Я останавливаюсь меньше чем в полуметре от него.

Но это все равно так близко, что запах, от которого у меня всегда предательски кружится голова и мокреет белье, грозит отправить в нокаут мой не то, чтобы хороший план покорения «упрямой стремянки».

— Ты же понимаешь, что все твои «нехитрые умозаключения» буквально из пальца высосаны, — говорит Авдеев. Но протягивает руку. Обхватывает мои пальцы, сжимает, разглядывая, как сидит кольцо.

— Оно мое, — упрямо стою на своем. Подхожу в притык, в эту минуту вдруг осознавая, что готова идти ва-банк. Именно сейчас. — Посмотри мне в глаза и скажи, что купил его для какой-то другой женщины — и я тебя загрызу, клянусь.

Он секунду или две офигевает от моей наглости.

Потом поджимает губы, но этот жест я уже хорошо знаю — всегда так делает, когда пытается сдержать дикий ржач. И в этот раз я помогаю ему, выразительно вздернув бровь, мол, давай, попробуй только слово сказать — и узнаешь, что я тоже не бросаю слов на ветер!

Вадим сдерживает смех, но я вижу, какими невероятными усилиями ему это дается.

Меня это только еще больше подзадоривает.

Еще шаг, кладу ладони ему на плечи, подтягиваюсь — и обхватываю ногами, прилипая как маленький капуцин.

Он даже не шевелится. Не гнется вообще!

Прижимаюсь к нему плотнее.

Ерзаю, намекая, что неплохо бы придержать меня снизу.

Помню, как он это делает, и как офигенно быть такой маленькой и невесомой в его руках — и из груди рвется всхлип. Совершенно бесконтрольно, но мое Грёбаное Величество прищуривается, даже не скрывая, что доволен.

Прижимаю губы к его уху, оставляя по пути маленькую дорожку поцелуев по щетинистой щеке. Сглатываю, потому что никогда в жизни, ни с кем, не говорила так откровенно, как собираюсь говорить сейчас. И одна я точно не справлюсь.

— Помоги мне немножко, Тай, — говорю тихим сорванным шепотом, совершенно незапланировано шмыгая носом. — Чуть-чуть. Пожалуйста. У меня одной — не получится, а мне очень нужно, чтобы получилось, понимаешь?

Он несколько секунд не двигается.

Может и больше, потому что ожидание превращает мои нервы в слишком сильно натянутые струны. Как будто одно не правильное слово разорвет все разом и меня заодно.

— Ну сам подумай — где ты еще такую найдешь?

— Такую — это выносящую мне мозг?

— Ой, скажи спасибо, что хоть топоры на ногу не роняю!

— Топо… что?! — Он вздергивает брови.

— Я тебе обязательно расскажу! А сейчас, Тай… помоги мне, всего один разочек, — крепко жмурюсь, как будто хочу спрятать это от своей маленькой паникерши, потому что она давно на низком старте и хочет сбежать. Как всегда — когда очень страшно. — Малюсенкий разок — ну что тебе стоит?

Еще секунда, Которую он проводит даже не шелохнувшись.

А потом я чувствую, как одна его рука обвивает меня за талию, а другая — придерживает за бедра, несильно толкая вверх, чтобы наши взгляды были на одном уровне.

— Боже, фух! — выдыхаю слишком громко.

И Авдеева разрывает от смеха.

Буквально, потому что он хохочет так громко, что приходится изо всех сил цепляться в него руками, хотя, конечно, он вряд ли позволил бы мне упасть.

— Родео, между прочим, в сегодняшнюю программу не входило, — ворчу, делая вид, что удержалась на нем исключительно нечеловеческими усилиями.

— Ты меня прикончишь, Барби, — он пробует успокоится, но снова срывается, и на этот раз я чуть-чуть отклоняюсь, чтобы наслаждаться тем, как смех обнажает его настоящие эмоции под всей этой серьезностью.

— Скажи еще раз, — требую.

— Что? — Его невероятно длинные ресницы подрагивают.

— Назови меня так еще раз.

— Барби, — поддается как будто даже с охотой.

— Еще… — выдыхаю ему в губы.

— Баааарби… — нарочно растягивает, поигрывая всеми оттенками своего охуенного голоса.

Я замираю в шаге от поцелуя.

Буквально за волосы вытаскиваю себя из наваждения, в котором мы давно сдираем друг с друга одежду, потом что, блин, наш с ним секс — это официально самая офигенная и правильная вещь на свете.

Но…

— Еблей мы ничего не решим, — произношу вроде бы про себя, но когда Вадим начинает отчаянно кусать нижнюю губу, а в его груди зарождается новая порция рокота, понимаю, что ляпнула вслух. Но все равно не теряюсь: — Между прочим, цитирую великих людей, Авдеев!

— Я почти чувствую, как на моей голове образовался первый седой волос, Барби, — усмехается он. — Давай ты как-то сбавишь градус благоговения, коза?

— Обещаю, что когда мы закончим — я его найду и выдеру. — «А потом ты выдерешь меня», — но это, слава богу, вслух все-таки не произношу. Беру себя в руки и со всей серьезностью заявляю: — Тай, я хочу это кольцо.

— Ты ведь уже и так его надела, — резонно замечает он.

— Я имею ввиду кольцо и статус.

— Конкретнее, — подталкивает он.

— Ты же собирался сделать мне предложение? Вот, считай, что сделал — будем считать отсутствие стойки на одном колене и длинного перечня моих заслуги, платой за мое… безрассудное поведение.

— Ты сунула мне в руку своим трусики, малыш, — он слегка хмурится, становясь серьезным. — Это называется «пиздец», а не «безрассудное поведение».

— Ничего не было! — тут же выпаливаю я.

— Знаю, — отзывается он.

— Эммм…

— Крис, я в курсе, как ты выглядишь, когда правильно затраханая. — Даже не скрывает легкого самолюбования. Но совершенно заслуженного, потому что трахается он и правда как порнозвезда на максималках.

Я могу пошутить на тему того, что не все же на свете мужики такие выносливые и офигенные ёбари как он, но… не хочу.

— Я хочу кольцо и статус вашей невесты, Вадим Александрович, — возвращаю наш диалог на рельсы правильного важного разговора.

— Наглость — второе счастье, Кристина Сергеевна.

— Ага, — растягиваю рот в улыбке. «Да» он формального еще не сказал, но отсутствие категорического «нет» фактически именно это и означает. Я тоже успела выучить его повадки, и он никогда не тянет кота за хвост там, где собирается сразу послать. Так что, вдохновившись, продолжаю: — Я перееду к тебе, мы поживем вместе… ну, допустим, примерно полгода.

— Тааак… — тянет он, но кивком предлагает продолжать.

— За это время ты понимаешь, как тебе несказанно повезло — и берешь меня замуж. Но! У меня есть несколько условий.

— У тебя? Условия?

— Я хочу чтобы мы заключили справедливый брачный контракт, — начинаю загибать пальцы нарочно у него перед носом, — и Галина Петровна и Елена Павловна тоже переедут к тебе. Мы идем в комплекте.

Он раздумывает — вижу, как между бровей залегает складка.

Не тороплю, но все равно выразительно ёрзаю бедрами в его ладони, за что получаю справедливый увесистый шлепок — и выразительно мурчу, потому что вся провокация именно на это и была рассчитана.

Мы обмениваемся взглядами, в моем — триумф, потому что в эти игры тоже можно играть вдвоем.

— А если я не захочу жениться, коза? — задает вполне резонный вопрос.

— В смысле «не захочешь»? — нарочно преувеличенно округляю глаза.

— Все, понял, — качает головой. И снова становится немножко хмурым. — Барби, а теперь давай серьезно…

— Все это время я была охренеть какой серьезной.

— Ок, тогда еще серьезнее, коза. — Вздыхает, явно тоже собираясь с какими-то своими мыслями. Я молчу, не тороплю, хотя на языке миллион аргументов, почему он должен согласиться на мой план без дополнительных оговорок. — Я надеюсь, ты понимаешь, что делаешь. И действительно готова взять на себя ответственность.

— Готова.

— Слишком быстро отвечаешь, — с сомнений прищелкивает языком.

— Если бы ты целый месяц только об этом и думал, Авдеев, то строчил бы «согласен» как из пулемета! — Выдыхаю, чтобы успокоиться. — Я гарантирую, что буду косячить, Тай. Почти наверняка буду доводить тебя до белого каления. У меня не получится с первого раза, но я буду очень стараться, потому что… мне никто кроме тебя не нужен, черствый ты сухарь. Тебе понадобиться все твое терпение — и даже немножко больше, но… вместе мы справимся.