Но кашу приходится доесть Марку Вадимовичу — для этого я буквально устраиваю театральное представление, рассказывая идиотские истории, в перерывах между которыми изображаю знойную корсиканку и трясу его погремушкой, как маракасами. Только в конце замечаю, что мелкая поганка снимает все это на телефон.
— Выложишь в ютуб — и я тебя закопаю на заднем дворе, — обещаю почти всерьез, когда замечаю с какими коварством она что-то усиленно набирает в телефоне.
Станислава секунду раздумывает — я все это время выразительно постукиваю ложкой по пустой тарелке Марика.
Потом корчит хитрую рожу — и демонстративно нажимает пальцем в телефоне.
Правда, тут же показывает, что отправила это «мерзкое идиотское видео» Вадиму.
Так и тянет ляпнуть, что ее обожаемый папочкам примерно каждое утро имеет удовольствие купаться в моих слюнях, которые я пускаю на него во сне, но чтобы не портить мелкой удовольствие (а заодно не нарываться на более серьезные шалости) делаю вид, что ее выходка меня расстроила.
Вот примерно так мы и существуем.
Меня все устраивает, потому что Вадим между нами присутствует как громоотвод, даже если физически рядом его нет. И ни от одной из нас не требуется фальшивый мир. Его абсолютно устраивает, что мы держимся в рамках словесных угроз, нас с мелкой поганкой — тоже. Возможно, со временем мы даже научимся получать удовольствие от этого процесса.
После обеда я собираю Марика, отпускаю Елену Павловну домой и еду с ним в магазинчик.
Дела у нас идут… тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить.
В последни числах мая нам поступи заказ на комплект посуды для кафе — сумма, даже за вычетом материалов и потраченного на работу времени, просто невероятная, так что приходится работать в две пары рук. Радует, что Марик все-таки совершенно — ну почти — беспроблемный ребенок, и пока я вожусь с глиной, он спокойно ползает в маленьком переносном манеже на заднем дворе нашего магазинчика, и полностью увлечен своими игрушками.
Примерно в три приходит сообщение от Вадима.
Не знаю, как я у него это получается, но даже стандартный «динь» от него звучит примерно как «бросай все дела, коза, и марш читать!»
Я вытираю руки тряпкой, тыльной стороной ладони запрокидываю назад выбившиеся из крабика волосы и быстро разворачиваю переписку, второй рукой поправляя перекосившийся на один бок комбинезон сына.
Хентай: На бис в спальне повторишь, Барби?
Я не тупая, но нужно перечитать пару раз и совершить серьезный мыслительно-вычислительный процесс, чтобы понять, о чем речь и что именно я должна исполнить. Потом вспоминаю видео, которое скинула ему мелкая засранка, закатываю глаза и прикусываю губу, совершенно довольная тем, что он пишет сам, по собственной инициативе, а не в ответ на мои провокации.
Я: Вадим Александрович, боюсь, ваш уровень, в отличие от Марка Вадимовича, еще недостаточно… высок, чтобы расчитывать на приват.
Он читает сразу — и мое сердце радостно попискивает.
Хентай: Просветишь, как поднять планку? А то я теряюсь.
Я: ♾️🎁
Хентай: Понял)
Я: Уточняю — коробочки должны быть НЕ пустыми.
Хентай: Это усложняет дело.
Я: Разных размеров, красиво упакованными и с ленточками в розовых сердечках.
Хентай: А кукольный домик не треснет, ммм?
Я: Хочешь, чтобы я начала беспокоится о том, что и где у меня треснет, когда ты в следующий раз попытаешься мне присунуть, Авдеев?
На это он отвечает сначала ржущим до слез смайликом, потом, коротким: «Все, работаю».
Я еще раз перечитываю нашу короткую переписку, потом присаживаюсь на корточки перед манежем и мой Морковный принц застывает, глядя на меня с восторгом.
— Твой папа нам подарки привезет, — говорю ему так, будто это какая-то гостайна, а не то, что Вадим делает буквально каждый раз, когда возвращается из своих страшно важных поездок. Не помню — вот вообще — чтобы хоть раз приехал с пустыми руками.
Сын, как будто понимает — начинает энергично ползти. Сначала — задом, как рак, потом, когда упирается попой в преграду, снова вперед, ко мне. Выглядит таким сосредоточенным в этот момент, что складка между маленькими бровями в точности повторят ту же, что бывает и у Авдеева, когда он занят решением архи-сложной задачи. Я успеваю сделать пару кадров, один из них обрезаю, чтобы скрыть лицо — я не суеверная, но светить сына в социальных сетях все-таки не хочу.
Отправляю фото в сторис с припиской: «Самый главный мужчина в моей жизни»
Листаю страницу, на которой уже есть несколько нагих с Авдеевым совместных фоток. Я специально ловила кадры так, чтобы он не попадал целиком или был виден только его затылок пока я вишу на нем и фоткаю со спины на вытянутой руке. Но, наверное, для какой-то потенциальной любовницы — если бы она у него была — этого было бы достаточно, чтобы сделать выводы.
Но про любовниц Вадима я больше не думаю… ну, то есть, почти, потому что все еще воюю с террариумом в голове.
Ближе к вечеру, закончив все, что планировала и отправив посуду сушиться, собираю Марика, чтобы прошвырнуться по магазинам и поужинать пиццей в моем любимом итальянском ресторанчике. Может даже мелкой поганке что-то оттуда привезу.
«911» стоит в гараже еще с прошлой недели — я, как мы и договорились, за пределы поселка на нем не выезжаю, даже сейчас, когда Вадима нет дома. Поэтому всю дорогу до ТЦ переписываюсь с Лори с заднего сиденья «Роллс-Ройса». Жалуюсь на ее крестницу и не даю никаких гарантий, что в следующий раз, когда Вадим отвезет ее к ним (в конце июня), у мелкой будет ровно тот же набор конечностей, что и при «заводской сборке».
Виктор останавливает машину у бокового входа в «Kadorr», там, где поменьше суеты и любопытных глаз. Я выбираюсь из прохладного, пахнущего дорогой кожей салона в теплый июньский вечер, достаю Марика из автокресла, пока водитель раскладывает коляску.
Воздух сегодня какой-то особенный — пахнет летом и предвкушением скорой жары. Мы все ее тут ждем, а потом хором страдаем на пляже и под кондиционерами. Марк уже с любопытством вертит головой, как истинный сын своего отца, оценивая смену дислокации с философским спокойствием, лишь на секунду нахмурив темные, отцовские брови.
— Ну что, Морковь Вадимович, — поправляю его панамку, — идем тратить папины деньги и повышать уровень эндорфинов?
Он что-то агукает в ответ, и я принимаю это за согласие.
Мы входим в торговый центр, и меня тут же обволакивает привычный гул: цокот каблуков по мрамору, приглушенная музыка, шелест пакетов и запах роскоши В прошлый раз я была здесь еще беременной, и буквально силой заставляла себя тратит деньги с авдеевской карты. Сейчас, толкая перед собой коляску с наследником империи и приятной тяжестью кольца с двумя бриллиантами на пальце, чувствую абсолютный тотальный комфорт.
Нет ни единой причины, почему я не могу наслаждаться жизнью, которую мое Грёбаное Величество сам же кладет мне под ноги. И чувствовать себя недостойной всего этого самозванкой я тоже больше не собираюсь.
Единственное, чем я действительно собираюсь заморочиться в ближайших пару часов — это шоппингом. Каким-нибудь максимально бессмысленным.
Я бесцельно брожу по галереям, не ища ничего конкретного. Мне нравится просто скользить взглядом по витринам, разглядывать манекены в немыслимых позах и интересные сочетания вещей на них. Нравится ловить свое отражение в зеркальных стенах, потому что оттуда на меня смотрит красивая и счастливая молодая женщина с самым идеальным в мире ребенком.
И еще мне кажется, что где-то над моей головой существует яркая неоновая табличка: «Собственность Авдеева» — и работает она как оберег от всякой херни, даже против очередного марша насекомых в моей голове, когда на секунду посещает мысль, хватит ли моей любимой Стремянке терпения никого не трахать целую неделю.
Хватит, конечно. Он же любит трахать меня, а не кого-то там «для галочки».
