Сугурбаев хотел уйти, но мулла громко произнес «аминь» и поднялся.

Хальфе принял Сугурбаева радушно. Усадил на сложенное вчетверо одеяло, под спину подложил подушку. Сразу же. у хозяина с гостем завязалась оживленная беседа.

.— Правду говорят, что у вас в ауле воскрес мертвец?

— Да. Это был безбожник. Бог его наказал, не принял на небо.

— Что вы думаете с ним делать?

— То, что велит шариат! — произнес Хальфе тоном, не допускающим возражения.

— А народ не будет протестовать?

— Как может народ идти против шариата?

«Фанатик»,— определил Сугурбаев и сказал:

— Мне кажется, уважаемый Хальфе, это бог наказывает казахов за то, что они не отомстили за погибших в год восстания. Джигиты сложили оружие и позорно убежали в Китай.

— Воистину так. Я еще в шестнадцатом году говорил, что аллах на помощь казахам посылает мусульман из соседних стран. Надо было продолжать войну против неверных.

Вечером Сугурбаев велел собрать аксакалов для беседы. Когда они вошли в юрту, он полулежал на кошме, облокотясь на пуховую подушку. Рядом с ним сидел Хальфе. .

— Пах, родные братья мои! — Сугурбаев приветливо протянул толстые пальцы. Аксакалы подходили по одному и жали ему руку. Не успели они сесть, как подали кумыс.

Вначале разговор велся на отвлеченные темы, но вот заговорил Сугурбаев:

— Давно было указание от нашего ЦИКа высёлить из Кастека русских, а их дома отдать вам. Но местная

власть не выполняет приказа товарища Рахимова! — Сугурбаев сокрушенно покачал головой.— Не понимаю, почему ваш уважаемый земляк Саха медлит? Когда он был здесь, наобещал золотые горы. А где они, аксакалы? Время идет, надо готовиться к зиме. Саха сам ничего не делает и нам мешает. Нужно подумать, как быть. Русские по-хорошему нашу землю не отдадут...

Сугурбаев испытующим взглядом обвел аксакалов, стараясь прочесть их мысли. Аксакалы тяжело вздохнули. Неужели опять воевать?

Молчание длилось недолго. Его прервал Хальфе:

— Казахи, верные потомки Магомета, поднялись против русских в шестнадцатом году по велению самого аллаха. Но многие невежды не поняли его воли и, бросив оружие, бежали в Китай вместо того, чтобы умирать за веру. Весь мусульманский мир протягивал тогда нам руку помощи. Но ваши вожаки струсили и предали вас. За это бог еще накажет всех, кто до сих пор не отомстил за погибших мусульман. Аминь!

Хальфе провел ладонями по лицу. ’

Аксакалы вздрогнули при последнем слове: что это? Мулла просит аллаха наказать их? Ведь «аминь» означает — «да будет так»!

Хальфе заметил произведенное впечатление и продолжал монотонным голосом, каким говорят муллы:

— Дорогие мои, аллах справедлив и предохраняет нас от бедствий и гибели! В его предзнаменованиях мы должны видеть грядущие страшные дни... Слыхали вы, что бог возвратил на нашу землю с того света несчастного Тлеубая? Вы знаете, кто такой Тлеубай? Он грешник, богохульник, исчадие ада! Многие из нас думают, что он действительно уснул. Нет, всевышний возвратил его с того света, чтобы вы поняли волю аллаха и отомстили за дни скорби и печали. Верно я говорю, мои дорогие?

Седой аксакал воскликнул: ,

— Аминь! Если мы не исполним воли аллаха, он пошлет нам бедствие!

— Воистину так! — поддержали его другие аксакалы.

Когда затих шум, Сугурбаев сказал: .

— Аксакалы! Хальфе говорил здесь, как мулла. Он верит, что смерть Тлеубая — божья кара. Это его дело! Я, как представитель советской власти, должен сказать,

что церковь отделена от государства. Власть не вмешивается в дела веры. Это частное дело советских граждан. Но я толкую по-своему это событие. Тлеубая отравили казаки. Тлеубай просил у русских землю, а ему дали яду. Если вы будете ходить поодиночке за землей, вы ничего не получите. Надо действовать вместе, дружно. В единении сила! Так учит не только коран, но и советская власть. Казахи должны выступать все, как один.

— Наши джигиты устали! — мрачным голосом произнес аксакал, сидевший у входа в юрту.

—- Хороший джигит приобретает покой только в могиле! — скдзал мулла.

— Нам не к чему враждовать с русскими! — твердо ответил тот же аксакал.— Если новая власть наша, то и земля...

— Власти у казахов еще нет! — перебил его Халь- фе.— Пока в Кастеке русские, о какой власти ты говоришь!

— А ты хочешь, чтобы снова лилась кровь? голос аксакала задрожал от негодования.— У меня убили двух сыновей...

— Они погибли за веру! — поспешно ответил Халь- фе.— И уже получили там свою награду — вечное блаженство...

Сугурбаев поднял руку.

— Аксакалы! Мы собрались сюда не для спора.

Шум стих. Аксакалы покинули юрту. Сугурбаев сидел скучный и курил папиросу за папиросой...

Ночью кто-то перерезал постромки сугурбаевской коляски. Это был намек: не езди в наш аул, Сугурбаев понял его и поспешил покинуть Айна-Куль.

Фальковский всегда придерживался правила — дружить с тем, кто полезен. После скандала с Тлеубаем, землемера потянуло к Сотникову. Если бы не хорунжий, этот полоумный мог полоснуть его ножом.

Фальковский подошел к большому бревенчатому дому под зеленой железной крышей; Не успел он открыть калитку, как на него бросился огромный лохматый пес.

На счастье, из дома выбежал босой парнишка, в длинной розовой рубахе, с растрепанными волосами цвета меди.

— Джигит, цыц!

Пес поскулил и, поджав хвост, убежал в глубь двора. — Придумали кличку!—одобрительно усмехнулся Фальковский, поднимаясь на высокое крыльцо.

У порога землемера встретил сам Сотников. Глаза его вопросительно остановились на госте.

Фальковский понял взгляд хозяина и ласково улыбнулся:

— Говорят, незваный гость хуже татарина?

— А говорят и так: пошли бог гостей — и хозяин будет сытей! Милости просим!

Сотников крепко пожал руку землемера и пригласил его в комнату.

На подоконнике и на полу стояли в горшках густые, ветвистые, любовно выращенные цветы — лапчатый фикус, пунцовая герань, золотистый огонек. Они скрадывали свет, и, хотя стоял солнечный, ясный день, в комнате было темновато.

— Когда приехали? — полюбопытствовал Сотников.

— Недавно.

— Что новенького в городе? — хорунжий обнажил крепкие крупные зубы.

Фальковский откинулся на спинку венского стула, закурил и, не спеша, рассказал о намерении Сагатова возвратить казахам всю землю, четыре года назад переданную казачеству Куропаткиным.

— Уже дано задание уисполкомам готовить списки, из каких аулов отмежеваны земли и кому переданы. Говорят, Сагатов послал телеграмму самому Ленину.

— Тогда доброго ждать не приходится! — потемнел в лице Сотников.

В окно заглянул Тыртышный, тесть Сотникова, владелец мельницы. Поглаживая огненно-рыжую бороду, спросил:

— Есть дома кто?

— Заходи, заходи! — оживился хорунжий.— Как раз кстати...

Должно быть, Тыртышный видел, как землемер вошел во двор Сотникова. Появление его не было случайным.

На столе сразу же появилась четверть самогона, кусок свинины, помидоры? яблоки.

— Для утверждения знакомства! — сказал Сотников, приглашая Фальковского к столу. .

«Без землемера никакая власть не обойдется,—размышлял хорунжий.— Человек нужный, всегда пригодится!»

После первого стакана Тыртышный заговорил:

— Қиргизье распоясалось, за горло хватает. Житья никакого не стало...

— Учили их в шестнадцатом году, да, видимо, мало! — отозвался Сотников.

— Забыли, как их в Беловодье резали, чертей... Полковник Гейциг не церемонился...

Сотников чокнулся с Фальковским, залпом опорожнил стакан и сунул в рот ломтик недозрелого яблока.

— Ты скажи, чем тебя тогда наградили, зятек? — Тыртышный протянул стакан, желая чокнуться.

— Меня? Ты, батя, не заговаривайся!

— Чудак! Чего боишься. Он же не киргиз, свой, русский человек! — пристыдил Тыртышный зятя.

— Не люблю, когда играют в жмурки! — полушутя- полусерьезно заметил землемер.