Нина поморщилась. Ана выражалась как не слишком воспитанный мужик. А танцовщица тем временем освободилась от шубейки. Теперь на ней остались миниатюрные кожаные шортики и лиф. Нина заметила, что у стриптизерки проколот пупок и в нем поблескивает крупная, скорее всего фальшивая, жемчужина.

— У нее такой подтянутый живот, — восхитилась Нина, — наверное, не выходит из тренажерного зала.

Между тем танец у шеста становился все более темпераментным и страстным. Вот танцовщица расстегнула какую-то кнопочку на боку, и ее шортики распались на две части — она их небрежно отшвырнула ногой. Под шортиками оказались полупрозрачные алые трусики. Немногочисленные зрители подбадривали актрису визгами и аплодисментами. Кто-то оглушительно засвистел. Девушка снисходительно усмехнулась и скрестила руки на груди.

— Снимай это, снимай! — закричали из зала.

— Да, снимай, снимай скорее! — заорала и Ана.

Танцовщица не заставила себя ждать — она сорвала с груди кожаный лифчик. Туристы, привлеченные в ресторан клубничкой, потрясенно замолчали. А Нина даже привстала, чтобы получше разглядеть. Дело в том, что у стриптизерши… не было груди! Вообще не было! А то, что Нина приняла за аппетитную грудь, оказалось всего лишь ватой, которую предприимчивая танцовщица положила в бюстгальтер.

Кто-то разочарованно вздохнул, кто-то оглушительно свистнул, но в этот момент на сцену вышел ведущий — молодой мужчина, похожий на Жерара Депардье: те же соломенные волосы, тот же картофелеобразный нос, та же грузная фигура.

— Итак, поприветствуйте нашего артиста Пабло Рамиреса! Пабло исполнил для вас стриптиз!

— Это мужчина?! — Нина чуть вином не захлебнулась.

Ана расхохоталась:

— А ты что, не поняла?! Станут они нанимать такую безгрудую стриптизершу!! Я вообще сразу догадалась, стоило мне взглянуть на его ножки.

— Но на его ногах нет волос! — нахмурилась Нина.

— Какая ты наивная. Это же трансвестит, они бреют ноги! Кстати, это заведение знаменито артистами-трансвеститами! Здесь всегда так весело, поэтому я тебя и пригласила. Ну а как тебе ведущий? — внезапно спросила она, слегка понизив голос, — по-моему, знойный тип!

— Не в моем вкусе. Слишком толстый.

— Да ты что? — искренне удивилась Ана. — А мне как раз такие нравятся! Слушай, а может быть, мне попробовать с ним познакомиться? Смотри, он на наш столик поглядывает!

Тем временем ведущий рассказывал в микрофон какие-то анекдоты. Потом поднял с пола брошенную «стриптизершей» шубку и примерил ее на себя.

— Клоун какой-то, — хмыкнула Нина.

Ведущий начал изображать стриптиз — он похотливо извивался вокруг шеста, запускал руку себе за талию, кутался в мягкий мех и бесстыдно распахивал его на груди. Впрочем, под шубкой у него оказалась обычная пляжная майка.

— Давай-давай! — закричала Ана. Нина покосилась на приятельницу и поняла, что Ана слегка нетрезва — щеки норвежки раскраснелись, глаза — потемнели и увлажнились. — Снимай ее, парень! Покажи класс!

Неожиданно ведущий обернулся к Ане — он услышал ее реплику. И, кажется, собирался послушаться — во всяком случае, он кокетливо скрестил на груди руки… и вдруг с треском порвал майку на две части. Нина взвизгнула — под майкой у «Жерара Депардье» колыхалась огромная грудь, едва умещающаяся в несвежий розовый лифчик. Ведущий оказался женщиной! Нина посмотрела на Ану и расхохоталась — у норвежки было такое дурацкое выражение лица!

После ужина девушки спустились к морю. На небольшом пригородном пляже не было ни души. Соленый ветер трепал парусиновую ткань полосатых пляжных зонтиков. Ночной ветер нес прохладу, но захмелевшей Нине внезапно стало жарко, она скинула нарядную кофточку и небрежно швырнула ее на один из белых пластмассовых лежаков.

— Ана, пошли купаться!

— Сумасшедшая, волны же! Еще утонешь, а подумают, что это я конкурентку устранила.

Нина с размаху плюхнулась на лежак и скинула туфли.

— Ты считаешь меня серьезной конкуренткой?

— Я уверена, что победишь именно ты, — серьезно сказала Ана, — у тебя самое оригинальное лицо, самые красивые фотографии. Вот увидишь.

— Да ну тебя! — махнула рукой Нина, хотя ей было приятно это слышать. — Все считают, что выиграет Эльжбета, полька. Она самая красивая.

— Ну да? — скривилась Ана. — Она похожа на куклу Барби корейского производства. Глазки выпучит, губки растянет — вроде как улыбается. Нет, ее даже в финал не возьмут.

— А Олеську?

— Не знаю. Не все ли тебе равно, кто займет второе и третье место? Первое получишь ты.

— А ты?

— Я? Я нет. Ты посмотри на меня, разве я являюсь олицетворением женственности?

— Все равно ты красивая.

— Красивая — это не то. Посмотри на мои руки — Ана взяла Нину за руку. У нее были большие теплые ладони, ногти — коротко обрезаны. Нинина бледная ладошка потонула в огромной руке норвежки.

— Я похожа на мужчину, — грустно сказала Ана, — все это говорят. У меня нос крупный и взгляд жесткий. Если бы я родилась мужиком, слыла бы красавцем… А у тебя руки холодные.

— Какие глупости! Если бы ты была похожа на мужчину, тебя бы не выбрали на этот конкурс.

— У меня и психология мужская, — Ана словно не слышала Нининой реплики, — наверное, потому что меня воспитывал отец. И вообще, я люблю не мужчин, а женщин.

— Как это? — осторожно поинтересовалась Нина, — что значит — любишь женщин?

— Помнишь, я тебе рассказывала о несчастной любви? Так вот, мою любовь звали Тельма. Она очень красивая, ей двадцать пять лет.

— Ты любила женщину? Безответно?

— Дурочка, безответной любви не бывает, — хихикнула Ана, — безответная любовь — это полностью надуманное чувство. У нас с Тельмой был роман. Очень красивый. — Ее взгляд затуманился, как у семиклассницы на первом свидании.

— Расскажи. — Нина накинула на плечи кофту.

— А что рассказывать? Все уже кончилось. Мы жили вместе. У нее есть маленький домик возле отвесной скалы Лисс-фьорде. Она художница, манекенщица, богемная дама, довольно известная в узких кругах.

— Она тебя бросила?

— Это было запрограммировано с самого начала, — хмыкнула Ана, — у Тельмы такая репутация. Она меняет девочек, как перчатки. Выбирает самых молоденьких и хорошеньких. Меня все об этом предупреждали, когда мы только начали встречаться. Но я не верила, ведь у нас так волшебно все получалось. Через несколько дней после того, как мы с ней познакомились, она подарила мне кольцо из белого золота, очень похожее на обручальное. Сказала, что давно не встречала такую девчонку, как я. Мы с ней почти целый год вместе жили. А потом она влюбилась в какую-то поэтессу. То есть та мымра сама себя называла поэтессой, а на самом деле и двух слов связать не могла. Зато она была натуральной блондинкой, на Клаудиа Шиффер чем-то смахивала.

— А ты?

— А что мне оставалось? Собрала вещи и переехала обратно к родителям. Вот теперь занялась модельным бизнесом — Тельме назло. Она ведь тоже участвовала в отборе на этот конкурс, но ее не взяли, сказали, что слишком старая… Ты знаешь, Нина, а ты ведь чем-то на нее похожа.

— На Тельму? — Нина плотнее закуталась в кофту, ей стало еще холоднее под пристальным, изучающим взглядом Аны.

— На Тельму, — эхом повторила норвежка, — у вас руки одинаковые, даже форма ногтей… Мне нравятся женщины с миндалевидными ногтями. У меня самой они некрасивые, как лопаты, к тому же слабые, не отрастишь. — Ана внезапно смолкла.

Нина рассеянно смотрела на море, но боковым зрением видела, что Ана пересела немного ближе. Она внимательно смотрела на Нину, томный взгляд норвежки танцевал на Нининых щеках, губах, волосах… Легкое, приятное опьянение прошло, Нине стало холодно, даже зябко, прохладный песок обжигал ее босые ступни, и она надела туфли.

— Замерзла, да? — Ана перекинула руку через Нинино плечо. — Странно, а вот мне совсем не холодно.

Теперь Нина чувствовала ее дыхание — мелкое и горячее. От Аны приятно пахло модными духами «Кельвин Кляйн», яблочным шампунем и еще… корицей. Нина, словно ясновидящая, понимала, что сейчас произойдет, но почему-то ей совсем не было противно. «А может быть, я тоже лесбиянка, — лениво подумала она и не стала выдергивать из рук Аны свое замерзшую ладонь. — Может быть, потому мне так не везет с мужчинами? Да, но Иван Калмык-то мне нравился. С ним-то мне было хорошо… И с тем инструктором в горах — тоже хорошо!»