглядела почти так же, как в жизни. Пластиковое, неживое лицо рядом с цветущей женщиной, не скрывающей своих недостатков, коробило. «Да что эта «Нелличка» о себе возомнила?», – Аделия отбросила мобильный, будто ядовитую змею. Неприятное, гадостное ощущение разрасталось.

Хотелось искать ответы, но просмотр канала Нелли Догматовой только вносил смуту.

«Утром прямо спрошу», – решила Аделия, укладываясь в постель.

Но утром ей оказалось не до этого: Настя проснулась с плачем и температурой 38,7 градусов.

Макс методично проверял записи со всех камер.

– Да посмотрели мы, – вздыхал Глеб за его спиной. Они уже почти сутки возились с камерами видеонаблюдения: снимали показания, фиксировали ракурсы, разбирались с зоной прилета, где чемодан Аделии какое-то время лежал на ленте, пока его не забрали сотрудники аэропорта.

Макс к этому времени опросил всех сотрудников, прикасавшихся к багажу, поминутно восстановил тот день для каждого, и даже успел встретиться с двумя пассажирами, которые длительное время находились рядом с чемоданом, а камеры не слишком отчетливо запечатлели, что именно они там делали. Представительный пенсионер и студент-заочник недоумевали, сердились, что их отвлекают, но оба подтвердили, что чемодан в глаза не видывали и не трогали его. На всякий случай у обоих были отобраны отпечатки пальцев. Студент обещал жаловаться.

Макс был не против, он бы сам кому-нибудь на себя пожаловался.

– А ты дотошный, – не то с восхищением, не то с осуждением пробормотал Глеб, когда они выходили от студента.

Макс остановился и вздохнул дымный, пропитанный заморозками и жирной грязью воздух. Порывом ветра сорвало охапку пожухлых кленовых листьев, бросило под ноги капитану Александрову и его спутнику. Глеб не ждал ответа, он констатировал очевидное, а Максу не хотелось себя анализировать, это был конек его супруги – анализировать его. Сейчас наверняка думает о нем, а то, может, и не дозвонившись, уже спрашивает у своих карт, как тут у него дела, жив ли… Макс тихо рассмеялся, полез в карман за мобильным и с сожалением обнаружил, что тот разрядился.

Глеб предложил ехать в гостиницу, Макс отрицательно качнул головой. Глеб фыркнул:

– Не боишься сгореть на работе? Или тебе дополнительный паек выдают за переработки? Быть следователем – это забег на очень длинную дистанцию, не рассчитаешь силы и всё… – он неопределенно покрутил рукой.

– Что «всё»?

– Из следствия уйдешь, вот что! Преступники были еще во времена Адама и Евы, знаешь ли, так что сколько их не лови, как не гори розыском, все равно всех не спасешь, – он сделал круг вокруг Макса и остановился прямо напротив него.

Макс криво усмехнулся:

– Не. Я из следствия не уйду. Я больше делать ничего не умею, только жуликов ловить могу, только на это чуйка заточена… – он шумно и медленно втянул в себя воздух, странно пахнущий московским метро, спрятал руки в карманах куртки и поежился. – и сейчас мне эта чуйка говорит торопиться.

– А про то, кто тебя грохнуть решил, твоя чуйка молчит?

– Молчит, – Макс не стал признаваться, что даже не обдумывал эту проблему.

Глеб, впрочем, и так догадался, горестно вздохнул:

– А ты ее потормоши, эту твою чуйку… Я тебе сбросил имена тех, кто недавно освободился…

Макс покачал головой: он был уверен, что это не они. Первый, Василий Ломовой по кличке «Моль», лысый, белесый рецидивист, отнесся к задержанию с пониманием. После первого допроса, когда ему не удалось сломать молодого тогда еще Макса, он даже зауважал и больше не трепал нервы. Он бы не стал ему мстить. Для Моли есть два лагеря: менты и братва – кто кого. Тот и молодец.

Второй, Рыбчик Саша, сидел за махинации с айти, подключался через подставные сервера к пользователям VPN, воровал реестр паролей и методично обносил карточки горе-потребителей. Он был беззлобный интеллектуал и вообще боялся крови, подбрасывать вещи в чемодан – не его стиль, хоть и технически он мог справиться с этой задачей.

Третий, Борис Бхатва… был убийцей. Он зарезал собственную жену, заподозренную в неверности. Неверность следствием подтвердилась, и это все, что волновало подследственного. Узнав, что жена все-таки имела интимную связь со своим приятелем по вузу, он успокоился, и как бы даже убедился в собственном праве убить. Он не был маньяком, к своему задержанию относился без драмы, не испытывал ни капли раскаяния и получил максимально возможный срок по своей статье. Единственный, кому бы он стал мстить, это тому парню, с которым развлекалась его жена. Но тут следствие позаботилось, и подлинные данные любовника были скрыты из материалов дела.

Никто из них не стал бы угрожать жене Макса. Никто из них не стал бы его искать.

Вот это его чуйка как раз и говорила. А остальные… У Макса кого только не было в качестве подследственных: и насильники, и маньяки, и убийцы, и грабители. Кое-кто, освободившись, мог подкараулить его за углом и ударить заточкой. Но вот устроить такую многоходовку, отследить, проникнуть, подбросить… Нет, он в это не верил. Должно быть что-то еще, потому что в случайное попадание окровавленных вещей в багаж члена семьи следователя он верил еще меньше.

Они сели в автомобиль, Глеб настоял, чтобы Макс все-таки отправился в гостиницу.

– А наутро, прямо в восемь утра, вернемся к записям…

В номере Макс первым делом поставил телефон на зарядку и отправил сообщение Аделии – та не ответила, сообщение повисло безликой галкой на экране монитора. Макс решил, что жена спит и не стал ее будить: написал нежное сообщение, пообещал поскорее вернуться и отправился в душ.

Там пробубнил план на следующий день, а, выйдя из душа, набросал его в блокноте: проверить отпечатки пальцев, какие-то должны были уже быть проанализированы криминалистами и сравнены с имеющимися на ручке, упаковочной пленке и ткани. И отследить чемодан с ленты выдачи багажа до погрузки на новый рейс.

– Еще полдня, и, думаю, можно будет закрывать эту гипотезу, – пробормотал он себе под нос.

Подумав, все-таки нарисовал знак вопроса в центре блокнотного листа, а рядом с ним три имени: Моль, Рябчик, Борис. Под ними нарисовал четыре звездочки – имя того, кто на самом деле решил ему угрожать.

Вечер плавно перетекал в ночь. За окном еще шумело море, где-то вдалеке гремела дискотека, а Настюша тревожно посапывала в кроватке. Аделия прокручивала ленту популярной соцсети. Та предложила ей «интересное»: новый пост с канала, который она час назад так пристально изучала. С канала Неллички.

На фото была изображена сама Нелли, в местном кафе. Фото, судя по всему, было дневным. Пост под ним бодро рассказывал об активном отдыхе.

«Невероятно приятно оказаться в лете, когда вокруг уже бушует зима. Ну или осень, что тоже довольно грустно. Я чувствую себя Гердой в саду Волшебницы». И пять улыбающихся смайликов.

Аделия приблизила фотографию. Да, определенно, фото сделано вчера. Вот и пара за спиной Нелли – пожилой немец в сиреневой толстовке и его спутница со стрижкой-пикси; она помнит их – пара сидела в кафе и ушла в тот момент, когда Аделия заходила.