После этого продолжил подготовку к переносу в 1957 год.

Это ясно, ведь главная задача мальчика любого возраста — найти себе интересное занятие, чтобы не скучать.

— 25 —

Мужчина в любом возрасте, от детсадовского до лысого или седого, больше всего расстраивается, когда вместо вожделенной мечты получает шиш. Ну, или что-то слишком непохожее на ожидаемый подарок. И тут можно ожидать любой реакции: от истерики до ненависти. Ещё хуже, если придумал себе прекрасный сценарий, а всё пошло по-другому.

Артём совершенно не сомневался, что попадёт в задуманное время и место, ну а насчёт реципиента мог только предполагать. Главное, чтобы не дряблый старик, не инвалид, не ребёнок и не женщина. Насчёт женщины он был уверен на 100 процентов, а вот остальные варианты немного напрягали.

Хотелось бы проснуться полным жизненных сил рядом с относительно молодой женщиной, обязательно, не толстой, без закидонов и с минимумом детей. Сам должен быть спортивным парнем с мужественным профилем и знакомой специальностью, чтобы не выглядеть дураком, да и зарабатывать надо на хлеб насущный. В те времена тунеядцев не уважали, мягко говоря.

Неплохим был и вариант одинокого мужика в заводской общаге, но тут главное, чтобы был не алкаш.

К сожалению, реальность, как правило, очень редко вписывается в прогнозы.

Артём очнулся от громкого кашля какого-то заслуженного курильщика; небольшой перерыв и опять повторение. Ещё не открыв глаза он понял, что всё тело болит и очень сильно. Хуже, что он не понимал, откуда идут болевые сигналы. Глаза не хотели открываться, а в мозгах стучал непрерывно небольшой, но противный молоточек.

Наконец, он сообразил, что вся боль идёт из головы. Рядом послышались голоса и вскоре приблизились. Кравцов усилием воли всё-таки приоткрыл глаза и увидел размытую картину: группа людей в белых халатах стояла возле него и что-то обсуждали.

«Врачи — значит, в больнице. Голова болит — значит, по ней стукнули. Если стукнули, то чем-то твёрдым; от мягкого болеть не должна», — довольно логично рассудил Артём и сразу услышал резкий голос главного в группе:

— Вера Игоревна, как состояние Шестопалова?

— Ушиб головы твёрдым тупым предметом, скорее всего бутылкой. Трещины нет, пока диагностируем сотрясение мозга средней тяжести, дальше видно будет. Закрытый перелом лучевой кости левой руки, наложили гипс. На пальцах многочисленные ссадины. Температура 36,8, сердцебиение 75. Участковый сказал, что несколько человек затеяли пьяную драку после получки, все разбежались, а Шестопалов остался без сознания.

— Яснее некуда. Когда очнётся, пусть расскажет свою версию, да проверьте, нет ли амнезии, дезориентации, ухудшения зрения, ну не мне вас учить, — главный поднялся и пошёл в тот момент, когда Артём начал наконец различать их силуэты.

Рядом осталась полноватая женщина лет пятидесяти с круглым добрым лицом и смешливыми глазами.

— Очухался, драчун? Помнишь, кто сам и что случилось? — озабоченно спросила она.

— Нет, а сегодня какое число?

— 6 июня. Год тоже не помнишь?

— Нет. У меня в голове постоянно звучит какая-то громкая музыка. Вы не можете сделать потише?

— Плохо дело. Тошнит, голова кружится?

— И тошнит, и в туалет нужно, а то я вам всё здесь уделаю.

С помощью двух санитарок Артёма довели до туалета, где его вывернуло буквально наизнанку. Как добрался назад он не помнил и сразу отрубился, успев подумать, что этот вариант не самый плохой.

Снова очнулся, непонятно через какое время, чувствуя опять неудержимые позывы в туалет, кое-как сел в кровати и отправился в конец коридора по знакомому маршруту. Всё бы ничего, но головокружение и тошнота не давали сосредоточится и его бросало от стенки к стенке. Видимо, была ночь и никого в коридоре не было.

При возвращении у дверей палаты, он увидел незнакомую медсестру со злым лицом:

— Это что за походы без разрешения? Выпишем нарушение режима, не оплатят больничный, что тогда запоёшь?

Отвечать не было ни сил, ни желания; Артём отмахнулся, как от назойливой мухи и забрался на койку. Через минуту почувствовал, как медсестра сделала ему укол в ягодицу, но он даже не пошевелился.

Сны Артёму снились редко — всё-таки спортсмен и психика устойчивая. Но в этот раз, видимо от боли, сон привиделся красочный и подробный. В главной роли он и Галина среди райского сада просто гуляли под ручку, как пенсионеры, а бесконечная дорога вела за горизонт и не собиралась кончаться. От такого сна стало так приятно, что Артём даже привычной боли не почувствовал в первый момент пробуждения.

Наконец, он сообразил, что проснулся от громких разговоров в палате. Начался утренний обход и знакомый баритон главврача недовольно отчитывал очередного больного, хотя доставалось и лечащему врачу. В палате было не меньше двадцати человек, поэтому Артём успел незаметно дойти до туалета, но на обратном пути главврач заметил его путешествие.

— Шестопалов, тебя уже выписывать можно? Что же вы так любите вредить себе? — покачал он головой.

Вскоре он подошёл непосредственно к нему вместе со стайкой врачей.

— Голова кружится, тошнит?

— Сегодня уже нет.

— Видишь, слышишь хорошо? Потери вкуса нет?

— Всё в норме.

— Да? Ну, скажи своё имя, отчество и адрес.

Артём развёл руками:

— Не помню, наверное, с перепоя забыл.

— Анализ крови показал, что трезв ты был в тот вечер, видимо, хотели просто тебя ограбить подонки. Почти отбился, хорошо их спугнули прохожие, и даже зарплату не смогли отнять. Так что ты у нас герой. Амнезия должна вскоре пройти. Раз сам бегаешь по коридору, то разрешу милиции с тобой пообщаться.

Кравцов успел подремать, когда к его кровати подошёл человек в штатском, с легко узнаваемым типовым лицом следователя из фильмов пятидесятых годов. Он был в двубортном пиджаке булыжного цвета и широченных брюках тех времён, которые так смешили потомков. С ним подошла и Вера Игоревна.

— Следователь старший лейтенант Приходько. Я веду дело о нападении на вас неизвестных лиц. Вы можете описать их, или рассказать что-то об обстоятельствах происшествия?

— Извините, товарищ Приходько, я не помню даже собственного имени, — Артём постарался состроить смущённую гримасу на лице.

— Что же, напомним, раз такое дело. Вы, Шестопалов Юрий Сергеевич, 1930 года рождения, станочник завода номер 64. Характеристика с завода прекрасная: лучший токарь-расточник, работает на оборонном заводе с 13 лет, ещё в войну мальчишкой начал, грамоты и прочее. Пережил блокаду, родители умерли в 1942 году. Проживаете в родительской коммуналке по адресу: Баррикадная, 16, комната 22. Участвовал в работе бригады поддержки милиции, так что почти коллега.

Комсомолец. К вам никаких претензий нет, но надо бы найти хулиганов. Когда память вернётся, постарайтесь зайти к нам в РОВД, — и следователь написал на листке адрес. — Паспорт и деньги получите при выписке. Похоже, несколько месяцев придётся вам дома поскучать.

Вера Игоревна после ухода следователя ещё полчаса ощупывала и выслушивала его, и была явно озадачена:

— Такая травма головы не должна была вызвать амнезию, но с фактами не поспоришь. Неделю-полторы полежите здесь, а потом на амбулаторное лечение. Обязательное посещение невролога каждую неделю. С головой шутить не надо.

Про потерю памяти Артёму и притворяться не потребовалось: он ничего из жизни Шестопалова не помнил. Когда услышал про специальность, немного отлегло: он неоднократно работал на современных расточных станках, так что эти древние как-нибудь осилит. Да и будет это не очень скоро — гипс обещали снять через восемь недель.

Немного напрягало, что он не знал ни друзей, ни знакомых хозяина тела, поэтому надо быть готовым к сюрпризам. Про жену и детей разговора не было и это тоже показалась странным: квалифицированный молодой мужчина с собственной жилплощадью и без женщины? Нонсенс!