— Твое счастье, Бертоз, что у меня достаточно хорошее настроение, чтобы не реагировать на твое колкости, — спокойно ответила матриарх.

— Но тебе ведь нравятся комплименты, и еще больше нравится, когда твои заслуги признают, — подметил я, и Латори одарила меня гневным взглядом.

— Ой, да не пыжься, — фыркнул десница, дружески толкнув Латори в плечо. Злоба в красных глазах сменилась на безнадегу, и матриарх, закатив их, принялась за еду, таким образом решив соскочить с темы. Ну, могу ее понять. Когда все вокруг прекрасно знают, что ты любишь, когда тешат твое самолюбие, нет никакого смысла делать вид, что это не так.

После этого обмена любезностями, скажем так, наше общение в скором времени и закончилось, и мы все разошлись по своим делам. Что касается того, что там может понадобиться Тарии, то тут все просто, она попросила оставшиеся четыре осколка фляги. Всего их нужно, как несложно догадаться, пять. Зачем это нужно? Все просто. Обычно для того, чтобы лечиться или восполнять ману, игроки закупают склянки с соответствующими зельями. Собрав пять осколков фляги, можно создать вечную флягу, одна на аккаунт, общая для всех персонажей, либо на ману, либо на ХП. Остальное, что заказала дочка — просто ресурсы для улучшения экипировки. Сезонный сет доспехов она пока не торопится собирать, в первую очередь хочет сделать сигнатурку и доделать Инсигнию, но пока не определилась ни с тем, каким должно быть бисовое оружие, ни с тем, каким должен быть Стилхарт. Осада Сальваты, полагаю, должна помочь моей дочери решить эти вопросы.

На самом деле, даже жаль, что у меня в свое время такой возможности не было. Я исходил из того, как действуют игроки в Бригании, брал пример с них, и потому, когда столкнулся с тем, как азиаты любят извращаться с сигнатурками, был нехило удивлен. Уверен, оружие Вавилонии тоже берет начало откуда-то оттуда, игроки из Тиантана любят подобное. Да даже Даянь в пример. Мушкет — ничего особенного, зато сигнатурка, казалось бы, просто два меча, но она их и швыряет, и броня на руках у нее с гидравлическими усилителями, из-за чего можно такую оплеуху выхватить, что мало не покажется. Тиантанцы все такие, если их сигнатурное оружие выглядит непримечательно, жди подвоха. Он наверняка есть. И пустят его в ход в самый неожиданный момент. В целом, можно даже, наверное, выделить это как их отличительную черту.

У нас, в Бригании, любят что-то, скорее, дополняющее твой стиль боя, как, например, у Тероны. Она, в основном, предпочитает сражаться когтями, но если нужно больше ударной мощи, больше пространства для маневра — возьмется за мечи. Или у Бертоза. Если прижмет — откажется от брони, но будет сражаться секирой и дальше, его стиль не изменится. В Дерии предпочитают, наоборот, резко менять свое поведение с переключением на сигнатурку, как у Лесьяра того же. Он может скакать, как угорелый, а может вальяжно рассесться с арфой, чтобы усиливать союзников. Так сказать, русские предпочитают иметь возможность в любой момент сменить стратегию на более выигрышную. В целом, это похоже на поведение Тиантанцев, но, уверяю, различия между ними и дерийцами сильно ощущается. С воином Дерии ты хотя бы понимаешь, чего ожидать. Еще очень интересные люди в Ноконо, это аналог Японии. Там они предпочитают закладывать в сигнатурку огромный потенциал для подвижности, из-за чего битва с ними подобна вспышке, вот эти вот финты а-ля техники Вергилия* — это у них постоянно встречается.

(Прим. Автора. В Devil May Cry меч Вергилия, Ямато, обладает свойствами искажения пространства, и в разных частях серии это реализовано по-разному. Пожалуй, самая известная техника этого персонажа, Judgment Cut, всегда сопровождается кучей разрезов, которые наносятся моментально сразу с нескольких сторон, подчеркивая не только особенности клинка, но и мастерское владение мечом Вергилия. В разных частях, опять же, визуал различается, но принцип один и тот же)

Ну, в общем, как и было сказано, мы с Тарией пришли к лазарету к трем часам дня. По московскому времени это шесть вечера, соответственно. Над высокими дверьми висит табличка, на которой написано название помещения и имя заведующей здесь барышни. Мне вообще приходить было не обязательно, но решил поприсутствовать, чтобы убедиться, что все пройдет нормально. Поднес кулак к двери и тихо постучался.

— Войдите, — донеслось изнутри.

Опустил дверную ручку и первым заглянул в помещение. Белый паркет на полу, окна открыты на проветривание, но даже так здесь сильный запах, такой, типичный для больницы. На полочках куча всяких приспособлений, под потолком куча механизмов, закрытых за толстым стеклом, чтобы никто туда не подлез просто так. Огромный микроскоп с бронзовыми щитками, слышны тихие звуки сцепления и расцепления шестеренок, а рядом парит табуретка, на которой разместилась худощавая девушка в белом, плотно прилегающем к телу костюме, как боди, но закрывает всю шею, на ногах плотные черные колготки, аккуратные белые туфельки, на плечи накинут самый обыкновенный медицинский халат. Сидит барышня на стульчике, у нее светлые волосы, большая часть которых окрашена в неестественный зеленый цвет. Из-под халата тянется толстый механический хвост. Откатившись от микроскопа, девушка посмотрела на меня своими зелеными глазами. Я сдвинулся в сторону, таким образом показывая ей хлопающую глазками дочку.

— Тария, верно? — слегка наклонила голову Фавилетт.

А она стала довольно симпатичной. Некрасиво так говорить, но в те времена Фави была, мягко скажем, не красавицей, тощая, в прыщах, с огромными синяками под глазами. А сейчас похорошела, повзрослела, и хоть все равно худенькая, но, так сказать, мяска на ней прибавилось, а вот эти синие мешки под глазками, наоборот, теперь образ дополняют. Уж не знаю, это с Бертозом она так расцвела, или взросление свое дело сделало, но факт остается фактом.

— Здравствуйте. Да, я Тария, — выпалила дочка, встав по стойке смирно.

— Там дверка, иди раздевайся, рубашка на полочке, я пока все подготовлю, — выдала указание Фавилетт, убрав несколько соскочивших на лицо локонов волос за ухо, и снова прислонилась к микроскопу. — Как дела, Мардук?

— Потихоньку, ты как? — даже немного обрадовался, что она со мной заговорила, думал, она меня просто игнорирует.

— Неплохо. Замуж вышла, вот работаю, как видишь, не нужно ни на осады ходить, и новичков не так много, а те, что появляются, обычно уже с сердцами, сижу и своими делами занимаюсь, лафа, — с едва заметной улыбкой перечислила она, не отрываясь от своего занятия. — Как Анетт?

— Хороший у тебя муж. Да и ты сама прям цветешь, — решил немного подлизаться к ней, чтобы задобрить, и операция прошла без сучка, без задоринки. А что касается ответа на ее второй вопрос… Спроси она такое десять лет назад, я бы наверняка сорвался и обложил ее оскорблениями, но сейчас… Больно все еще, но не до безумия. Свыкся. Смирился. — Анетт умерла при родах. Врачи ничего не смогли сделать.

— Прости… — осеклась она и поспешила добавить: — Мне жаль. Я не хотела.

— Не надо. Забудь, — покачал я головой. — Позаботишься о моей дочке?

— Воздержусь от предложений заменить ей что-нибудь еще, — вздохнула Фавилетт, оторвалась от микроскопа и заверила: — Сделаю все, что в моих силах, обещаю.

— Спасибо, Фави, — кивнул я и пошел к выходу из лазарета. Напоследок решил уточнить: — Бертоз хорошо с тобой обращается? С виду суровый такой, но, кажется, добряк.

— Не кажется. Бертоз очень чуткий мужчина, хоть и очень любит показывать свое «я». Набрался от Латори, полагаю. Впрочем, какая девушка не мечтает о мужчине, который живет по принципу «сказал-сделал»? — пожала она плечами с легкой улыбкой.

— Тогда рад за вас, — кивком попрощался и вышел из помещения. Дальше уж она как-нибудь сама разберется.

И чего Терона всякие ужасти рассказывала? Самая обычная девушка, что уж. А касательно ее ответа. Ну, наверное, мужик вроде Бертоза действительно для многих будет эталоном. Занятно, кстати, вот что… Фавилетт маленькая и хрупкая девушка. Ну в ней, наверное, сантиметров сто шестьдесят, по виду ростом с Тарию. А Бертоз — это гигантский шкаф, который ее одной рукой пополам сложить в состоянии. Есть вопросики касательно их половой жизни… Невольно представил это, причем с уточнением, что сам десница в своей максимальной ярости, еще огромнее, чем обычно, и весь красный.