А она почти ничего о себе не рассказывала. Только обмолвилась, что работает моделью.

— А, так вот где я тебя видел, — оживился он. — Ты снималась в рекламе шампуня, этот ролик целыми днями по телевизору крутят.

— Точно, — скромно подтвердила она.

— Ты мне как раз и нужна, — он накрыл ее ладонь своей холеной рукой, — дай мне телефон твоего агента. Хочу снять тебя в рекламе моего салона красоты. Заплачу десять тысяч долларов за один день работы.

— Таких цен в Москве нет, — усмехнулась Нина, — я же не Синди Кроуфорд.

— Синди Кроуфорд — просто корова по сравнению с тобой, — простодушно заметил он, — а насчет цены… Мне для своего салона ничего не жаль…

— Как знаешь, — улыбнулась она, — я, конечно, отказываться не буду.

Иван внимательно, ничуть не смущаясь, ее рассматривал — словно она была не живым человеком, а безмолвным портретом, висящим в картинной галерее. Наконец он сказал:

— Знаешь, а ты мне кого-то напоминаешь… Подожди-ка… — он нахмурился, — твои глаза…

Нина инстинктивно втянула голову в плечи. Но Иван ее так и не вспомнил.

В середине октября выпал первый снег — обильный и пушистый. Ранняя зима удивила и напугала сонный город, москвичи еще не успели достать с пыльных антресолей теплые шубы и отчаянно мерзли в осенних, продуваемых плащах. На дорогах кишели машины — бесконечные пробки доводили до бешенства нервных автолюбителей.

Мерзла и Нина.

Первого октября Нина Зима снималась для разворота модного богемного журнала «Такси». Она должна была демонстрировать коллекцию вечерних платьев Василия Сохатого. Новая Васина коллекция была выдержана в этническом стиле — льняные накидки с вышитым красными шелковыми нитями орнаментом, легкие плащи с разлетающимися книзу рукавами, юбки, просторные шаровары. Орнаменты, кстати, Вася заказывал у настоящих деревенских вышивальщиц, самой младшей из которых перевалило за девяносто.

Стилист из журнала посмотрел на коллекцию и придумал идею для съемки — Нина будет изображать язычницу, и снимать ее надо в осеннем лесу.

Кто же мог знать, что за одну ночь лес из осеннего превратится в зимний? Проснувшись утром и увидев снег, Нина даже обрадовалась: может быть, съемку перенесут в теплую, комфортабельную студию. Но стилист, активная рыжая девушка, бодро сказала:

— Зима — это даже лучше! Я это вижу. Ты, Нина, босая, в снегу, на берегу холодной реки, смотришь в камеру без улыбки, сидя на корточках. Такая зимняя русалка.

Нина и Вася переглянулись.

— А ты уверена, что я выдержу на таком морозе? — осторожно спросила Нина.

— Конечно, уверена! — заулыбалась стилистка, которая, видимо, была девушкой оптимистичной. — Вот мы прошлой зимой снимали Марианночку, она сейчас в Париже работает. Так было пятнадцать градусов, а Марьянка была босиком и без нижнего белья, в таком легком кукольном платье с оборочками: она изображала куклу. В перерывах между съемками мы ее водкой растирали. И ничего — даже не чихнула. А сейчас всего-то минус два. Да разве это мороз?

«Вот и постой сама босиком на снегу, а я на тебя посмотрю», — хотела сказать Нина, но удержалась.

Гримировали ее в автобусе. Визажист нанес на ее лицо самый светлый тональный крем, на губы — матовую темно-коричневую помаду, он не стал маскировать специальным карандашиком синяки под ее глазами, а спутанные волосы даже не стал расчесывать — просто уложил на косой пробор.

— Так я похожа не на русалку, а на утопленницу, — хмыкнула Нина, разглядывая себя в маленьком зеркальце.

— А русалка — это и есть утопленница, ты что, не знала? — буркнул мрачный визажист.

Нина в последний раз посмотрела на себя в зеркало, скинула ботинки и пальто и босиком встала на снег.

Она вспомнила, как снималась для немецкого каталога мод. Тоже в легкой одежонке, тоже босая на снегу. Почему тогда ей совсем не было холодно, а сейчас все руки покрылись гусиной кожей? Может быть, там, во Французских Альпах, теплее, оттого что нет ветра? А возможно, тогда ее согревали мысли о любви.

Через пятнадцать минут Нина перестала чувствовать собственные ступни. Она сидела на корточках, обняв колени руками, совершенно не обращая внимания на фотографа и осветителей, суетящихся вокруг. Взгляд ее был пуст, мысли обледенели.

— Замечательно! — кричала стилистка. — Нина, ты — это нечто! Фантастика. Настоящая Снегурочка.

Снегурочка… Так, кажется, когда-то называл ее Иван Калмык. Угадал этот лед, эту холодноватую покорность обстоятельствам?…

Иван… На этой неделе он звонил ей четыре раза. Его предлоги были надуманными, Нина чувствовала, что ему просто хочется с ней поговорить. Он по-прежнему настаивал на съемке, уверял, что нигде больше не найдет такой замечательной модели. Но она чувствовала, съемка — это тоже предлог и что он собирается заплатить ей десять тысяч долларов за несколько часов работы потому, что просто хочет произвести на нее впечатление. Он думает, раз она известная модель, значит, привыкла получать от мужчин шикарные подарки. Это такой стереотип. Раз девушка носит роскошные наряды и улыбается с обложек престижных журналов, — значит, это дорогая девушка. Как покорить такую? Конечно, деньгами — ведь у любой дорогой девушки есть цена. Как сказал один философ — если женщина знает себе цену, значит, она неоднократно ее называла.

— Нина, еще полчасика поработаем, пока пленка не кончится, а ты можешь немного погреться в фургончике. У нас там есть термос с горячим какао!

Нина усмехнулась, но возражать не стала. И это называется топ-модель? Это называется звезда? Да какая-нибудь Элль Макферсон на ее месте возмущенно отправила бы куда подальше и стилистку, и ее непонятную концепцию! Западная известная манекенщица ни за что не стала бы позировать почти голой на снегу, — конечно, если бы ей не заплатили за это несколько десятков тысяч долларов. Нина же должна была получить всего двести.

Свой двадцатый день рождения Нина Зима отметила в небольшом ресторанчике на окраине Москвы. Ресторанчик был уютным, цены — невысокими. Нина не стала приглашать много гостей. Но получила немало подарков.

Директор агентства «Севен санз» Геннадий Орлов, несмотря на некоторую неприязнь к одной из лучших манекенщиц, прислал ей шикарный букет роз и набор эксклюзивной косметики от Шанель.

Вася Сохатый подарил ей огромного плюшевого слона (игрушки-акселераты только начали входить в моду) и несколько самых дорогих костюмов из своей коллекции.

— Вася, мне даже неудобно, — Нина примерила на себя одно из его платьев, — ты бы мог заработать на них такие деньги.

— Ничего, можешь считать это рекламной акцией, — подмигнул Василий, — ты моя ходячая реклама. Когда какой-нибудь журналист спросит тебя, у кого ты предпочитаешь одеваться, ты назовешь меня, гордо продемонстрировав при этом этикетку. Да, и не забудь добавить, что я гений. Тогда ко мне клиенты косяком повалят.

Но больше всех отличился Иван Калмык. Он заявился на праздник с получасовым опозданием, коснулся Нининой щеки ледяными с мороза губами и преподнес ей ключи.

— Что это? — удивилась она. — У меня уже есть автомобиль, недавно купила.

— А это не от машины, — он загадочно улыбнулся, — я слышал, что ты снимаешь квартиру. Это правда?

— Ну да, — растерялась она.

— Так вот, больше тебе это не понадобится.

Нина недоверчиво взглянула сначала на ключи, потом на самого Ивана.

— Конечно, я не стал дарить тебе шикарные четырехкомнатные хоромы с видом на Красную площадь, — как ни в чем не бывало болтал он, — иначе это выглядело бы пошлым намеком. Квартирка скромная, на Стромынке. До центра пять минут на машине. К тому же, не сердись, но я ее обставил на свой вкус. Нанял одного известного испанского декоратора… Не хочешь взглянуть прямо сейчас? — добавил он, наклонившись к ее лицу.

И Нина не отказалась! Решительно подкрасила губы, накинула на плечи новую норковую шубку и покинула ресторанчик по-английски — под руку с Иваном.