– Из самой Москвы следователь? Надо же… И зачем?

Он говорил спокойно, неторопливо и бесцветно, совсем так, как говорила его мачеха. А взгляд оказался пристальным и живым. Он цеплялся за фигуру Макса, скользил взглядом с ног до головы и будто бы ощупывал.

– Поговорить надо.

– Ну, говори…

– Я девушку ищу. Высокая, стройная брюнетка. На ней была одежда в стиле тридцатых годов прошлого века: белая рубашка, черные брюки и галстук… Вам такая встречалась?

Югорский пожал плечами:

– Может и встречалась, а может и нет. Всех не упомнишь.

Макс кивнул:

– Ваш брат Григорий Соров, говорит, вы передали ему вещи, чтобы тот избавился от них. – Пока местный следователь оформлял постановление на задержание Югорского, Макс успел повторно опросить Григория. Информация о том, что мать в курсе его задержания, повлияла на парня отрезвляюще. Он начал говорить, не таясь. И о том, как поддерживал сводного брата после освобождения, как подыскал ему работу – грузчиком, но Филипп отказался, сославшись на подорванное в тюрьме здоровье, и сказал, что устроился охранником к Сане Гризли. Гриша беспокоился, что в этом месте брат опять ввяжется в криминал, и снова сядет.

Югорский посмеивался – на зоне ему было даже комфортнее, чем на свободе, поэтому нового срока он не боялся.

Рассказал Соров и о том, как брат принес ему сверток с окровавленными вещами. Как Григорий перепугался, решив, что брат кого-то убил у Гризли. Тот заверил, что нет, и это просто краденные вещи, от них надо избавиться.

– Почему вы не избавились от них? – Макс огляделся. – У вас тут полно мест, где их можно прикопать, утопить, сжечь, наконец…

Югорский пожал плечами. Если не смотреть в его глаза, он в самом деле выглядел ровесником своего брата. Возраст и опыт выдавали только глаза.

– А шут его знает. Вот решил братца проверить, верен ли. – Филипп улыбнулся. У него не хватало двух передних зубов.

Макс кивнул.

– А кровь чья?

– Так моя же, – соврал Филипп.

Макс даже удивился такой глупости: уж человек-то с таким криминальным опытом, как у Югорского, должен был знать, что следователь знает как минимум пол жертвы. Но Макс решил ему подыграть.

– В самом деле? И где же вы так порезались?

– Так дрова колол, вот и порезался.

– В женской рубашке дрова кололи? – Макс хмыкнул. – Пройдемте в дом, покажете, как вы порезались.

Югорский не пошевелился.

– А права не имеете. Пораниться всякий может, за это в тюрьму не сажают, – он зло ощерился.

– Право я как раз имею, у меня постановление на руках. Ознакомитесь? – Макс достал из папки лист бумаги с синими печатями и размашистыми подписями.

Югорский пожал плечами, лениво, хоть и легко, поднялся, пошел к дому. Толкнув дверь, первым вошел сам, пересек пыльные сени и прошел в комнату, сел за стол.

– Смотрите, раз приехали аж из самой Москвы.

Что Макс планировал найти, он и сам не знал. Следы крови? Югорский мог совершить нападение в другом месте. Макс ничего не знал о жертве, камеры видеонаблюдения у заведения Сани Гризли зафиксировали, как Юрий Филитов отдавал ему пакет, как Югорский долго копошился в нем, а потом сунул его на заднее сиденье своей машины, сел за руль и быстро уехал. На въезде в Новое Гнездо он заправился – его зафиксировали камеры на АЗС. В машине никого не было. Но кто-то мог быть в багажнике. Или на заднем сиденье, прикрытый пледом.

Макс прошелся по комнате, заглянул в печь – та недавно топилась, от нее еще тянуло теплом, а внутри стоял котелок в тушеным картофелем. Он ждал. Без особого интереса просмотрел скудную обстановку давно заброшенного дома, в которой единственным крепким предметом был дубовый стол. Гладкий, идеально отшлифованный, он выглядел инородным посреди царящего вокруг хаоса и разрухи, под грудой плесневелых сухарей, початых бутылок и потеков шпротного масла.

Макс сдвинул мусор с середины стола, провел пальцем по поверхности – ее недавно скоблили, счищая скопившуюся грязь.

Макс чувствовал, что прикоснулся к чему-то по-настоящему важному – Филипп за его спиной замолчал и перестал вздыхать. Острое ощущение опасности расплескалось по венам, мгновение – и он согнулся, присел. Налетевший на него Югорский промахнулся, завалился на стол. В его пальцах запутался кусок строительной лески. Макс успел придавить его локтем здоровой руки, навалился всем телом – рана отдалась горячечно алым. Ударил по коленям – надеялся задержать.

Не получилось.

Филипп неимоверным усилием извернулся, ужом выскользнул из расставленных тисков и оказался по другую сторону стола. Оскалился – ни следа прежнего невзрачного юноши. Перед Максом, сжав в руке кухонный нож, застыл хищник.

– Не надо делать глупостей, – увещевал Макс. Больная рука пульсировала от боли. – Не усугубляйте свою судьбу…

Югорский криво усмехнулся, шагнул вправо, намереваясь перерезать Максу путь к двери. Макс бросился налево, ему навстречу. Увернулся от ножа, поднырнул под рукой и ударил локтем по затылку Югорского. Толкнул вперед, на стол. Не обращая внимания на раздирающую боль в предплечье, навалился на Югорского, прижал к столешнице запястье. Вязкая слюна стекала из уголка его рта – он лязгнул зубами, пытаясь укусить. Макс скручивал его запястье, заставлял ослабить хватку – выбить нож. Филипп лягнул его по лодыжке, ударил коленом в пах. У Макса потемнело в глазах, и вот уже мусор полетел со стола на пол, а его самого Югорский вжал в отполированное дерево, потянулся к горлу. Макс ударил его по запястьям, и тут же тюкнул Югорского лбом по носу. Тот взвыл и отпрянул.

Крошечного мгновения, за которое Макс успел лишь вздохнуть, хватило, чтобы вырваться. Он откатился в сторону, поднялся на ноги. Вспомнил, что ни наручников, ни пистолета у него нет. Тихо чертыхнулся, покосился по сторонам, поискал, чем можно связать Югорского.

– Убью! – прошипел тот и бросился на Макса.

Выстрел оглушил их обоих: в таком маленьком помещении он одинаково не пощадил ни преступника, ни следователя.

– Полиция, не двигаться! – закричал кто-то.

Филиппов вцепился в Макса. Его лицо, серое, в мелких крапинках веснушек, скалилось, вокруг рта сбилась злая пена. Он толкнул Макса назад. Там – угол печи. Верная смерть, в сущности. И ее неизбежность показалась капитану Александрову до невозможной степени обидной. Макс успел подумать про дочь и представить лицо Аделии, когда неистовая сила потянула его вперед. Югорский, вцепившийся в Макса, отдалился, его скрюченные пальцы царапнули по шее и мелькнули совсем близко, буквально перед носом Макса.

Он выставил руку и уперся ею в еще теплый бок печи.

– Жив? – Глеб оказался рядом. Схватил за здоровое плечо, не позволив упасть. Макс поморщился, по выставил вверх указательный палец. Жив он, жив. Что с ним сделается…

Югорский смирно сидел в углу, на замызганной кровати, с равнодушием поглядывал на снующих по дому полицейских, с ненавистью – на Макса. У того раскрылась рана, бинт напитался кровью, перепачкал рубашку, и Филипп никак не мог отвести от темного влажного пятна взгляд.

Макс заметил его, прищурился.

Криминалисты описывали мусор, собравшийся на столе, следы драки. Макс подошел ближе, пригляделся к расчищенному и протертому собой участку – как бы ни старался Югорский, следы остались. Если не понимать, чем они нанесены и как сделаны, то на них не обратишь внимание.

Но Макс догадался. Сразу, как увидел этот сияющий новым деревом стол, крепкий посреди разрухи. Филиппу Югорскому оказалась не нужна нормальная одежда и постель, он не ремонтировал дом, едва заколотил окна, да и вся забота. Однако вычистил, разве что не вылизывал стол.

Макс кивнул на длинные, почти сточенные рубанком и затертые наждачной бумагой зазубрины, длинные, прямые.

– Люминолом проверьте, – попросил криминалиста. И перевел взгляд на Югорского. Тот затаился.

Макс взял табурет, смахнул с него пыль и сел напротив Филиппа.