Он считает, что мои сны и приступы панических атак — это вытесненные воспоминания. Что моя психика просто заблокировала правду, чтобы защитить меня. А сейчас, когда броня дала трещину, они начали прорываться наружу.

Он помогает мне укреплять эту броню.

И всегда напоминает: «Всему свое время, Кристина».

— Это помогает? — спрашивает Лори.

И тут же добавляет, что всегда можно найти другого специалиста, если с этим у меня по какой-то причине не складывается контакт.

Она заботится обо мне как старшая сестра. Мудрая, но чертовски горячая. Примерно, как Сестра года на тысячу лет вперед.

На секунду во мне зреет старое и привычное: «Да, все отлично, психотерапия работает, и я даже ненавижу весь мир чуть-чуть меньше, чем раньше». Мне все еще кажется, что молчать о том, что я чувствую — это правильно. Что такой я должна быть, если хочу красивую безопасную жизнь, в которой меня будут любить.

Но врать Лори я не хочу. Хотя и говорить правду как она есть, мне тоже пока еще сложно.

Я балансирую где-то на грани.

— Иногда помогает, — выбираю самую нейтральную формулировку. — Иногда после сеанса мне становится легче. Иногда… просто как обычно.

А иногда я хочу лечь на асфальт и умереть.

Я чувствую, как к глазам подступают слезы. Злые, горячие.

Сжимаю кулаки, пытаясь их сдержать. Я не буду плакать. Я сильная. Я справлюсь.

— Крис… — Лори обнимает меня. Крепко. — Ты не одна. Слышишь? Мы рядом.

Я утыкаюсь ей в плечо, вдыхая знакомый запах ее духов — смесь морского бриза с чем-то воздушным.

Позволяю себе на мгновение быть слабой. Просто стоять, прижавшись к ней, и чувствовать, как ее тепло проникает под кожу, растапливая сковавший мое сердце лед.

— Мне страшно, Лори, — шепчу я. — Страшно, что я никогда не смогу его простить.

— Тебе и не нужно прощать, — тихо говорит она. — Тебе нужно просто научиться с этим жить. Однажды ты проснешься и поймешь, что готова отпустить. Не нужно форсировать, Крис.

Наши с ней истории до странного похожи.

Она тоже мстила за своего отца, который отказался… тем еще «хорошим человеком». Он не избивал женщин. Не стегал их ремнем так, что кожа слетала до самых костей. Но он по уши погряз в финансовых махинациях. Разница только в том, что она сумела вовремя остановиться.

А что сделала я — мне до сих пор сложно понять.

Я отстраняюсь, шмыгаю носом и разрешаю Лори терпеливо поправить салфеткой мои немного «поплывшие» глаза.

— Вы со мной как с маленькой возитесь. Я, кажется, начинаю к этому привыкать.

— Боюсь, если Шутов окрестил тебя своей «литл систер», ты на нас обречена. — Она намеренно придает этому очень важному факту оттенок сладкой иронии, чтобы я не чувствовала себя неловко. — Ну что, готова к фуршету?

Я задираю нос, демонстрируя свой почти что боевой вид.

Фуршет гудит, как растревоженный улей. Хрустальные бокалы звенят, сталкиваясь в тостах, смех смешивается с гулом десятков голосов и ненавязчивой лаунж-музыкой.

Я держу в руке бокал с ледяной водой и мятой, делая вид, что это джин-тоник. Моя роль сегодня — быть безупречной. И я с ней справляюсь.

Стою на полшага позади Лори, но всегда готова выдвинуться вперед. Когда к ней подходит очередной финансовый воротила с сальной улыбкой и протянутой для рукопожатия рукой, я тихо, почти беззвучно, шепчу ей на ухо его имя, должность и краткую справку из досье, которое я подготовила накануне: «Йохан Берг, «Scandia Invest», сейчас активно ищут выход на азиатские рынки, слабые позиции в IT-секторе». Лори кивает, ее улыбка становится чуть шире, и она уже знает, как вести разговор.

Я — ее фильтр. Отсекаю ненужных, слишком назойливых или просто пустых собеседников. Вежливо, но твердо прерываю затянувшиеся беседы, напоминая о «следующей важной встрече», которой на самом деле нет в расписании. А еще, я — ее память. В моем планшете — все необходимые документы, графики, презентации, в голове — сотни имен, цифр, фактов. Я готова в любую секунду предоставить нужную информацию и подсказать забытую деталь.

Я знаю, что Лори без проблем справилась бы со всем этим и сама, но она дает мне шанс. И любит пошутить, что ее хватка стала значительно слабее с тех пор, как в ее жизни появились бессонные ночи и первые зубы.

Мне нравится это течение, я чувствую себя его частью. Деталью на своем месте.

Все это не дает мне утонуть в вязком, засасывающем болоте прошлого.

Я чувствую на себе мужской взгляд, оборачиваюсь. Он — часть шведской делегации, наших технологических партнеров. Высокий, светловолосый, с глазами цвета грозового неба. Ему чуть за тридцать. Одет в идеально сидящий серый костюм, без галстука. В его внешности нет разрушительной брутальности Вадима или хищной грации Шутова. В нем — скандинавская сдержанность, спокойная уверенность и что-то… надежное. Как вековые фьорды.

Наверное, молодые викинги выглядели бы именно так, если бы в те времена у них были первоклассные барберские услуги и весь ассортимент модных бутиков.

Его зовут Элиас Линдгрен. Ведущий разработчик их нового программного обеспечения. Я знаю это, потому что сама вносила его имя в список приглашенных.

Он ловит мой взгляд несколько раз. Не нагло, не вызывающе. Просто смотрит. С интересом. С легкой, едва заметной улыбкой. Я делаю вид, что не замечаю. Отвожу глаза, сосредотачиваюсь на разговоре Лори, на своем бокале с водой. Но спиной чувствую его внимание. Оно не давит и не обжигает. Оно просто… есть.

И от этого мне не по себе.

Потому что на мгновение, всего на одно предательское мгновение, я думаю: «А что, если бы…?»

Что, если бы не было Вадима? Если бы не было этой черной дыры в моей душе, этой незаживающей раны? Если бы я была просто Кристиной, обычной девушкой, которая пришла на фуршет и встретила симпатичного, умного, интересного мужчину с прекрасными карьерными перспективами?

Я тут же обрываю эти мысли. Жестко. Беспощадно.

У меня нет права на «если бы». У меня есть только «здесь и сейчас». И в этом «здесь и сейчас» нет места для флирта и новых знакомств. Тем более — для надежды на что-то… нормальное.

Так что я просто продолжаю играть свою роль: улыбаюсь, киваю, поддерживаю светскую беседу. И больше не смотрю по сторонам.

Но, когда официальная часть заканчивается, и гости начинают свободно перемещаться по залу, он все-таки подходит.

— Кристина, верно? — Его английский почти безупречен, с легким, мелодичным акцентом. — Элиас.

— Да, — киваю, протягивая руку. Его ладонь теплая и сильная. — Приятно познакомиться.

— Взаимно. Я хотел сказать, что вы с госпожой Шутовой проделали потрясающую работу. Сделка с «Helvetia» — это большой успех.

— Мы старались.

— Я видел, как вы работали во время переговоров, — продолжает он, и в серых глазах появляется неподдельное восхищение. — Вы как единый механизм. Госпожа Шутова — стратег, а вы — ее идеальное тактическое оружие.

Я не могу сдержать улыбку.

— Пожалуй, это лучший комплимент моей работе за последнее время.

Мы болтаем еще несколько минут. О технологиях, о будущем финтеха, о том, как меняется мир. Он интересный собеседник. Умный, эрудированный, с отличным чувством юмора. Не пытается произвести впечатление, не сыплет заумными терминами. Он просто говорит. И я просто слушаю. И мне, на удивление, интересно.

— Знаете, — говорит Элиас, когда в нашем разговоре возникает небольшая пауза, — я в Осло еще на пару дней. Может быть, мы могли бы как-нибудь выпить кофе? Я был бы рад продолжить разговор.

Вот оно. Момент, которого я боялась. Но подсознательно, конечно, знала, что к этому все идет. Я знаю, что нравлюсь мужчинам. Я каждый день вижу их внимание. А в этом зале, без ложной скромности, мы с Лори явно бросаемся в глаза.

Я смотрю на него. На его открытое интересное лицо. В светлые, искренне заинтересованные мной глаза. И чувствую укол совести за то, что позволила себе слабость насладиться разговором с симпатичным мужчиной, вместо того чтобы сразу свинтить по любому из десятка более-менее правдоподобных поводов.