Предсказуемые, как сраные алгоритмы.

Да сосите вы ему прямо сейчас, чего уж.

Хантер рванул смехом, а девчонки покосились на меня.

— Чего? — спросила я.

— Не хотела, да, вслух это сказать? — ухмыльнулся Хант, тоже вставая.

— Да пофиг. Всё равно скоро кто-то будет чей-то член сосать.

Мы пошли к выходу, как вдруг сзади раздалось громкое:

— Эй!

Мы оба обернулись — и вот новичок уже бежит к нам, оставляя тех девиц позади в состоянии «у неё что, магия гипноза?!».

— Простите, я… эээ… не услышал ваших имён там, — сказал он, остановившись рядом.

Я бросила взгляд на Хантера — тот выглядел довольным, как кот.

— Чё как, бро. Я Хантер Джеймс. Добро пожаловать в Монтагью.

Парень приподнял подбородок в типично мужской манере:

— Слэйд. Слэйд Порчино.

Я поставила руки на бёдра, подозрительно его осматривая. Он меня неприятно настораживал — сама не понимала почему. Красив как черт? Возможно. А я это терпеть не могла.

— Ну, Слэйд, добро пожаловать в Монтагью, — повторил Хантер своей фирменной гостеприимной улыбкой.

Он вообще был из тех, кто всех любит. Не знаю, чего он со мной тогда связался.

— Это Палмер. Не обращай внимания, она иногда грубая сучка.

Я повернулась к нему так резко, что хрустнули позвонки:

— Пошёл ты, Хант.

И раздражало меня больше всего то, что он сказал Слэйду моё имя.

Может, я и правда была грубоватая… но это не оправдание.

— Рад познакомиться. Что тут делаете ради развлечения? — спросил Слэйд, и в его глазах промелькнул азарт.

Хм. Я всмотрелась внимательнее.

Первое впечатление — что он паинька-задрот.

Короткая чёрная шевелюра, карие с зеленью глаза.

Красивый. Слишком.

— Это зависит от твоего определения «развлечения», Порчино, — ответила я. Имя его использовать не хотела. Мы не на таком уровне.

— И вообще, ты же вроде преподаватель? Торчать со студентами как-то… так себе.

Он ухмыльнулся нахально, и сердце у меня, сука, дрогнуло. Ненавижу себя за это.

— Я пока не преподаватель. У меня интернатура — от шести до двенадцати месяцев. И, если ты не заметила, остальные инструкторы тут немного… староватые.

Ладно, тут он был прав. Он младше всех.

— Пойдём, поговорим по пути. Мы как раз шли в кафешку. Голоден? — предложил Хантер, двинувшись вперёд.

Слєйд посмотрел прямо на меня — жёстко, глубоко, слишком внимательно.

— Ага. Я умираю с голоду.

Когда он прошёл мимо, я ощутила тепло его тела. И — хуже всего — силу. Он был невероятно сильным. И, при такой внешности, опасным до чёртиков.

Но я тоже.

Гул толпы вернул меня в реальность. Люди вокруг начали орать — кто-то в ринге слева упал без сознания, а второй бил себя кулаками в грудь, изображая Тарзана.

У меня вырвался смешок:

— Не думаю, что он скоро придёт в себя.

Черри кивнула, потом снова повернулась ко мне.

— Так что? Насчёт караоке?

— Я в деле.

Я залезла рукой в лифчик, достала телефон и продиктовала ей свой номер. Через секунду мне пришёл смайлик-вишенка.

Хитро.

Я сохранила контакт.

— Будет весело, — пообещала она, окидывая толпу взглядом. — Ох, бля… слушай, мне надо бежать. Напишу завтра! Прости!

Она метнулась прочь, её крошечное тело исчезло в толпе мгновенно — почти наверняка увидела кого-то, кто ей понравился.

— Ты новенькая? — раздался за спиной глубокий голос.

Я развернулась на автомате, рука потянулась к кроличьим клинкам на бедре.

Передо мной стоял очень высокий мужик, среднее телосложение, но в таких местах многие прячут настоящие возможности.

Да что их сегодня так расплодилось, этих гигантов? И какого хрена с масками — это обязательный дресс-код?

Примерно половина людей тут была в масках. Кто в кожаных, кто в металлических, кто в каких-то жутких, как будто они по дороге зашли на карнавал маньяков.

— Можно и так сказать, — ответила я, глядя обратно на ринг.

У парня под маской видно было только глаза — тёмные, почти чернильные. Маска — чёрная кожа, вся утыканная серебряными шипами и заклёпками. Даже волосы у него были спрятаны под капюшоном.

— Новенькая в городе, и уже успела положить глаз на «Изгнанных»? Впечатляет. Не так-то просто, учитывая, сколько кисок и членов ежедневно им под ноги падает.

— А твой член — один из них? — огрызнулась я, неожиданно почувствовав вспышку собственничества. И не оценила его тон. Ни хрена.

Он рассмеялся — звук был, как будто кто-то варил гравий в бетономешалке. Голос — вообще ненормальный, будто он тридцать лет подряд курил под каменоломней.

— Они бы хотели. Но нет, не мой тип.

Я фыркнула:

— Уверена, они все чьи-то типы.

— Я видел, как ты вошла… и после думал только о тебе, — признался он, шагнув ближе, почти нависнув.

Я тут же отступила.

— Вау, я польщена. Держала твоё внимание целых… что, полтора часа? Удачи, дружок, но, как ты слышал, я на рынке не числюсь.

В его глазах промелькнуло что-то тёмное, хищное, будто под маской сидела настоящая сущность, рвущаяся наружу.

И тут над динамиками раздалось:

— А в шестом ринге у нас новый боец… против самого чемпиона — Роудса!

Я ухмыльнулась масочнику, пока тот злобно сверлил меня взглядом.

— Это мой выход. Бывай. Хорошей ночи.

И я сорвалась с места, ощущая его взгляд на своей спине до последней секунды.

Этот тип был не из той категории «жутковатых, но секси». Он был из тех, которые вызывают у тебя желание спать со светом.

Я подбежала к рингу, но тут меня перехватили — буквально подняли за талию — взбешённые лапы Миши.

— Где, к чёрту, ты была?

— Поставь меня, Миша, — зарычала я, дёргаясь. Слабенькая попытка, но всё же.

— И ты собираешься драться с ним? — Он звучал так, будто впервые видит меня настоящую: дикую, непредсказуемую, неконтролируемую.

— Ага. — Я вытащила телефон из лифчика и сунула ему в лицо. — Подержи. Пока я его жопу выебу, окей?

Это был идеальный момент… чтобы услышать своё имя, прокричанное так, будто началась эвакуация перед землетрясением.

— Кролик, ты что, суицидница?! — орал Талон, прорубаясь ко мне через толпу.

Феликс и Эш были рядом — все трое выглядели так, будто собираются меня отшлёпать, привязать и посадить в угол думать о своём поведении.

— А ты! — рявкнул Эш, указывая пальцем на Роудса, который разминался в ринге. — Из всех возможных соперников?!

— Она сама виновата, не я. Так что отвалите, — прошипел Роудс, бросив в мою сторону такой взгляд, будто готов был застрелить меня из снайперки.

— Я бы предпочёл любого другого оппонента, поверьте.

— Послушай, детка, если уж тебе так приспичило драться, мы можем подобрать кого-то равного тебе, — начал Феликс.

Я вскинула палец перед его лицом.

— Просто. Замолчите. ВСЕ. Сели на жопы и тихо.

Глаза Эшланда сверкнули «ты за это заплатишь, крошка», особенно при свидетелях, но мне было плевать.

Я ненавидела быть слабой. Ненавидела, что когда-то не смогла спасти свою семью. Ненавидела, что память о голосах родителей — тихих, любящих — исчезала, а вот их крики той ночи становились всё громче.

Быть слабой — значит потерять всё. Быть слабой — значит умереть.

А я жила.

И была опасной.

И заслуживала, чтоб это признали.

Все четверо уселись, хотя Миша остался стоять. Наклонился ко мне:

— Я говорил тебе не исчезать, куколка.

Я вздрогнула от его голоса.

— И я уже предвкушаю момент, когда буду заставлять тебя слушаться.

Я нервно сглотнула.

Да, он явно собирался учить меня… своим способом.

— Мы дерёмся или нет? Мне скучно, — донёсся голос Роудса.