— Наша земля, наша!—радостно воскликнул Бакен и вскочил в седло.

Не успел он отъехать несколько сажен, как конь шарахнулся в сторону, Бакен ухватился за гриву. В густой траве лежал человек, уткнувшись в землю.

«Не убитый ли? Нет, шевелится!»

Бакен подъехал ближе.

— Тыртышный!

Подъехали и остальные члены комиссии.

— Кто это? — испуганно спросила Вера Павловна.

— Тыртышный!

— Что он делает здесь?

Бакен слез с коня и толкнул Тыртышного плетью. Тот поднял голову. Лицо его было искажено. Глаза красные, воспаленные смотрели страдальчески. Рот полон земли. На усах и бороде прилепились сухие былинки.

— Все равно не съешь всю землю! — серьезно сказал Хромой солдат.

— Ты что, прощаться с землей приехал? — ехидно спросил Тлеубай.

— Пожалейте, ради христа! Оставьте хоть клочок земли! — завопил Тыртышный, встав на колени и воздев руки вверх. Никто не ответил ему. '

А из-под крутого берега речки уже шла толпа казахов, жителей Айна-Куля и беженцев, вернувшихся из Китая, Они пришли, чтобы воочию увидеть свою землю, пощупать и взять в горсти и растереть на ладони.

Тыртышный поднялся с колен и, не оглядываясь, быстро зашагал в противоположную сторону.

— А где наш землемер? — обратился Цун-ва-Зо к Вере Павловне.— Пора начинать.

— Он выехал раньше нас... Должен быть здесь, как договорились.

— Безобразие! — сказала Вера Павловна и обратилась к Бакену: — Найди Фальковского. Он, наверно, купается!

— Но его лошади нигде не видно...

— Может быть, он еще и не подъехал.

— Тогда надо съездить за ним в Қастек! Чего терять время!

Но землемера так и не дождались. В Қастеке его тоже не было. А когда Бакен и Тлеубай зашли к нему на квартиру, они сразу поняли — Фальковский сбежал из Кастека. Но скрыться ему не удалось.

Фальковский неуклюже вошел в кабинет председателя Чека и встал у дверей. Сопровождавший его следователь прошел к письменному столу Басова и что-то сказал ему, наклонившись к самому уху. Басов кивнул в ответ, не отрывая глаз от лежавшей перед ним бумаги и даже не взглянув на посеревшего от ужаса землемера. Стараясь овладеть собою и преодолеть противную дрожь в коленях, Фальковский следил за каждым движением председателя Чека. Землемера мучила неотвязная, тоскливая мысль: кто же его выдал?

Страх холодной змеей пробирался к самому сердцу.

Арестованному хотелось, чтобы поскорее окончилась гнетущая тишина, нарушаемая лишь звонким тиканием часов, висевших на стене, и раздался голос этого сурового человека.

фальковский с трудом перевел глаза на следователя. Тот спокойно сидел на диване и курил папиросу.

Наконец Басов отложил бумагу и поднял голову. Он посмотрел на Фальковского долгим, изучающим взглядом. Затем встал и подошел к нему вплотную.

— Узнаете? Ваш, кажется, почерк?

— Похож на мой, но... не мой! — с трудом выговорил землемер.— Букву «т» так не пишу...

— Как правильно ваша фамилия?

— Фальковский.

— Вы происходите из польских немцев?

— Я поляк.

— Ваша настоящая фамилия «Фальк», как мы установили. Скажите, почему вы решили бежать в Западный Китай?

— Я?

— Вы.

Даже не думал,

— А почему вы оказались вблизи самой границы?

. — Я же охотник. В том месте столько фазанов...

— Вот как!.. Фазанов любите? — Басов улыбнулся.— Не будем, Валентин Робертович, играть в прятки! Мы с вами серьезные люди. Вы хотели скрыться за границу. Это ясно. Но... Чека интересует естественный вопрос: почему? Советскую власть не признаете? Закон рабоче-крестьянского правительства не по душе? Между прочим, всем буржуям не по душе, но даже и они не бегут. А вы не буржуй, вы землемер. Вам-то с чего бегать, а? Или, может быть, грехи есть?

— Я не понимаю вас, о чем вы говорите?

’ — Так и не понимаете? Ну что же, мы люди не гордые. Постараемся объяснить. Садитесь сюда...

Фальковский, тяжело передвигая ноги, подошел к креслу с золоченными ножками и сел, по-прежнему ощущая противную дрожь в коленях.

Басов раскрыл толстую папку, полистал страницы и стал читать:

— Валентин Робертович, сорока двух лег. Родом из Саратовской губернии, По профессии землемер, В пар

тию эсеров вступил в марте семнадцатого года... В Таш кент прибыл по заданию Центрального комитета. Вы бы, ли членом комиссий Туркестанского комитета временного правительства по изъятию двух с половиной миллионов десятин земли у казахского и киргизского населения Семиречья, Этот план был разработан еще генерал-губернатором Туркестана Куропаткиным и одобрен царским правительством... Вы присутствовали на -совещании в Пишпеке и настояли на выселении казахов из Иссык- Кульской долины в пески Прибалхашья... Вы дали телеграмму в Кульджу бывшему царскому консулу Любе о задержании беженцев шестнадцатого года. Вот она— могу прочитать: «Возвращение киргизов в ближайшее время в Россию нежелательно». Помните?

— Не помню!

— Ай-ай, какая память плохая! — сокрушенно покачал головой Басов.— Дальше. По вашей просьбе был направлен казачий полк с артиллерией к китайской границе, навстречу беженцам, которые хотели вернуться домой. Их обстреляли из пулеметов при переходе границы... Было такое дело?

Фальковский молчал.

— Очень странную позицию заняли эсеры в этом вопросе! — пожал Басов плечами.— По совести сказать, никак не пойму, почему вы боялись возвращения казахов из Западного Китая... А может быть, землю для семиреченских кулаков берегли, а? Что, у вас язык отнялся?

Басов полистал страницы.

— Когда пало временное правительство, вы бежали в Коканд... Не совсем ясно, какую роль вы играли в контрреволюционном правительстве Мустафы Чокаева, но зато определенно известно, что именно там вы встретились с Сугурбаевым...

— Он коммунист! — тихо сказал Фальковский.

— Тогда он тоже был коммунистом?

— Не знаю.

— Ага! Значит, не отрицаете, что встретились там? Проговорились. Ничего, не смущайтесь. Вы нам все расскажете. Времени у нас достаточно... Кстати, мы, чекисты, любим точность в ответах и очень не любим, когда нас считают за простаков и начинают нам рассказывать бабушкины сказки. Итак, продолжим вашу биографию...

Когда пало кокандское правительство, вы снова подались в Семиречье и здесь встретили своего дружка «коммуниста» Сугурбаева. Знаем, что именно он вас устроил землемером и вместе с ним вы поехали в Кастек. Там... Может быть, вы сами расскажете дальнейшее?

— Я не знаю, что вас интересует? Моя скромная работа землемера была у всех на виду. Мне нечего рассказывать...

— Упорствуете? Предупреждаю: для вас же хуже будет, если я сам расскажу. -

— Я работал землемером и ничего не знаю!

— Ну хорошо. Хорунжего Сотникова вы знали?

— Встречались!

— Так. Вы знали, конечно, что он, Сотников, участник знаменитой беловодской резни шестнадцатого года и что он служил в войсках атамана Анненкова.

— Не знал!

— А вы знаете, что Анненков сейчас в Западном Китае? Не к нему ли собирались?

— Я охотился на фазанов.

— Так-так... На фазанов... Опять бабушкины сказки! Я ведь вас предупреждал, что мы их не'любим. Скажите лучше, кто поджег аул Айна-Куль?

— Откуда я знаю?

— Вы знаете, это дело ваших рук. Точно так же, как и побоище в Кастеке. Оно должно было превратиться в восстание, создать новый очаг гражданской войны в Семиречье, очень нужный нашим врагам... Все было рассчитано на то, чтобы оттянуть войска Фрунзе от Бухары...

— Драка казахов с русскими — бытовое явление. Не надо делать из мухи слона!

Голос Фальковского даже задрожал от возмущения.

— Где вы были в день пожара? — продолжал допрос Басов.

— В Узун-Агаче.

— Что делали?

— Мне нездоровилось. Я спал.

— Вы ждали сигнала от Сотникова и не дождались.— Басов насмешливо прищурил глаза.— Аул поджег Сотников. Сын его выдал! И вас выдал, Валентин Робертович... Давайте рассказывайте все по порядку, как было!