А Хальфе был рад — одним врагом в ауле Айна-Куль стало меньше. Мулла спешил с похоронами. Запретил устраивать пышные поминки, читал коран недолго, не больше десяти минут. А если бы умер бай? Хальфе пролил бы тогда семь потов. Мулла мстил Тлеубаю даже после его смерти! '
В последние минуты жена покойного лишилась сознания и упала. Бакен и Токей спустились в могилу, взяли на руки тело Тлеубая, бережно положили в нишу и вылезли обратно. Токей тщательно накрыл яму доской. Родственники и друзья стали засыпать могилу песком. Так полагалось по шариату.
Усталый Бакен пришел к Гульжан. Она только возвратилась из Қастека вместе с Верой Павловной.
Бакен присел за дастархан. Он опорожнил одну пиалу за другой. На его лице выступил пот. День был жаркий, а выкопать могилу на пригорке было нелегко.
— Конечно, дело нечистое! — сказала Вера Павловна,— Как может вдруг, ни с того ни с сего, умереть здоровый человек? Надо было вызвать врача из города. Поторопились с похоронами!
— Хальфе спешил: боялся, что Тлеубай разложится от жары! — ответил Бакен.
— Спешил?! — Вера Павловна не успела закончить. Раздался душераздирающий крик.
— Ой-бай!
Бакен бросился к двери. Высокий, как жердь, он ударился головой о верхнюю перекладину, из глаз посыпались искры. За ним выбежали Вера Павловна и Гульжан. Они увидели пастуха, бежавшего мимо юрт. Он приостановился на секунду и, задыхаясь, крикнул:
— Мертвец... Мертвец...
— Что мертвец? — догнал пастуха Бакен.
— Шевелится!..
Ты говори толком, что случилось?
— Там... мертвец... воскрес! — промолвил пастух, и бледное лицо его искривилось от ужаса.
— Что-о?!
— Могила шевелится... Тлеубай стонет!
Встревоженные жители аула окружили пастуха и закидали его вопросами. У пастуха от страха стучали зубы. В эту минуту, растолкав толпу, к нему подошел Хальфе,
— Что ты мелешь? — закричал мулла.
— Тлеубай воскрес!
— Что-о?!
— Могила шевелится... Слышны стоны.
— Дурак! — возмущенный Хальфе отвернулся от пастуха.
Толпа притихла.
— Ангелы пытают его за грехи! — пояснил Хальфе— Этого следовало ожйдать. Он еретик. Такая участь постигнет всех, кто идет против бога!
— А может, он не умер? — с сомнением шепнул Бакен Вере Павловне.
— Если шевелится — конечно!—ответила учительница.
— Тогда идемте посмотрим!
Хальфе, как тигр, одним прыжком очутился впереди них:
— Куда? — он расставил руки, загородив дорогу.
— На кладбище!
— Вам нельзя! — завопил Хальфе на учительницу,— Вы кафир, женщина, иноверка!
Вера Павловна густо покраснела, обернулась к Бакену, как бы прося защиты. Бакен вскипел:
— Отойди, Хальфе! Не толкай меня на грех!
Мулла, воздев руки, взмолился:
— О аллах! Услышь мой голос! Пошли гром на .безбожника Бакена и на иноверку, чтоб она не глумилась над нашей верой! Аминь!
Толпа зашумела. Одни приняли сторону лальфе, другие стали защищать Бакена и учительницу. Страсти разгорелись, как степной пожар. Толпа наступала на Веру Павловну.
— Над кем она смеется!
— Идите, я сейчас задержу их! — сказала Гульжан.
Бакен взял за руку Веру Павловну, и они молча направились на кладбище. За ними, размахивая руками, с проклятиями побежал Хальфе. Гульжан повернулась к толпе.
— Родичи! — крикнула девушка срывающимся голосом.— Тлеубая похоронили живым. Как вам не стыдно? Он мучается в могиле, а вы не даете подойти к живому человеку. А если бы на его месте был кто-нибудь из вас?
Еще минуту назад толпа была готова растерзать в гневе Веру Павловну и Бакена. Сейчас многие пришли в себя и опомнились. Может, и правда Тлеубай заснул? — подумали некоторые.
Токей выскочил вперед.
— Айда, джигиты! —крикнул он и зашагал вслед за Бакеном и Верой Павловной. .
Толпа заколебалась на миг и ринулась за Токеем. Бакен не слушал проклятий Хальфе, градом сыпавшихся на его голову. Он спешил на кладбище. Толпа остановилась в десяти шагах от могилы. Бакен услышал глухой стон. Хальфе зашептал молитву. Он дрожал, готовый пуститься в бегство. .
Могила зашевелилась. Явственно послышался голос Тлеубая.
— Надо скорее откопать! Пока он жив! — крикнула Вера Павловна, косясь на муллу.
— Я не позволю откапывать! — завопил Хальфе.
— Спрашивать не будем! — сверкнул глазами Бакен.
Толпа приблизилась.
— Я вам пошлю проклятье, только посмейте дотронуться до могилы! — Хальфе рвал на себе чалму.— Завтра же вас постигнет участь богохульника Тлеубая! Что вы, забыли шариат?
Толпа опять заколебалась. Мулла наступал:
— Мусульмане, моими устами говорят сами ангелы. Его мучают за грехи, слышите?
Из толпы крикнули:
— Уйди, Бакен!
— Не смей подходить к могиле.
Бакен в ярости сорвал с головы войлочную шляпу и бросил о землю.
— Вы что, сдурели? Тлеубай жив. Нечего слушать Хальфе!
Аксакалы бросились с кулаками на Бакена. Его защитил Токей.
Из могилы послышался стон. Шум стих.
— Пока вы спорите, человек может умереть! — возмущенно закричала Вера Павловна.
Хальфе считал учительницу виновницей всей этой кутерьмы.' Услышав ее слова, завопил, потрясая куда ками:
— Уберите иноверку с кладбища, пока вас не поразил гром!
Но тут произошло то, чего никто не ожидал. Земля на могиле зашевелилась, и с треском провалились доски. Все увидели голову Тлеубая, засыпанную песком.
Аксакалы во главе с Хальфе без оглядки побежали в аул. Даже кузнец Токей поспешил за ними.
Бакен, Вера Павловна и Гульжан бросились на помощь Тлеубаю.
— Давай руку!
Тлеубай с ужасом смотрел на своих спасителей. Глаза его дико блуждали. Он тихо всхлипывал и кусал пальцы.
«Сошел с ума»,— Вера Павловна почувствовала, как у нее вдруг подкосились колени.
Гульжан закрыла руками лицо и задрожала. Бакен один голыми руками принялся откапывать Тлеубая...
Вера Павловна возвратилась в Кастек поздно ночью. Станица спала. Только около дома Тыртышного на завалинке сидели станичники и курили. В темноте сверкали малиновые огоньки зажженных папирос.
— Чудное дело! Из мертвых воскрес калбит! А?
— По ихней вере воскресенья быть не может... Говорят, мулла требует его убить и обратно закопать.
— Это, надо понимать, летаргический сон приключился.
— Если бы не пастух, крышка...
— Хорошо, у них могилы ненастоящие...
— Из русского гроба небось не вылез бы. Задохся.
— Бог наказал... Позавчера он к землемеру приходил за землей... Давай, грит, меряй немедленно...
— Ишь, какой торопливый... Немедленно!.. Сразу тебе вот! Получай!
— А на что киргизу земля? Он же спортит ее только...
— Киргизу земля ни к чему! Какой из него хлебороб? Он же пастух вековечный!
— Отнимут, черти, землю! — вздохнул кто-то. — Теперь ихняя власть! Сын Жунуса в губернаторском доме сидит...
— Ишь, куда забрался немаканный калбит...
— Отнимут землю,— снова произнес кто-то.— Отлежится этот воскресший гад и опять притопает...
— От нас зависит свое добро хранить, станичники!— прогудел басовитый голос.
Вера Павловна узнала Тыртышного и отошла. Она не хотела, чтобы ее увидели.
Глава одиннадцатая
Сугурбаев приехал в Айна-Куль.
В ауле стояла гнетущая тишина. Даже собаки не лаяли. На пороге юрты Хальфе никто не встретил Сугур- баева. Неужели муллы нет дома?
Хальфе, заканчивая полуденную молитву, стоял на четвереньках, задом к входу. Он приподнялся и опять опустился на землю. Сугурбаев остановился в нерешительности. «Веселенькая встреча! Обычно гостя принимают с распростертыми объятиями, а тут такая неприличная поза!»
Сугурбаев обвел глазами юрту. Хальфе жил бедно. На стене висел выцветший ковер, На полу разостлана сильно потертая кошма. В юрте стоял единственный раздвижной стол. Плетеная из чия циновка укрывала посуду от постороннего взора.
Сугурбаев удивился. Действительно ли здесь живет Хальфе? Было крайне, загадочно, почему известный в округе мулла не скопил до сих пор богатства? Кто он — бессребренник-фанатик или прожженный хитрец?
