— У тебя резко закончился словарный запас или память отшибло, Валера? Если второе, то я могу понять — возраст уже не тот, но если первое, то могу все же память укоротить.

Бля-я-я-я. Ну он зачем лезет? Обезьяна в беседу двух цивилизованных людей!

— Что ожидать от животного вроде тебя. Вместо мозгов мышцы, ни манер, ни воспитания, — все еще зло смотрю на Вику. Ее ручная зверушка не достойна моего внимания.

— И все же из вас двоих идиотом сейчас выглядишь именно ты, Валера, — отвечает жена, внезапно заступаясь не за меня. А это оказывается очень больно и неприятно. Видимо бабы всего мира сговорились чтобы свести меня сегодня в могилу. — А мы прекрасно проводим время и не хотим, чтобы нам мешали. Разве тебе не нужно развлекать молодую будущую жену? Заскучает еще дома в одиночестве. Или у них там с Сонечкой идиллия?

Хватаю ртом воздух, подбирая ответ поострее.

— Вика, какого хрена ты совершенно посторонним людям рассказываешь о нашей личной жизни? — делаю шаг к ней, перехватываю за локоть и заставляю обратить на себя внимание.

Захаров дергается и угрожающе нависает, готовый кажется свернуть мне шею, но жена поднимает руку и жестом просит остановиться.

Её песик такой послушный и делает все как она просит. Но удовольствие от этого длиться недолго, потому что Вика тоже встает на ноги и пройдя мимо меня уходит в сторону выхода. И теперь уже я как послушная собака плетусь за ней.

— У тебя есть три минуты, Валера.

— Что?

— Две минуты пятьдесят пять секунд, чтобы высказать мне все, что ты хочешь и уйти.

— С какой стати? Это ресторан, общественное место! Я пришел поужинать, имею право. — Она молчит, я чуть не лопаюсь от злости. В жизни не ощущал как пульс отбивает молотками по вискам, а сейчас за этим гулом едва слышу собственные мысли. — Скажи какого ляда ты тут устроила свидание с этим нищебродом? Не могла найти мужика получше, чтобы показать всем на кого меня променяла?

Вика приподняла кончики губ, но с этой красной помадой получилась не улыбка, а хищный оскал. К моему удивлению ей все это шло. Она не выглядела нелепо или странно.

Дорого.

И недоступно.

И видимо недоступно только для меня, потому что минуту назад в сторону Захарова смотрела и улыбалась совсем иначе.

— Ты всегда так оценивал людей. Женщин по внешности, а мужчин по толщине кошелька.

— Есть какие-то другие мерила, Вика?

— Конечно. Но у тебя осталось полторы минуты. А я все еще не услышала, что именно ты хочешь мне сказать.

Она опускает руку и проводит ею вдоль тела, по дорогому черному материалу.

Её платье не пошлое, но сидит на ней так, что подчеркивает все нужные изгибы. Не помню, чтобы раньше замечал, что ее фигура выглядит так… женственно. Обычно она всегда в форме своей рабочей медицинской или свободных оверсайз тряпках. Или нет?

Могла бы ради приличия и для меня так одеваться. Или одевалась?

Злюсь еще сильнее.

— Теперь мне совершенно ясно от кого наша дочь набралась наглости и смелости запрыгнуть в постель к женатому мужику. Твое воспитание.

Это отвратительный прием, но мне насрать, настолько я зол. И Вику ранят мои слова сильнее, чем любые другие, которые коснулись бы внешности, возраста, денег, работы, мужика за ее столом. Ранили. Правильно говорить в прошлом времени — ранили. Потому что сейчас ей кажется по хер на всех нас!

— Правда? А мне казалось, что лучшего примера, чем любимые папочка у нее не было, — улыбается но только уголками губ. Взгляд холодный как у Снежной королевы. — Сорок секунд. Все еще не слышу вопрос, Валера.

— Может сама что-то скажешь? Ты должна…

— Нет. Я тебе ничего не должна, — она качает головой из стороны в сторону. — Будь так добр выбери другое место для ужина, не устраивай некрасивых сцен. Достаточно того, что ты уже наговорил. И да, мой юрист рассмотрел твое предложение и внес свои коррективы. Завтра мы отправим тебе их в официальном порядке.

— Мое предложение аннулировано! Ты ничерта не получишь!

Знаю, что вот конкретно в этом моменте перегибаю и потом пожалею. Но когда что-то идет не по-моему сложно контролировать свои слова. А Вика отлично знает на какие болевые точки давить и в какой момент доставать козыри из рукава.

— Исаев, я тебя не боюсь, — она поднимает руки и смахивает несуществующие пылинки с моего пальто. — Я может быть и старая для тебя, но за годы нашего брака кое-чему да научилась. Так что прежде чем воевать со мной подумай дважды. Никто не знает тебя лучше, чем я. Твое время вышло. Хорошего вечера.

С этими словами она возвращается к Захарову, а я выбегаю на улицу жадно вдыхая морозный воздух. Но даже это не может потушить пожар негодования от понимания — сегодня я проебался по всем фронтам.

Вика

“Я тебя не боюсь” — это звучало гордо и сильно. Именно так я себя и чувствовала во всей этой броне из макияжа, укладки и высоких шпилек с классным платьем.

Но вечер был окончен и из Вики-вамп пора снова превращаться в женщину на грани развода и с кучей личных проблем.

Захаров оставался джентльменом до конца — не задавал вопросов, не смотрел косо и вообще делал вид что в восторге от нашего свидания, в то время как я сгорала от стыда. Лишь мое нежелание остаться на десерт огорчили этого здоровяка.

И то, что я отказалась ехать с ним в одном такси — мне нужно было побыть наедине с собой, со своими мыслями и немного насладиться воспоминаниями о виде Исаева, который выглядел как побитая собака.

Не знаю, что именно произошло у бывшего, но вспышка ярости в мою сторону вряд ли может быть случайной. Неужели любимые детки так допекли папочку?

Соня поехала к Валере, а там ее, очевидно, никто не ждал. Ни лучшая подруга, которую моя кровинка оправдывала и с которой во всем брала пример, ни любимый отец. Жалко ли мне Соню или хоть кого-то из этого цирка Шапито? Нет!

Уже заходя в квартиру решаю, что не стоит забивать голову этой ерундой. Само… все решится само. И если процесс разрушения уже запущен, то у Валеры вряд ли хватит ума его остановить. Ника слишком неопытна и молода, сглаживать углы не станет. Соня будет пытаться полностью завладеть вниманием отца и его ресурсами.

Разуваюсь в прихожей, в комнате Димы горит свет. И на кухне тоже.

— Опять забыл выключить, — досадуя протягиваю руку, чтобы щелкнуть выключателем.

Я сыта и даже пить не хочется — только принять душ и лечь спать. Завтра на работу, день будет не из простых, учитывая плотную запись.

— Мам, верни свет, — голос Лизы едва не доводит меня до инфаркта, я хватаюсь пятерней за грудь и тяжело выдыхаю.

— Дочь, нельзя так внезапно, — щурюсь от непривычно яркого света.

Лиза сидит за столом, сложив руки по обе стороны от пузатой желтой кружки. Уродливая посуда — фишка этой съемной квартиры, но не мне судить людей за вкусы — я вот мужа себе выбрала козла.

— Присядь, — моя старшая недовольно кривит губы.

— Ты как сюда попала?

Лиза приподнимает бровь и легко кивает в сторону комнаты брата. Действительно — глупый вопрос.

— Мам, я пришла, чтобы мы могли спокойно поговорить.

— Разве?

Присаживаюсь с другой стороны стола и между нами целое полотно размером девяносто на шестьдесят с ажурной клеенчатой скатертью. Дешево, зато практично. В свой дом я бы никогда такое не принесла, а здесь вполне сойдет.

— Да, вот, — она поднимает руки в знак примирения, — обещаю, что не стану осуждать и пытаться исказить твое мнение. Просто нам нужно поговорить. Я же старшая, ваша с папой мудрость и самый лучший друг. Кому если не мне пытаться завершить этот конфликт миром.

Из груди вырывается тяжелый стон. Лиза не понимает, что это не конфликт, а война. Самая настоящая. И не важно будет она “холодной” или до последней капли крови — все пострадают. Все уже пострадали.

— Давай я начну с самого простого. Почему вы поругались с Соней? Расскажешь?