– Сергей Валентинович?

– Да, – от неожиданности подтвердил я.

– Оперуполномоченный Рытвинков. Я к вам. Побеседовать, буквально на пару слов.

– Что-то случилось?

– Убийство, – веско произнёс представитель закона и почему-то втянул живот и выпрямился.

Мысли мои заскакали, словно молодые козочки по летнему лугу. Я мог спросить у мужчины ордер, которого явно не было, и в полном соответствии с законом отказаться беседовать. На ум сразу пришли рассказы о том, что с полицией не стоит откровенничать ни в коем случае, потому что в конечном итоге эти умные люди найдут, как использовать всё сказанное против вас. Но если мужчина в форме появился у моего порога, рано или поздно придётся поговорить. И, скорее всего, уже в отделении.

– Можно посмотреть ваши документы? – стараясь выглядеть не жалко, а уверенно, спросил я.

Толстяк протянул мне корочки. Как точно они должны выглядеть, я не знал, но вроде бы документы в порядке. Вздохнув, я кивнул и на автомате предложил:

– Хорошо. Поднимемся ко мне.

И тут же об этом пожалел. Приглашение было несусветной глупостью.

Дома я не стал предлагать «гостю» ни чай, ни кофе, но мстительно попросил разуться, мотивируя тем, что у меня нет бахил. Полицейский с сомнением оглядел мои не первой свежести полы, но послушно разулся, кряхтя и постанывая.

На кухне я первым делом поставил стул напротив окна, в которое немилосердно светило солнце, и указал на него незваному посетителю. Сам же расположился спиной к подоконнику. Этот манёвр не укрылся от бдительного представителя закона.

– Детективы любите читать? Или смотреть? – усмехнулся он.

Я неопределённо пожал плечами, справедливо полагая, что на этот вопрос отвечать не обязан.

– Что ж, – не стал настаивать толстяк и достал из сумки толстый старомодный пухлый блокнот, – приступим. Где вы были вечером восьмого июля?

Восьмое июля. Позавчера. День убийства. Отпираться бессмысленно, слишком много свидетелей меня видело. Сдаваться – глупо.

– Восьмого? – повторил я, чтобы выиграть время. – Трудно вспомнить. Я сейчас в отпуске, все дни перепутались. Когда отдыхаешь, так часто бывает.

– Бурно проводите время? – без тени улыбки спросил полицейский, доставая из блокнота бланк и аккуратно распрямляя на коленке. – Много выпиваете? Употребляете наркотики? – мужчина сделал особенный акцент на последнем слове.

– Да я даже практически не пью, – возмутился я.

– Так что же, вспомнили?

– Вспомнил. Заходил к знакомой, потом дома был, спал.

– Фамилия, имя, отчество знакомой? Адрес?

– Зовут Аня, – отвечал я, не очень понимая, зачем собственноручно подписываю себе приговор, – проспект Льва Толстого, сто двенадцать, корпус два. Отчество и фамилию не знаю.

– И зачем же приходили к ней?

– Нравится она мне. Отец у неё преподаватель, думал подкатить через него. Представился его студентом.

– Любите женщин, значит?

Вместо ответа я вопросительно поднял брови, подчёркивая неуместность таких замечаний. Уж точно не мужчин. Словно прочитав мои мысли, толстый мужчина задал следующий вопрос:

– В каких отношениях вы состояли с Бердиным Эдуардом Васильевичем?

– Не знаю такого, – искренне ответил я.

– Бердин Эдуард Васильевич, тридцати семи лет от роду, проживал по указанному вами адресу, но в квартире номер пятьсот девятнадцать. Был убит восьмого июля. У нас есть показания, что вы общались с покойным и в день убийства посещали его квартиру.

– Это неправда, – твёрдо ответил я, нервно сжимая кулаки, что не укрылось от полицейского.

– Отрицаете? – снова оживился толстяк. – Хорошо. Подпишите данные вами показания и пока можете быть свободны.

– Ничего я подписывать не буду. Без адвоката, – возмущённый такой наглостью, немного резко ответил я. – Вы же сами сказали, что это просто беседа.

В этот момент я ещё сильнее пожалел, что согласился на разговор. Но по неведомым мне причинам, уж точно не сражённый моей убедительностью, оперуполномоченный не стал настаивать. Просто посверлил меня глазами, убрал бланк в блокнот, а блокнот в сумку, встал, хрустнул шеей, немного склонив её набок, и веско произнёс:

– Мы не прощаемся, Сергей Валентинович. Рекомендую вам никуда не уезжать из города.

Закрывая дверь за неприятным визитёром, я отчётливо увидел, что мы ещё встретимся, но только в следующий раз всё будет по-другому.

Некоторое время я просто стоял, тупо глядя на закрытую дверь и прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. Себе я привык доверять. Мои мгновенные, казалось бы, спонтанные решения, особенно в работе, всегда были правильными и приносили свои плоды, на зависть коллегам. Но я знал, что за этими решениями на самом деле стоят образование, постоянное повышение квалификации, опыт, отшлифованный настолько, что наилучшие варианты отскакивали от зубов на автомате.

Но сейчас я увидел чёткую картинку из будущего. Такого никогда не было.

И тут же словил дежавю. Я уже стоял, глядя на дверь, удивляясь тому, что мне открылось. Это было. Было именно так или всё-таки немного по-другому? Попытавшись ухватить воспоминание за хвост, я схлопотал острую головную боль, плюнул на разгадку и предпринял вторую попытку выйти из дома.

На этот раз на выходе из подъезда меня никто не остановил. Я без приключений добрался до заветного «Здесь вкусно» и с радостью заметил, что за прилавком стоит тот самый белозубый и чернобровый продавец, который посоветовал мне «не ходить туда». Звёзды наконец-то расположились на небе благоволящим ко мне зигзагом, потому что очереди за и правда очень приличной шаурмой не наблюдалось, а мой предположительный ангел-хранитель занимал себя созерцанием содержимого своего телефона. Судя по лицу продавца, это было чрезвычайно увлекательно.

Третий день подряд шаурма в меня просто бы не полезла, хотя последнюю неделю я уделял питанию внимания меньше, чем когда-либо раньше. Поэтому я просто заказал большой стакан латте, пару горячих лепёшек для Нины (должен же я уже хоть что-то принести в её дом) и стал очень внимательно следить за мужчиной, который флегматично принял заказ и, совершенно не обращая на меня внимания, занялся приготовлением кофе.

Получив горячий стакан и пакет с лепёшками, я протянул продавцу мятую тысячу и тихонько произнёс:

– Вы были правы. Мне не стоило туда ходить. Спасибо, что пытались предупредить. Можем мы поговорить где-нибудь в удобное для вас время? Я могу подойти после окончания смены, с удовольствием угощу ужином.

В выражении лица парня ошибиться было трудно. Сначала на нём отразилось крайнее удивление, потом мелькнуло понимание и вместе с ним тщательно скрываемое отвращение.

– Э, дорогой, ты прости, я не по этому делу. У нас такое нельзя, понимаешь? Не принято.

– Понимаю, вы не можете сейчас говорить…

– Женщин я люблю, брат. Настоящий мужчина любит женщин. Как вот друг говорю тебе – лечись, пока не поздно. Не надо тебе вот это всё. Побить за это могут, брат. Очень побить. И убить могут. Ты нашим такое больше не предлагай.

Продавец оглянулся по сторонам, было видно, как ему неловко, как не хочется, чтобы у нашего разговора были свидетели. Но это не шло ни в какое сравнение с тем, что чувствовал я.

– Сдачи не надо, – буркнул я, пряча лицо, и поспешил прочь.

Я сильно сомневался, что белозубый «брат» был настолько хорошим артистом, чтобы разыграть для меня эту милую сценку. Откуда-то я знал, что он не понял ни слова из того, что я сказал, и реакция была искренней. Вот уж и правда спасибо, что по морде не дал. Но что тогда это было? Мне привиделось его предупреждение? Нет уж, буду исходить из здравости своего рассудка, во всяком случае, пока будет получаться.

Ниточка, потянув за которую я надеялся размотать клубок и понять, что всё-таки происходит, оборвалась. Осталась только ведьма, и я похвалил себя за проявленное вчера терпение.