И какое мне дело до Валеры и его переживаний?

А тем более до их ребёнка!

Я вздохнула, понимая, что не смогу остаться в стороне, поэтому схватили ключи, накинула пальто и вызвала такси.

Пока ехала по адресу, который мне прислал Исаев позвонила Кириллу.

— Прости, но сегодня увидеться не получиться.

— Что-то случилось?

— Да, — я кивнула, хотя Кирилл этого не видел. — Одна из пациенток позвонила, уверена, что у нее начались схватки. У нас договор на платные услуги, я не могу это игнорировать, — оттарабанила я.

Ложь. Наглая ложь.

— Ясно. Тогда легких родов… или что желают в таком случае? — я слышала в его голосе улыбку.

Но когда разговор был окончен стыд и негодование за саму себя вдруг накрыли с головой. Чем я сейчас была лучше Исаева? Зачем я лгу человеку, который мне дорог, который мне верит и обижать которого у меня нет никакого права? Я перенабрала Захарова.

— Слушаю.

— Это Николь, — выпалила я. — Не моя пациентка, а Николь. Валера позвонил и сказал, что ей не хорошо. Он попросил помощи. Не думаю, что смогу помочь, но и проигнорировать его не могла. Прости, что обманула, я даже не понимаю зачем стала что-то выдумывать и…

— Остановись, женщина, — обрывает меня Кирилл и кажется сейчас пошлет. — Тебя нужно будет забрать домой. Откуда и во сколько?

От его слов спазмом сводит голосовые связки и кажется наворачиваются слезы. Черт. Мне же не двадцать и даже не тридцать пять, когда я держала в руках крошечного Димку и рыдала от счастья после восьми часов родов. Нет, второй и третий раз не как из пулемета. Не у всех.

— Я… я позвоню.

— Отлично. Иди, спасай нуждающихся, а я пока приготовлю ужин.

Теперь он отключился первым, но я больше не волновалась, лишь зашла в мессенджер, где уже светилось несколько сообщений от Исаева.

Валера действительно скинул мне адрес. Я знала эту больницу, знала там врачей, поэтому без промедления позвонила заведующему и попросила принять Нику сразу как только она поступит в неотложку и сделать для неё всё возможное.

— Это твоя знакомая? — спросил Василий Фёдорович Гавриков, у которого я когда-то блестяще защитила практику.

— Да, — вздохнула я. — Это моя знакомая.

Такси быстро доставило меня до приемного покоя и я очень надеялась, что все это как можно скорее закончится и не будет нести за собой никаких тяжелых последствий.

Ну едва увидев у регистратуры Валеру и по его выражению лица сразу поняла, что все плохо. Хуже, чем плохо.

Произошло самое ужасное.

Николь потеряла ребёнка.

И я не была уверена, что мне было жаль ее или его. Только малыша.

Исаев же выглядел как побитая собака. Серым и беспомощным. В последний раз таким его я видела после тяжелейшего гриппа около восьми лет назад. Сначала заболела Соня, после неё заразу подцепил Дима, а уже от него заболел муж. И переносил он заразу тяжелее всех, проклиная меня за иммунитет и то, что я не слегла вместе с ним, как преданная жена.

Сейчас он выглядел точно так же. Опустошенным и сильно постаревшим.

— Я сейчас все выясню, — дотронувшись до его предплечья, постаралась подбодрить и занялась делом, потому что никакие слова ему бы не помогли.

Следующие полчаса я узнавала более подробную информацию о том, что же произошло.

Нашла палату Николь, но мне сказали, что сейчас она находится под действием обезболивающих препаратов и спит. Проверила медицинскую карту с разрешения Василия Федоровича, хотя это нарушало несколько законов, и формально я на это не имела никакого права, но дальше меня и Валеры все это не уйдет, и Гавриков мне полностью доверял. Знал, что я не подведу.

Врачи тоже никого не подвели. Никакой врачебной ошибки не было.

По УЗИ ей ставили возможность раннего прерывания беременности и в карте четко прописана рекомендация лечь на сохранение на весь срок. Но почему она этого не сделала?

Узнавать у нее я не собиралась, поэтому решила просто вернуться к Исаеву.

— Как она?

— Спит.

— Это хорошо. Хорошо, — ответил он, опустив голову и проведя ладонью по затылку.

Знакомый жест. Так он всегда делал когда был растерян и никак не мог понять, что же дальше. Раньше я читала Валеру без слов. Выражение лица, взгляд, движение — он был для меня как открытая книга. Выходит, что я ничего не забыла.

— Думаешь, что это мне в наказание за то, как я с тобой поступил?

— Я не думаю об этом. И ты не думай. Просто так случилось.

— Я должен был попросить у тебя…

— Нет. Не нужно. Сейчас не нужно, Исаев.

Мне не нужны эти проблески совести с его стороны когда вдруг пришла беда и пробудилось чувство вины и стыда. Только не от него.

— Ты жестока! Я потерял ребенка! — взвился он, поднимая голос.

Из-за стойки регистрации встала женщина и шикнула на него, пригрозив кулаком.

— Я знаю, и мне очень жаль, но я ничего не могла сделать и ты не мог. И Николь не могла, — соврала я.

Я посидела с ним ровно столько, сколько смогла это выдержать — минут пять и поднялась на ноги. Но он вцепился пальцами в мое пальто.

— Вик, останься пока она не придет в себя. И вообще… останься.

Я не ответила. Молча расцепила его пальцы и ушла, потому что его боль и его душевные раны больше не часть моей жизни.

Валера

Не могу поверить в то, что произошло. Что все это в принципе произошло со мной. За что? Где я так нагрешил? Или это все происки ведьмы Вики!

Еще вчера моя жизнь была четко спланированной, выстроенной до мельчайших деталей, до каждого дня.

Я знал, что утром встану и пойду на работу в отличном настроении. И хотя был лишен привычного завтрака, который мне довольно часто готовила бывшая жена, успевая до собственной смены, все же это не так важно — в здании моей компании отличное кафе с первоклассными сырниками и венскими вафлями.

Я знал, что на работе будет непросто, что мои сотрудники, как это обычно бывает, попытаются свести меня в могилу своей некомпетентностью и нерасторопностью. Что без моего контроля все развалиться — именно это едва не произошло, пока я был в Дубае.

Еще вчера утром я знал, что меня дома будет ждать моя замечательная прекрасная Николь.

Лживая, беспринципная, продажная…

И теперь я не знаю, что произойдет дальше.

За последние сутки все так сильно изменилось — моя жизнь превратилась в какой-то мусор. Словно смотрю на все свои труды и вижу, как их сгребает мусоровоз и сваливает в очистную яму. И ничего не могу с этим сделать. Все крутится, крутится, крутится, а я падаю в пропасть вместе с этой гнилой массой, из которой вряд ли смогу выбраться.

Что я чувствую по поводу потери ребенка?

Сожаление и печаль.

И как будто…

— Валерий? — от странной и кусачей мысли меня отвлекает молодой парень в белом халате.

Скорее всего это врач-практикант, студент последнего курса. Он держит в руках тоненькую папку-историю болезни или карту и смотрит на меня с вопросительным выражением лица.

Что будет если я скажу, что он ошибся? Ведь даже не совру. Потому что прямо сейчас я себя самим собой не ощущаю. Только тенью, только подобием. Жалким и беспомощным. Я не могу вспомнить чему радовался утром и чем была наполнена моя жизнь.

Любовью? Сексом? Статью? Обожанием? Будущим ребенком и новыми заботами?

За несколько недель я так сильно разочаровался в человеке, которого полюбил. Но она сама виновата! Сама меня обманывала и притворялась, чтобы угодить и удовлетворить мои же запросы. Подластилась, подгадала, принимала мои вкусы, взгляды, идеи, интересы и примеряла на себя. Весьма успешно — я с охотой верил в то, что Нике все это нравится. И артхаус, и выставки современного искусства, и классические произведения литературы и высокая кухня у нас дома.

Себя она полностью скрыла.

— Да, к сожалению это я, — выдавил еле-еле.