Я съем практически все.

— Роман рассказывал тебе, что жил в Лондоне в прошлом семестре? — спрашивает мама, снова заняв свое место. — Он очень умный, практически гений.

Я краснею, понимая, что это неправда. Я и близко не гений, хотя у меня очень высокий уровень IQ и отличный средний балл.

— Мам, я не хочу говорить об учебе.

Она откладывает вилку.

— Ну, ты ведь занимался и другими вещами в Англии, пока был там, не так ли? Почему бы не рассказать об этом? Расскажи о том, как играл в сквош.

Меньше всего мне нужно, чтобы моя мать играла роль свахи перед всей моей родней. Боже, как неловко, что она выставляет меня в выгодном свете перед Лилли.

— Вообще-то я знала, что он учился в Лондоне. — Лилли мило улыбается мне. — И что он очень умный — я видела его трофей. — Она смущенно слегка качает головой. — Простите, я имею в виду его награду, которую он получил за стипендию на обучение за границей? Она такая впечатляющая. Думаю, она похожа на «Грэмми». — Девушка хихикает.

— Я уронил ее, — говорю я родителям. — Она сломалась, и Лилли её починила.

— Сломалась? — Папа делает паузу, откусывая кусочек еды. — Что значит «сломалась»?

Я пожимаю плечами, кладу кусочек лазаньи в рот. Жую. Проглатываю.

— Она была в коробке, когда я переезжал, и эта коробка упала.

Мама ахает. Прикрывает рот рукой.

— Роман, нет! О нет, милый, ты так старался ради этого!

Я пожимаю плечами.

— Я упорно трудился ради стипендии, а не ради награды. — Бросив взгляд на Лилли, сидящую рядом со мной, я усмехаюсь. — Кроме того, Лилли починила ее.

— Починила? — Мама переводит взгляд с Лилли на меня. — Как?

Я достаю свой телефон из заднего кармана джинсов, листаю фотогалерею и нахожу снимок, на котором запечатлена усыпанная блестками награда.

Протягиваю телефон маме, чтобы она могла посмотреть.

Она наклоняется вперед, чтобы получше рассмотреть. Поднимает брови. Хмурится.

У нее открывается рот.

Я вижу, что она потрясена, но слишком вежлива, чтобы сказать что-то грубое в присутствии Лилли.

— Как... мило.

Я показываю папе.

Он не такой деликатный.

— Что это, ради всего святого?

Я со смехом беру свой телефон и засовываю его обратно в карман.

— Я тоже хочу посмотреть, — громко жалуется Алекс с хлебом во рту.

— Слишком поздно. — Я ухмыляюсь ему, и внезапно мы оба ведем себя как двенадцатилетние.

Лилли с удовольствием ковыряет вилкой свой ужин, жует, глотает и объясняет:

— Я была там, когда он уронил коробку, и мы все слышали, как награда разбилась, его соседи по комнате и я. Я лучшая подруга его соседки Элизы. Мы с ней были соседками в прошлом году. В общем, мы все сидели там, когда Роман вошел в комнату, и по какой-то причине коробка выпала у него из рук. Я увидела, что на ней со всех четырех сторон написано «Хрупкое», и мы все буквально услышали, как эта штука разбилась. — Жует, жует. Проглатывает. — Это было так грустно, что мне хотелось умереть.

Брови моей матери поднимаются.

— Я подскочила и заглянула в коробку, и ох, бедный Роман. — Она в насмешливой печали опускает голову. — Я люблю мастерить и нечасто этим занимаюсь, поэтому решила, что если не смогу починить её, то хотя бы украшу, понимаете?

Мои родители смотрят на нее так, будто инопланетянин захватил разговор за ужином.

— Выглядит здорово.

— Точно, — радостно соглашаюсь я. — По-другому, но здорово.

Лилли смеется.

— Я использовала целую бутылку клея с блестками. То есть, это были маленькие бутылочки, но это только показывает, насколько испорченной была эта штуковина.

Штуковина.

Моя мама краснеет.

Тетя Миртл кудахчет, как старая курица.

— Лоретта, ты бы видела свое лицо!

— Я хочу посмотреть! — повторяет мой брат, как попугай, который знает только одну фразу.

— Алекс, ешь свой ужин и не мешай. — Это от папы.

— Награда великолепна. Я поставил ее прямо в центр своей книжной полки.

— Великолепна, — повторяет Лилли, оглядывая мою семью за столом, и ее маленький носик мило морщится. — Обожаю, когда он использует такие громкие слова для описания.

У мамы такой мечтательный взгляд, как будто Лилли только что назвала ее старшего сына самым красивым парнем на всей земле.

Ей нужно остановиться.

— Вы двое уже ходили на свидание?

— Свидание, ха! — Ярко-розовая помада тети Миртл перекочевала на два передних зуба, остальная часть практически стерлась, так как она время от времени промокала рот льняной салфеткой, чтобы вытереть соус. Зрелище интересное. — То, чем вы, дети, занимаетесь в наши дни, это не свидания. Вы все вступаете в отношения друг с другом, даже не зная фамилии другого человека.

— Тетя Миртл, это неправда. — Почему я защищаю свое поколение? В основном это правда. В наши дни люди занимаются сексом с кем-то, даже не зная его имени, не говоря уже о фамилии.

— Как фамилия девочки?

— Во-первых, тетя, ее зовут Лилли.

Старушка закатывает глаза, как подросток.

— Какая у Лилли фамилия? — Она чопорно откусывает кусочек лазаньи, маленькие губы сжаты, пока жует и осуждающе смотрит на меня.

Откуда, черт возьми, мне знать, какая у нее фамилия? Я встречался с ней всего... э-эм... Я мысленно подсчитываю, сколько раз мы с Лилли были в одной комнате — три раза!

— Тетя Миртл, ты ведешь себя нелепо. — Мамин смешок получился натянутым и нервным.

— Говард, — подсказывает моя подруга.

— Ты не должна была этого говорить! Он должен был! — Моя пожилая тетя поднимает руку, позвякивая браслетами, рукав вздымается, ее тонкая нарисованная бровь выгибается дугой. Она кривая и не подходит к другой, но тете Миртл на это наплевать.

Она прекрасно осуждает нас и без двух симметричных бровей.

— Лилли Говард, — говорю я ей с довольной улыбкой, слегка подталкивая Лилли локтем, чтобы никто не видел.

Девушка в ответ похлопывает меня по бедру, а затем возвращает руку на колени.

Это движение не ускользает от внимания моей матери.

Мой член, который тоже заметил безобидное поглаживание бедра, слегка подергивается.

— Какая у тебя специальность, Лилли? — спрашивает папа. Я знаю, что он ведет пустую беседу и проявляет вежливость, возможно, пытаясь сменить тему.

— Я изучаю английский язык и бизнес. — Она колеблется, ковыряясь в еде на тарелке, а потом добавляет: — Родители не разрешили мне изучать искусство.

Я слышал точно такие же слова три года назад, когда мы были первокурсниками.

— А чем плох бизнес и английский? — вклинивается мой брат, и мне хочется ударить его за такой идиотский вопрос.

— Не плох. Просто это совсем не та специальность, которую я хотела бы изучать, так что не думала, что выбор имеет значение.

— Конечно, это важно. — Алексу двенадцать, но он еще и напыщенный всезнайка, отчасти потому, что гениален, отчасти потому, что избалованный сопляк.

— Эй, мы не говорим об учебе, помнишь?

— Вот черт, извини. — Папа извиняется за то, что поднял эту тему, и я вижу, как его мозг ищет другую.

Лилли не ждет, пока кто-то задаст ей очередной вопросы, а переходит к своему собственному.

— Тетя Миртл, Роман сказал, что вы часто ходите на свидания. Какими приложениями вы пользуетесь?

Все за столом стонут, включая моего брата.

— Я рада, что кто-то наконец задал важные вопросы. — Сверкающие глаза тети Миртл сужаются, когда она кладет вилку на край тарелки и театрально расправляет салфетку на коленях. Она собирается начать рассказ, и я уверен, что он не разочарует. — Да, я часто хожу на свидания. Это вернуло мне... — Драматическая пауза. — Мою молодость.

— Да неужели, — невозмутимо вставляет мама.

Тетушка игнорирует ее.

— В моем возрасте особо нечем заняться — никто не вернет мне водительские права. — Еще больше прищуренных взглядов за обеденным столом. — Всего дважды останавливают за слишком быструю езду, и ты вдруг становишься непригодным для вождения.