— Привет, — говорю я, подходя к столику.

Лори поднимает голову, и ее лицо мгновенно светлеет.

— Крис! Боже, я уж думала, что ты заблудилась и собиралась поднимать на уши Шутова.

Она поднимается, чтобы меня обнять.

— Не надо Шутова — Осло мне такой переполох не простит, — пытаюсь беззаботно шутить. — Прости, что опоздала, — решила прогуляться.

— Правильно сделала — погода сегодня чудесная.

Она говорит, а сама как-то слишком поспешно пытается убрать журнал. Не просто отложить в сторону, а засунуть в свою большую кожаную сумку.

Я замечаю это движение, потому что эта суетливость идет вразрез с ее обычной подчеркнутой плавностью.

Внутри дергается.

Что-то не так.

— Что ты читаешь? — спрашиваю я, стараясь, чтобы голос звучал как можно более непринужденно.

— А, так… ерунда, — отмахивается Лори. — Бизнес-пресса. Скукота.

И поэтому ты так быстро прячешь ее от меня? Видимо, чтобы я не умерла от скуки?

Она врет. Я это вижу. По тому, как избегает моего взгляда. По тому, как ее пальцы нервно закладывают прядь за ухо. Она первый раз мне врет.

— Покажи, — говорю я. Уже не прошу. Требую.

— Крис, не надо, — качает головой. — Просто… не надо.

— Лори. Пожалуйста.

Мы смотрим друг на друга. Секунду. Две. Пять. В ее зеленых глазах — сочувствие, беспокойство. И нежелание причинять мне боль.

Я протягиваю руку.

— Дай.

Она вздыхает. Сдается. Медленно, неохотно, достает из сумки журнал. Глянцевая обложка. Крупные буквы. «Scandinavian Financial Review».

Листаю плотные глянцевые страницы дрожащими пальцами: финансовые новости, аналитика, биржевые сводки. Все это проносится мимо, не задерживаясь в сознании. Я ищу. Сама не знаю, что. Но мое сердце уже колотится где-то в горле.

И нахожу.

На развороте. Огромная, на две полосы, фотография.

Он.

Вадим.

Стоит на сцене, в идеальном черном смокинге. В одной руке — тяжелая, блестящая статуэтка. Другой — какой-то расслабленный жест, очень в его «сытом» стиле. Он что-то говорит, и на его губах — легкая, чуть снисходительная улыбка победителя, хозяина жизни.

Заголовок статьи, набранный жирным шрифтом, бьет по глазам: «Вадим Авдеев: Южная акула, меняющая правила игры в европейской логистике».

Я чувствую, как воздух застревает в легких.

Листаю дальше. Статья большая, в ней много букв. Я не читаю. Я смотрю на фотографии.

Вот он — на красной дорожке. Рядом с ним — женщина. Не очень красивая (отмечаю это с чувством ликования внутренней стервы), но элегантная. В длинном, темно-синем платье. Она смотрит на него с улыбкой, он смотрит в камеру, одной рукой приобнимая ее за талию. И ему для этого даже не нужно горбиться.

Дальше — больше фото.

Вот они — за столиком. Он что-то говорит, она улыбается.

Вот они — уходят. Она держит его под локоть. Его спина — широкая, надежная. Ее силуэт — тонкий, изящный. Они выглядят правильно. Гармонично. Как две половинки одного целого.

Я пристально разглядываю фото, изучаю детали с дотошностью садиста-хирурга. Вычленяю нюансы.

Они подходят друг другу. По возрасту. По статусу. По этому холодному, отстраненному блеску в глазах. Она как будто его Снежная королева.

Спорим, ее ты точно не называешь дурацким кукольным прозвищем, Тай?

Боль медленно выходит из берегов.

Она не острая и не режущая. Она тупая, ноющая и всепоглощающая. Заполняет меня изнутри, вытесняя воздух, выжигая живое, уцелевшее почти чудом. Мое сердце медленно, мучительно умирает, превращаясь в грязную, холодную лужу.

Я закрываю журнал. Кладу его на стол. Ровно. Аккуратно.

Педантично поправляю, пытаясь придать идеальную параллель с краем столешницы.

— Крис… — пытается сказать что-то Лори.

— Все в порядке, — перебиваю я. Мой голос звучит… спокойно. Даже слишком. Потому что он просто мертвый. — Рано или поздно это должно было случиться. Посмотри на него — такие мужики не задерживаются в холостяках.

Я беру бокал с водой, делаю глоток. Руки не дрожат. Я держусь.

— Он имеет право на счастье, — продолжаю я, глядя куда-то сквозь Лори. — Он заслужил. После всего, что я ему устроила. Наверное, наконец-то ему не хочется отмыться от истории с маленькой грязной Тарановой.

Я вру. Нагло, отчаянно вру. И ей, и себе.

Я хочу, чтобы он всю жизнь был один. Чтобы ему было хуево.

Так же, как и мне.

— Кристина, перестань, — Лори накрывает мою руку своей. Ее ладонь такая теплая и настоящая, что я с трудом сдерживаюсь, чтобы не одернуться. — Не мучай себя.

— Я и не мучаю, — пытаюсь улыбнуться, но губы не слушаются. Компенсирую это беззаботным подергиванием плечами. — Я просто констатирую факты. Они отлично смотрятся вместе. Она ему подходит. Взрослая, не то, что я. И высокая — его спина, наверное, кайфует и пишет благодарственные письма. Некрасивая, правда, но с его деньгами — это вопрос пары визитов в хорошую клинику пластической хирургии.

Я чувствую, как к горлу подступают едкие слезы.

Сглатываю их, давлю в себе. Я не буду плакать.

Ни хрена.

— Там вроде бы ее имя есть, да? — Снова тянусь к журналу. — Спорим, у нее какое-то очень элегантное хобби? Безупречная репутация и нет садиста-отца?

Лори успевает раньше и все-таки прячет журнал в сумку.

— Хватит. Давай сменим тему, — предлагает с легким нажимом. — У меня с этим Днем рождения уже голова кипит. Поможешь? Просто свежим взглядом, что я могла упустить.

Не дождавшись моего ответа, начинает рассказывать про торт, про шарики, про гостей. Я киваю, поддакиваю, делаю вид, что слушаю. Но ее слова доносятся до меня, как сквозь вату.

Я смотрю на ее счастливое, оживленное лицо. На то, как светятся ее глаза, когда она говорит о своих детях, о своем муже. И чувствую укол черной ядовитой зависти.

У нее есть все. Семья, любовь, счастье.

А у меня — ничего.

Только боль. И маленький, пульсирующий комочек жизни внутри, который, возможно, тоже однажды возненавидит меня, как его отец, когда узнает, что я такое.

— Вот, как тебе? — наконец, заканчивает Лори, выдерживая вопросительную паузу. — Что я упустила?

— Пригласить меня, — говорю на автомате. Осознаю — медленно, почему-то только сейчас, хотя разговоры о первом Дне рождения близняшек идут уже месяц. — Он приедет, да?

Логично. Они с Шутовым приглашают только самых близких.

Я смотрю на нее. Лори вздыхает, не извиняется, но у нее такое лицо, как будто она реально разрывается между двумя берегами.

До этого я держалась на том, что между нами почти три тысячи километров.

Что мы не можем пересечься даже чисто теоретически.

А теперь…

Авдеев приедет.

Сюда.

В Осло.

Через неделю.

Мир вокруг меня медленно сужается до одной, бьющейся в черепе панической мысли: куда мне бежать теперь?

Домой я добираюсь на автопилоте. Такси плывет по залитым жемчужным светом улицам, я смотрю на отражение города в мокром от недавнего дождя стекле, но не вижу ничего. В голове — только его лицо.

Такое…. улыбающееся. Такое спокойное. И новая телка рядом. Хотя, конечно, «тёлкой» в его жизни была красивая и безбашенная Кристина Бара, которой можно было предложить потрахаться за просто так между подходами к стейку и бокалом шампанского. А на лице той безобразной мадам большими буквами написано, что таких женщин в постель приглашают только после официального оглашения серьезных намерений.

Сначала я даже жалею, что не отвоевала у Лори тот журнал и не нашла там ее имя.

Хотя, его название я хорошо помню и ничего не мешает мне выйти и прогуляться до ближайшей раскладки с прессой — со второй или третьей попытки, я наверняка найду то, что нужно. Но через секунду, я гоню подальше эти идиотски инфантильные мысли.

Я держалась четыре месяца.

Я избавилась от телефона — сначала просто все удалила, а потом вышвырнула его в реку, хотя в этом не было большей необходимости, но мне хотелось верить, что это принесет облегчение. Не принесло. Я вытравила, выжгла, испепелила в своей жизни все, что могло напоминать о нем даже косвенно. Оказалось, что все это бесполезно, потому что самое большое напоминание об Авдееве, каждый день росло в моем животе.