А когда девушка резко выдохнула, замолкая, и бессильно опустила руки, рядом с ней возникла фигура, которая казалась весьма материальной, несмотря на окутывающий её туман.

Агриппина Тихоновна. Она выглядела точно так же, как когда мы с бабушкой приходили в детстве с какой-то глупой причиной вроде снятия сглаза. Да уж, мне бы сейчас те проблемы.

Я думал, всё будет происходить официально строго, но внучка и бабушка обнялись, и даже в полумраке сквозь туман я заметил блестящие на глазах Нины слёзы.

– К делу, дорогая. У нас не так много времени. Даже не имею права спросить, как твои дела, – так мягко и любяще произнёс материализовавшийся призрак, что у меня защемило сердце.

– И я не могу спросить, – голосом, в котором слышались волнение и слёзы и из которого давно исчезли металлические нотки, звучавшие в заклинании, отвечала внучка. – Но могу сказать, всё хорошо.

– У тебя же достойный повод для вызова? – с беспокойством спросила Агриппина Тихоновна. – Ты же знаешь, иначе я больше не смогу прийти.

– Сергей попал в беду, – Нина пыталась взять себя в руки, её голос зазвучал ровнее, – мы стараемся разобраться. Я помогаю внуку твоей подруги. Скажи, откуда он знает Блонди? Она говорила про магический запрет. Кроме тебя, наложить его было некому.

– Да, – спокойно отвечал призрак, и у меня сложилось не очень приятное впечатление, что она меня прекрасно видит, но не оборачивается в мою сторону, – запрет наложен мной.

– Но почему?

– Радда приводила Серёжу ко мне в детстве, – Агриппина Тихоновна всё-таки повернулась ко мне, и я утонул в чёрных провалах на месте её глаз, – именно тогда они с Блонди и познакомились.

– Но как? Почему он видел её? Видит до сих пор? К чему запрет?

– А вот это не моя тайна, – спокойно отвечал призрак, – и чтобы узнать её, никого вызывать не понадобится.

– Но я ничего не понимаю, – начала было Нина, но я невежливо её перебил.

– Зато я, кажется, понимаю. Ведь бабушка водила меня к вам вовсе не сглаз снимать? – вмешался я.

– Мне больше нечего вам сказать, – призрак становился всё бледнее, – берегите себя, мои дорогие. Родная…

Кажется, она хотела добавить что-то ещё. Но не успела. Свечи погасли, комната погрузилась во тьму. Я уже знал, что Агриппины Тихоновны снова с нами нет.

Мы молча вышли из комнаты.

– Я всё уберу потом, – зачем-то попыталась оправдаться передо мной Нина и зевнула. – Вызов с того света ужасно выматывает. Держишься до последнего, пока находишься в круге, но как только всё заканчивается, тебя словно выключают. Надо поспать. Но прежде скажи главное: что я упустила?

– Ниночка, отдыхай. Завтра утром мы поедем в гости к моей бабушке.

Ведьма зевнула ещё раз, пошатнулась и с удовольствием опёрлась на мою поспешно потянутую руку:

– Хорошо. Оставайся у меня, так будет проще.

Я подбоченился и довёл Нину до её спальни, намереваясь зайти вслед за ней, но девушка снова зевнула и махнула рукой:

– Ложись в той же комнате, где спал прошлый раз. Объяснишь всё завтра. Добрых снов.

Значит, просто любезность, а не приглашение разделить вместе постель. Что же, этого можно было ожидать, в парке Нина поцеловала меня только для того, чтобы проучить Блонди. Но я мог поспорить, поцелуй был настоящим. Так не играют. С другой стороны, нам лучше оставаться просто друзьями, проблем меньше. Если мы поссоримся, не доведя дело до конца, мне несдобровать. Шансов на ссору больше, если начнутся отношения.

Не время думать о девушках. Кусочки мозаики наконец-то начали складываться в цельный узор, хотя очень многих фрагментов и не хватало. Какой же я был идиот. Ведь абсолютно всё, что нужно, было на виду, оставалось только сложить два и два.

Я прошёл в ванную, открыл кран и с отвращением поплескал холодной водой на раскрасневшееся лицо.

Когда-то давно, в прошлой обычной жизни, я часто ловил себя на мысли, что происходит сцена совсем как в голливудском кино. Вот я иду по улице жарким днём и нечаянно обливаю себя минералкой. Повожу мускулистыми плечами и ловлю на себе восхищённые взгляды проходящих мимо девушек. Даже вон та, симпатичная, что идёт с парнем, оглянулась. Ну чем я не Джонни Депп?

А вот мы с приятелем катаемся по центру в кабриолете с открытым верхом. Он за рулём, ему так просто больше нравится. Гонять, наплевав на правила и жадных дэпээсников. Деньги на штрафы у нас есть, по сравнению с другими расходами за выходные это сущие копейки.

Я – на заднем сиденье между двумя красотками. Достаю сигареты, и милая блондиночка спешит поднести мне зажигалку. Другая (да, тоже блондинка) ревниво дожидается, пока я глубоко затянусь (как хорошо, что курю я редко, а сейчас со всеми этими событиями и вовсе не тянет, хотя психологи в один голос утверждают, что должно быть ровно наоборот), она медленно, с хищной улыбкой нагибается ко мне и целует меня назло своей подруге. От неё пахнет мятой, она только что сделала большой глоток мохито, волосы её красиво треплет ветер. А я, небрежно отвечая на поцелуй, думаю, как хорошо смотрелась бы эта сцена на большом экране.

Люди, гуляющие по Патрикам, несчастные жители окраин Москвы или гости столицы, нами восхищаются или ненавидят нас, отчаянно завидуя. И от этого я всё больше чувствую себя героем другой жизни, доступной немногим.

Сейчас же я стоял в ванной Нининой квартиры, смотрел на себя в зеркало и снова чувствовал себя в сцене фильма, скроенного из штампов. Что там сейчас по сценарию? Водой в лицо я себе уже плеснул. Теперь осталось пристально посмотреть на себя в зеркало, а дальше есть несколько вариантов. На выбор.

Самый эффектный – когда герой «неожиданно» (три раза ха-ха) разбивает зеркало кулаком. Мой внутренний скептик хмыкнул, напомнив, что сделает со мной Нина, если я разобью зеркало в её ненаглядной квартире. Я не стал отвечать на его гнусные инсинуации, потому что и не собирался делать подобных глупостей.

Ещё бывают сцены, когда герой принимает душ, зрителям подробно показывают его мужественное тело, скрупулёзно «сделанное» многочисленными тренировками в спортклубе. Затем он смотрит в зеркало, которое немедленно запотевает. Герой вытирает его ладонью, а зритель смотрит в его решительные глаза. Стоп кадр. Следующая сцена.

Я истерически засмеялся. Сейчас я меньше всего походил на голливудского героя. Небритая, помятая рожа. Мои карие, почти чёрные глаза, безотказно приводящие в трепет девушку любого возраста, положения и внешности, припухли и покраснели. А выражение лица вовсе не мудрое и познавшее истину, а несчастное и постаревшее. Это только в фильмах от драки к драке герой становится симпатичнее. В жизни все удары судьбы мы тщательно конспектируем на своём лице. Так надёжней, не забывается. Тупо нужно для выживания.

Снова плеснул на лицо водой. Опёрся о раковину, наклонился к зеркалу. Чёрт. Не потому, что так показывают в фильмах. Так просто удобно. Невольно всмотрелся в свои глаза. Огонь, который я всегда представлял в них, прятался где-то в глубине. В темноте. Внезапно я вспомнил, что, кажется, в детстве у меня были глаза цвета утреннего неба, пока однажды бабушка не привела меня в эту квартиру. И я уже стоял также, неотрывно глядя в зеркало, рассматривая свои новые потемневшие после ритуала глаза. Глаза, которым велели всё забыть. Но они не перестали с любопытством разглядывать мир вокруг себя.

Сейчас в глазах плескалась только печаль. Та самая, подошедшая ко мне перед ритуалом вызова. Уже тогда я знал, что эта чертовка со мной надолго. Как я зол!

Какой. Я. Идиот.

Я вспоминал свою жизнь и внутренне содрогался. Конечно, я в курсе, что люди воспринимают всё, что у них есть, как должное. Абсолютно всё. Богатые статусные родители? А как же иначе! Прислуга и шикарная частная школа? А разве можно было учиться в другой? После того как окончил вуз на тройки, сделали директором банка? Это вовсе не папа, просто я талантливый.