— Понял? "Скучное"? Тупое? Ахах, ну ты понял.

Он что — сумасшедший? Вполне возможно. То, что мне и не хватало — ещё одного психа в моей жизни.

— Это так твои мышцы выросли? Молотком машешь днём и ночью?

Я бросил взгляд в его сторону — и увидел, как его глаза откровенно скользят по моему телу.

Жар ударил в шею.

Я всегда был крупным. Девчонок привлекал без проблем. Проблема была в пацанах — в этих тупых утырках, которые дразнили меня за молчаливость, пока любые отношения не дохли на корню.

Он сейчас надо мной издевается?

Смешно, что я даже не мог понять.

— Ты явно чем-то машешь, чтобы быть таким накачанным.

Он присвистнул и подмигнул.

Жар уже добрался до моего лица, и я знал, что он это видит.

— О боже, я же даже не представился! Я — Талон. Спросил бы твоё имя, но знаю, что ты не ответишь. О! Придумал! Может, ты напишешь его у меня на ладони? Пальцем?

Он высунул руку и захлопал ресницами.

Чёрт.

Ну ладно.

Я опустил молот, взял его запястье. Он не дёрнулся, не сморщился — значит, правда хотел узнать моё имя.

Глотнув, я вывел пальцем букву М.

— М? — догадался он.

Я кивнул и написал следующую. Он угадал каждую. Когда я закончил "писать", он просиял.

— Миша! — победно выкрикнул он.

Моё сердце почему-то ускорилось от его радости.

— Мне нравится твоё имя. Очень твоё. Крутое, особенное — идеально на тебя похоже.

Это, возможно, было самое приятное, что мне когда-либо говорили… не связанное с моей работой.

— Талон?! — раздался глубокий голос где-то снаружи.

Он спрыгнул со стола, отряхнул задницу.

— Мне пора. Спасибо за веселье.

Пора? Куда он собрался? Он… уходит? Нет. Ни хрена.

— Я зайду завтра, окей? В это же время. Мы тут надолго, так что тебе придётся терпеть меня.

Он улыбнулся и направился к двери. Но в последнюю секунду остановился — что на него было не похоже.

Я нахмурился.

— Твой смех… он классный. Ладно, увидимся завтра.

И он выскользнул наружу, оставив меня в состоянии абсолютного хаоса. В тот момент Талон стал моим первым другом — и даже не понял, насколько сильно поднял мне самооценку. Таким он и был: большие чувства, большое сердце, любит сильно, живёт как в последний раз.

Спустя пару часов Азраэль зашёл в мастерскую, проверить, как идут дела с новыми клинками. Он, конечно, сразу начал говорить о новых братьях, что прибыли, и о том, что он сомневается в их пользе. Слишком мягкие, слишком слабые. Им предстоит показать себя. Азраэль всегда говорил всё, что думал, полностью уверенный, что я не проболтаюсь.

Он оглядел мои работы и улыбнулся:

— Великолепно, Миша.

Его похвала всегда вгоняла меня в приятный ступор. После стольких лет, когда меня называли никчёмным, любое доброе слово действовало как наркотик.

Вид замка растворился перед глазами, и снова вернулся мрак леса. Неудивительно, что на земле валялись три поваленных дерева — их стволы были расколоты в щепки.

Я тяжело дышал, и, опустив взгляд, заметил в полоске лунного света, пробившейся сквозь тучи, что мои костяшки разбиты в кровь.

Щёлкнула ветка.

Я развернулся со жеским рыком. Хвост хлестнул по воздуху, мышцы натянулись, готовые вцепиться и разорвать.

Тишина.

Я уже решил, что это просто зверь, как вдруг услышал приглушённое:

— Умф!

В ту же секунду я втянул крылья, хвост и рога — и рванул в сторону шума. Я слышал его сердцебиение. Слышал страх, звенящий в крови. Почти вкушал его. Впереди человек бежал в сторону здания — но у него не было ни единого шанса.

Я настиг его ещё до того, как он понял, что произошло. Мы рухнули на землю, и я вжал его под себя, прижимая к грязи.

— Пожалуйста, не убивай меня, о боже... пожалуйста!

Я хлопнул ладонью по рту этого идиота и наконец разглядел его лицо.

Медленная ухмылка расползлась по моему лицу, когда я понял — это тот самый подросток. Который раньше трепал языком.

Этот мелкий придурок ещё и осмелился шпионить за мной?

— Тихо, — прошипел я. — А то вспорю тебя прямо здесь.

Глаза пацана расширились, но он кивнул. Я убрал руку и уставился на него сверху.

И что мне теперь с ним делать?

Убить?

Тьфу. Он же ребёнок… но отпускать тоже нельзя. Не после того, что он увидел.

— Слушай, мужик, я вообще ничего не видел, — выпалил он.

Я приподнял бровь.

Признался только что, что видел как раз таки всё.

— Я просто… пойду. Да? Думаю, так будет лучше для нас обоих.

Он встал и начал потихоньку отползать.

Ага, конечно. Так это не работало.

Я уже знал, что он один из новобранцев Скорпиона — и что он явно что-то знает о нас, судя по услышанному.

Вздохнув, я провёл ладонями по рубашке.

Очевидно, пацана придётся забрать с собой.

— Пожалуйста, не бей меня! Я же не как те деревья, я сразу взорвусь, как водяной шар! Ты понимаешь это, да? Конечно понимаешь — ты же Сам Чёртов Карвер!

Я закатил глаза и пошёл на него.

Он отшатнулся и споткнулся о корягу.

— О боже, если ты врежешь — я просто разлечусь!

Я схватил его за воротник одной рукой, другой — за плечо.

Представил себе Порчу — точнее, подвал — и позволил ощущению прыжка полностью поглотить тело.

Мы не так часто могли пользоваться этой силой, раз уж были изгнаны в этот мир, поэтому каждый раз она давала такой кайф… Будто тебя затягивает в чёрную воронку, цвета мчатся мимо, и ты падаешь на какой-то запредельной скорости.

Пацан, конечно, орал, и я всерьёз переживал, что он обмочится. Не знаю, случалось ли когда-то такое в пустоте… И что вообще будет с жидкостью?

Через секунду мы упали в мой кабинет в подвале Порчи. Я схватил мусорное ведро из-под стола и сунул ему под нос.

Как раз вовремя — он тут же блеванул.

— Что ты такое? Где мы вообще?! — глаза его были круглыми, как монеты. Он вытер рот рукавом. Мерзость. Ненавижу подростков.

Я потащил его за собой к дверям. У нас были камеры предварительного содержания — туда его и засуну.

Датчики движения включили свет, когда мы пошли глубже в подвал. Здесь были длинные коридоры и бетонные полы.

Я остановился у металлической двери, и пацан разрыдался.

— Пожалуйста, я слишком молод, чтобы умирать!

Дверь со скрипом открылась, и внутри показалась довольно приличная камера — если быть честным, намного лучше, чем те, в которых я сам когда-то сидел.

Я настоял на этом, когда мы строили Порчу: сюда попадали не полноценные враги, а люди в лимбо — не совсем плохие, не совсем хорошие. Нехорошо было бы держать их как животных.

А вот тех, кто реально предаст или перейдёт черту… Таких лучше пытать пару часов, получить удовольствие — и прикончить.

Мне незачем делить с отбросами воздух.

— Заходи, — рявкнул я, толкнув пацана в плечо. — Вернусь позже.

Я захлопнул дверь. Его удары затихли — камеры были звукоизолированы.

Слава богам. Мелкий наверняка там орёт так, что аж лёгкие лопаются.

Но сейчас были дела важнее. Например, женщина, которая прямо сейчас, наверху, кровит на полу нашей квартиры. Впервые за очень долгое время меня по-настоящему тревожил собственный темперамент.

Разглядывая окровавленные, разодранные костяшки, я ждал лифта. Раздался звон, кабина приехала. Я ввалился внутрь, приложил ладонь к сканеру и нажал наш этаж.

Откинув голову на стену, закрыл глаза.

И отправил просьбу всем звёздам, богам, колдунам — кому угодно, кто слышит:

Пусть никто меня не тронет.

Пусть я удержу контроль.

Потому что никто — и я имею в виду НИКТО, в этом мире или любом другом — не способен справиться со мной, если я сорвусь.

— Ликси! Нам нужны ещё пластыри и, не знаю, эти… эластичные тканевые штуки! — заорал я вверх по лестнице, надеясь, что он меня слышит. Я сразу послал его грабить аптечки, как только мы вернулись домой. Мы приехали первыми, и адреналин всё ещё пинал меня под зад. На лбу выступил пот, но последнее, что мне сейчас было нужно — капать им в раны моему бедному Крольчонку.