Мои губы разошлись, и рот мгновенно растянулся до предела вокруг члена Феликса — он не стал ждать ни секунды, уходя глубже, настолько, насколько ему было нужно.

О да. Эти демоны собирались разнести меня в клочья.

Любая надежда удержать ситуацию под контролем исчезла; любая мысль о том, что это не станет лучшим сексом в моей грёбаной жизни, испарилась. Особенно когда Талон вошёл в меня. Жёстко. Никакого «медленно, по сантиметру».

Он завладел мной одним ударом, одним резким движением бёдер, и его яйца шлёпнули прямо по моему клитору, заставив мои глаза распахнуться так, будто я только что увидела богов.

Я попыталась отстраниться от Феликса хотя бы на миллиметр — но бесполезно. Он держал меня намертво. Они оба держали. Их толчки сперва чередовались, но вскоре выровнялись в единый, сводящий с ума ритм, безжалостный, отточенный, такой плотный, что казалось — я принадлежу им всем.

Слюна стекала по моему подбородку, а сочные, влажные звуки из моего рта и моей пизды заполняли всё пространство огромного бетонного подвала.

— Какая же ты хорошая, маленькая шлюшка, — мурлыкнул Эшланд, проводя ладонью по моей спине. От его прикосновения я выгнулась, как кошка. — Сплюнь.

Мне не нужно было уточняющих вопросов.

В ту же секунду горячая слюна плюхнулась прямо на мой плотно сжатый анус — спасибо Талону.

— Расслабься, крольчиха, — хрипло сказал он. — Я хочу почувствовать тебя изнутри.

Я умру. Реально умру прямо здесь. Моё тело дрожало так сильно, что казалось — я разлетаюсь искрами, когда Эшланд круговыми движениями растирал слюну вокруг входа…

А потом одним уверенным движением проник внутрь меня пальцем.

Я взвыла, захлебнувшись на члене Феликса.

— Тссс, Кролик. Прими это. Хорошая шлюха. Наша хорошая маленькая кралечка. Вот так, откройся…

И во второй раз за эту ночь я взорвалась, как вулкан, выгибаясь дугой под каждым чёртовым ударом их тел.

Чувственная. Грешная. Соблазнительная.

Шелковая, чёрт бы её побрал, звёздная грёбаная благодать. Вот так ощущалась изнутри моя маленькая Крольчиха. Я думаю, что я умер и попал в самый сладкий, скользкий рай, какой только может существовать. Она откликалась на всё. На каждый наш шлепок, каждое прикосновение, каждое грязное слово — особенно когда кто-то из нас её хвалил. Я думал, что умер и попал в Ад, когда впервые увидел её лицо. Но теперь я знал точно: краше, чем сейчас — когда мы её трахаем — она уже не будет никогда. По глазам других я видел — их торкнуло не меньше.

Интересно, разрешит ли она фотографировать? Я бы уложил её на спину, засел так глубоко, как только могу, а потом впустил бы в её узкую попку свой хвост. Что было бы у неё на лице, когда она пытается принять всё сразу?

Мой член дёрнулся, разбрызгивая предэякулят, будто я конфетти пускаю.

— Вот так… раскрывайся. Дай Эшу почувствовать твою задницу, малышка, — промурлыкал Феликс, проводя пальцами по её щеке.

Я поймал взгляд своего брата-близнеца — того самого, кто в этот момент долбил Палмер в рот. Он приподнял бровь, и его мысли вспыхнули в моей голове:

«Она охуенная, Тал.»

«Да не напоминай мне, Ликси. Когда попробуешь её пизду, поймёшь — если бы у меня была душа, она уже вытекла бы из моего члена.»

«Тогда предлагаю обменяться.»

«Иди ты нахуй, Ликси.»

— Секреты — это ложь, мальчики, — проворчал Эшланд, лениво вращая пальцем внутри её, вызывая у нашей кролички пронзительный всхлип. Миша приблизился и остановился рядом с Феликсом. Снял боксёры — наконец-то — и его член упал тяжёлой тенью. Ну вот, это наш Миша — не как обычные парни.

Он был как гора. Гора, на которую можно вскарабкаться, а потом рассказывать всем, что выжила после восхождения. У него не было кубиков, не было «минус-жира». Он был цельным монолитом мускул и силы. Включая его хрен.

— Ебать… Миша, глянь на эту махину. Дай ей его полизать, — выдохнул я.

Господи, я бы сам перевернул её, лишь бы увидеть, как она берёт в рот сразу двоих… Но тогда я потеряю вид на её маленькую сладкую дырочку сзади. Так что нет. Назовите меня эгоистичной сволочью — мне просто похуй.

Феликс отступил, давая бедной кроличке перевести дух, когда его член выскользнул из её рта.

— Боги… — выдохнула Палмер, пытаясь ровно дышать под ритм моих толчков.

— Я так близко, Кролик. Ты такая сексуальная. Обожаю смотреть, как тебя используют. Ты хоть представляешь, насколько ты красива сейчас?

Мои бёдра дрогнули, и Эшланд подмигнул мне, скользнув свободной рукой под её тело в поисках клитора.

— Пожалуйста… пожалуйста! — закричала она, упираясь лбом и поднимая свою задницу ещё выше.

— Так… да… я сейчас… О, да!

— Дой меня, Палмер. Заработай эту сперму, малышка.

Эшланд продолжал тереть её, шепча ей в ухо свою грязь.

Моё тело дёрнулось — меня накрыло волной её оргазма. Её пульсации затягивали меня глубже, требовали, чтобы я залил её, заполнил, пометил. Рык поднялся у меня в груди. Рёв сорвался с моих губ в тот момент, когда я кончил — горячей, плотной струёй, глубоко в моей сексуальной кроличке. Разряды удовольствия прошивали меня сверху вниз, и я продолжал двигаться, отчаянно удерживая её, пока между нами оставалась хоть какая-то связь.

Я трахался в жизни много. Очень много. Но ничего — вообще НИ-ЧЕ-ГО — не могло сравниться с тем, что я чувствовал сейчас. Мой член пульсировал, хотя яйца уже стали заметно легче.

— Чёрт, Кролик. Двигайся навстречу. Давай назад на меня.

Я вцепился в её бёдра и рванул её назад.

— Талон!

Ох ёб твою мать. Ох БЛЯДЬ. Я уставился вниз, глаза разлетелись по сторонам. Такого со мной ещё не было. Никогда.

— О боги, это больно! — взвизгнула Палмер, пытаясь уползти вперёд. Подальше от меня.

У всех остальных на лицах было одинаковое выражение: чистая, неподдельная охуевшая растерянность. Эш наклонился и получил полный обзор моей… проблемы.

— Что. За. Хуйня, Талон? — прорычал он.

— Не смей рычать на меня, мудила.

Палмер извивалась, как червяк на крючке. Хотя… ну да. Крючком был я.

— Тссс, Кролик. Всё нормально. Я держу тебя.

Феликс подошёл сбоку:

— Не смей, Талон. Отступи. Ты её порвёшь, брат.

Я сузил глаза и посмотрел на брата. С какого перепуга он мной командует? Стоп-слово у неё есть. Не нравится — скажет. А я думал только о том, как охуенно было бы продвинуться хотя бы на сантиметр глубже… и тогда мы бы...

— Отойди нахер, — прорычал Миша, покручивая в руке зловещий клинок, блестящий, как грех.

Он шагнул ближе, и воздух вокруг начал звенеть, как перед бурей.

Палмер резко повернула голову, глаза распахнуты.

— Что, блядь, происходит? Ты пытаешься запихнуть в меня кулак без смазки? Ты какое вообще животное...

В этот момент Роудс решил объявиться. Он приземлился прямо у неё над головой, словно появлялся из ниоткуда.

— Слушай, девочка. Тебе нужно быть очень тихой и очень, очень неподвижной. Это важно. Не говори.

Он прижал палец к её губам, и моё тело уже полностью бунтовало против той капли самоконтроля, которую я ещё удерживал.

— Отпусти её, Тал.

— Не смей.

— Отойди.

— СУКА! — рявкнул я, медленно вытягивая свой распухший член из моего сокровища и пошатываясь назад. Палмер тут же развернулась, плюхнувшись на задницу, поджав колени к груди. Выглядела она растерянно, сбитой с толку…

— Чёрт побери…

Я не смог бы остановиться. Ничто бы не смогло.

Из моей спины вырвались крылья, рога прорвали кожу, а хвост щёлкнул в воздухе как ебаный кнут.

— Охренеть… — выдохнула она, глядя на мою демоническую форму.

Но закричала она не из-за меня.

Нет.

Её вопль сорвался, когда остальные четверо тоже одновременно демонизировались, оставив её голой, зажатой между пяти огромными монстрами с огроменными, чертовски неприличными членами.