Но крышка едва поднялась, как она и Хоторн одновременно взвизгнули и отпрыгнули назад:

— Ч-что за херня?!

— Это ёбаный пиздец, — выдавил Хоторн, едва не блеванув.

Мгновенно я весь напрягся. Сфокусировал слух, подошёл ближе.

— Блядство какое… — пробормотал я, увидев, что их так дёрнуло.

Пончики там были, но все покрыты плесенью, кишащие червями и муравьями.

— Сожги это за магазином. Мне нужно кое-куда позвонить. И дай знать, если заметишь что-то подозрительное снаружи.

— Есть, — Хоторн захлопнул крышку с гримасой отвращения и исчез с коробкой на заднем дворе.

— Ты как, Бри? — спросил я.

Она подняла глаза и закатила их:

— Если ты думаешь, что это самое ебанутое, что я увидела на этой неделе, значит, ты плохо знаешь город, в котором мы живём, босс.

— Туше, — буркнул я и пошёл к себе.

Я бы никогда не признался Хоторну или Бриар, но рад был, что они у меня есть. Да, они часть банды, но работают чисто: стригут, бреют, держат барбершоп в порядке.

Хоторн со мной почти с самого начала.

Понравился мне сразу — вкус у него был отличный, весь в духе середины прошлого века. Ценю мужчин, которые следят за собой. Парня я обучал сам: он пришёл без навыков, но схватывал всё так, будто делал это в прошлой жизни.

Бриар же была, блядь, катастрофой, когда впервые появилась. Отца нет, мать — наркоманка, потеряла над ней опеку, когда девчонке было тринадцать.

И, как истинная маленькая фурия, Бри сбежала после первого же приёмного дома — после того как ткнула приёмному папаше в хер палкой.

Да, палкой из леса. Да, в хер.

Он хотел сделать с ней очень, блядь, плохие вещи.

Маленькая воительница смылась, прыгнула на паром и оказалась здесь, в Порт Блэке.

Нашёл я её холодным утром — она лежала прямо на ступеньках «Край», как скелет. Не собирался пускать, но когда перешагнул через неё, чтобы открыть дверь, она процедила:

«Бессердечный ублюдок с зачёсом-под-клоуна».

Ну… даже я признал: для ребёнка это было охуенно меткое оскорбление.

В общем, она стала нашим подмастерьем. Прирождённый талант.

Прошло три года — и я, и Хоторн свернули бы за неё горло кому угодно. Лояльных, трудолюбивых и надёжных людей я берегу.

Настроение чуть отпустило, когда я зашёл в свой кабинет.

Махагоновые стеллажи, широкое массивное дерево стола, мягкий запах древесины и кожа честерфилдского дивана. Промышленный стиль продолжался от зала до офиса — открытые трубы, цвета, свет. Но именно здесь мне было проще всего дышать и думать.

Правда, запах был слабее обычного.

Я сразу зажёг одну из своих кастомных свечей — заказывал у лавки за углом.

Кровавый апельсин и кедр.

Аромат растёкся по комнате, как привычный хлыст по спине — резкий, но родной. Напоминающий о вещах, от которых я давно должен был забыть.

Но я — мазохист. Я уже смирился.

Со вздохом опустился на кресло и уставился на конверт. Почерк не знаком. Взял нож-открывашку — рукоятка в виде демона из хрусталя, подарок одной… персоны когда-то.

Карточка белая, пустая. Ни намёка.

Открыл.

Почерк — как куриные царапки. От одного вида по коже мурашки. Будто писал ребёнок. Ни один взрослый, блядь, так коряво бы не вывел буквы.

Я снова пробежался взглядом по единственной строке, и по коже действительно поползли мурашки:

«Я знаю то, чего не знает больше никто…»

Я перечёл это, наверное, сотню раз. Вперёд-назад, вперёд-назад.

Блядь.

Такого быть не может. Невозможно. Мы были осторожны. Чересчур осторожны. Почему сейчас? Что это вообще значит?

И при чём, нахер, эти ёбаные пончики?

Откинувшись на спинку кресла, я включил комп и быстро открыл доступ к камерам наблюдения. Если повезёт — поймаю кадр этого притаившегося ублюдка.

Прокрутил назад, увеличил скорость — стоп на 5:36 утра.

Кто-то в чёрном с ног до головы — невозможно понять ни рост, ни телосложение — ставит коробку. На лице — балаклава. Конечно. Никаких волос, никаких черт.

Мои глаза выискивали в кадре хоть что-то ещё: машину, второго человека, тень… И тут тот тип дёрнулся — резко, как будто увидел что-то такое, от чего яйца ушли в пятки — и поспешно отскочил назад.

Что, блядь, ты там увидел?

Я перемотал и включил в реальном времени. Справа от двери что-то… дрогнуло. Тонкая рябь, будто смотришь сквозь газовый утечку.

Что это, мать его, было?

Телефон зазвонил, оторвав меня от экрана.

На дисплее высветилась фотка Эшланда — очередное селфи, где он посылает воздушный поцелуй. Тупой ублюдок постоянно менял контактную фотографию. В этот раз хотя бы не его жопа, не сосок и не хрен.

Я закатил глаза, принял вызов, откинулся на спинку.

— Чё?

— Это ты так встречаешь своего лучшего друга?

— Иногда ты меня реально, блядь, бесишь, Эш.

Тишина после моей оговорки ударила, как кулак в солнечное сплетение.

— …Извини, брат. Привычка.

Он вздохнул.

— Ага. Просто следи, чтоб ты не ляпнул так при ком-то ещё.

— Ты серьёзно думаешь, что он не знает? Эш… да брось.

Он проигнорировал. Не удивительно — о семье он говорил только когда его прижимали к стене.

— Ладно. Мы скоро вернёмся. Ты уже покопался в том, о чём я просил?

Мне не нравилось, как он ушёл от темы, но ладно — я уважал его границы. Я открыл новый экран, быстро просмотрел.

— Ни хера выдающегося. Но гляну глубже, не волнуйся. Она что-то подозревает?

— Да нет. Но она вообще свой телефон почти не использует. Это странно, да? У девчонок в клубе эти штуки чуть ли не приросли к рукам.

— Если там есть что найти — я найду. Нам нельзя светиться. Мы слишком близко к финалу, Эш. Думай головой, не хуем.

Он фыркнул:

— В сексе нет ничего плохого, брат. Ладно, мне надо идти. Постарайся сегодня не беситься — ночь боёв, всем нужно быть в форме.

Мы отключились, и я снова уставился то на долбаную открытку, то на данные с телефона Палмер. Я любезно — очень любезно — клонировал её устройство, так что теперь видел всё. Любой входящий, любое обновление — мгновенно у меня на экране.

С выдохом я достал маленький ключ, открыл глубокий ящик стола и вытащил металлический кейс.

Код. Отпечаток. Сканер сетчатки.

Крышка поднялась.

Я провёл пальцами по маленьким колбам с зелёным газом — тем, что должен был перевернуть всю нахрен игру. Только через мой труп какая-то острорылая ведьма сорвёт нам финишную прямую и устроит пиздец.

Она останется здесь — временно — потому что знает, кто мы. Но мне нужно узнать, кто она сама, откуда взялась, что умеет и представляет ли угрозу. Сохранить свою банду, своих братьев — было для меня важнее всего.

Один раз меня застали врасплох.

Один. Единственный.

И…

Я стиснул челюсть, когда в голове вновь вспыхнули те карие, до ужаса пустые глаза. Глаза, которые преследовали меня все эти годы.

Тогда я дал себе клятву.

Больше меня не поймают.

Никогда.

Со мной нет второго шанса.

Нет «может, исправится».

Нет «я передумаю».

Предал меня?

Подставил?

Можешь считать себя ёбаным призраком — ты мёртв. Для меня.

Навсегда.

Я сохранил видео, но отправлять его остальным не стал. Нечего заранее поднимать панику из-за того, что может быть тупым розыгрышем.

Желудок говорил, что ни хрена это не розыгрыш. Но даже если так — если кто-то действительно что-то узнал… Я попытался убедить себя, что это не проблема. Я десять лет это себе повторял. Хуже от этого ложь не становилась.

Блядь.

С тихим стоном провёл ладонью по лицу.

Некогда было сейчас ебать себе мозги. Впереди была ночь боёв, надо готовиться.

Последний взгляд на колбы — и я закрыл кейс, спрятал его в привычное убежище.

— Босс? — Хоторн просунул голову в дверь осторожно. — Я стучал несколько раз. Всё норм?

Стучал? Чёрт, даже не услышал.