«Ну, да, на островах же нет электричества, — вспомнил Артём, — а тут — полная автономность».

На крыше стояла тарелка спутникового телевидения и ещё несколько ему не знакомых антенн.

«Хорошо обосновались, ребята. Обзор во все стороны, катеров мощных не меньше пяти, вездеходы под навесом, и убегать есть куда. Не сомневаюсь, и оружия достаточно. Да, кто их тронет? Наверняка, рука лохматая и здесь, и в столице», — подумал Кравцов и увидел на открытой лоджии второго этажа в кресле самого хозяина. Тот слегка кивнул на приветствие и показал глазами на вход.

Внутри на первом этаже просторный зал для приёма гостей с великолепной отделкой и картинами на стенах. Картины были явно оригиналы местных художников и дальневосточные пейзажи тоже узнаваемы. Парочка картин посвящена работе по добыче золота, ручной и на драге. Это уж вкус хозяина.

Георгий Степанович в просторном халате, похоже, подражая русским помещикам 19 века, как их показывают в кино, спустился по широкой лестнице и присел на диван. Вместе с ним из боковой двери вышли двое пожилых мужчин в фартуках с непроницаемыми лицами и подошли к Артёму.

Один просто протянул руку, Кравцов без моральных терзаний отдал ему чемодан, после чего парочка в фартуках скрылась в ту же дверь.

Грабарь включил телевизор с фильмом ВВС о природе с минимальным звуком и предложил Артёму:

— Выпьешь что-нибудь?

— Не могу, пить не положено по должности, — отказался Артём.

— Ишь, как, — ухмыльнулся хозяин, не глядя на собеседника. Непонятно, что он выражал этой универсальной фразой: уважение или насмешку.

Один из охранников быстро вынул из бара бутылку коньяка и налил Грабарю. Тот несколько минут потягивал из рюмки и, заглядывая на экран, спросил:

— Серафим-то не озлобился на зоне?

— Нет, вполне доброжелательный, но силёнок, конечно, поубавилось. Семью только всю похоронил и совсем одинокий.

— Там, — Грабарь кивнул на дверь, — его доля есть?

— Да, и довольно внушительная.

— Ну, пусть хоть на старости лет пошикует. Наверное, забрался в глухую деревню, да развлекается охотой и рыбалкой?

— Вы будто его расспрашивали! — улыбнулся Артём.

— Наш брат, старатель, всегда на покое поближе к природе выбирается. Видишь и у меня любимая передача про африканскую природу, — он кивнул на телевизор.

Они посидели ещё несколько минут молча, потом из боковой двери вышел один из мужчин в фартуке и кивком позвал Грабаря.

В это время оба охранника подвинулись ближе к Артёму и не спускали с него глаз. Странно, но Кравцов не испытывал страх, а скорее полное безразличие, словно смотрел эту сцену по телевизору.

Грабарь вышел минут через десять с листком бумаги, посмотрел на Артёма и усмехнулся:

— Смотрю, не мандражируешь. Неужто совсем не страшно?

Артём пожал плечами:

— Я по жизни фаталист.

— Это что за зверь?

— Значит, верю в предопределённость судьбы. Так зачем нервничать?

— Смешные вы с образованием, которые! А я вот каждый день судьбу ломаю и себе, и другим. И не все такие беззаботные.

Грабарь помолчал и продолжил:

— Тут без малого на миллион баксов, но свой процент забираю, так что тебе восемьсот тысяч. Согласен?

— Да.

— Небось за границу покатишь?

— Нет, надоело дуракам подчиняться. Открою своё производство.

— Ишь, как, удивил. Добавлю, пожалуй, пятьдесят тысяч в презент. Мои ребята проводят до дверей твоего дома, чтобы без случайностей. Сам понимаешь, мне этот… как его? Имидж блюсти надо, — с явной гордостью закончил бывший старатель.

Артём мысленно его с удовольствием поддержал.

— 23 —

«Ну вот, сбылась мечта идиота! Добился всё-таки счастья Иванушка-дурачок! Теперь можно забираться на тёплую печь и мечтать, лёжа на пузе! Только вот получается, что мечтать особо и не о чем», — Артём действительно чувствовал какой-то провал оптимизма и энергичности. Просто надо сделать первый шаг, а потом само покатится.

Валюту он положил в банковскую ячейку, чтобы спокойнее было, выставил на продажу квартиру, а сам отправился проведать таёжного отшельника Серафима. После возвращения из Февральска они не виделись больше полугода, а похвалится удачной продажей хотелось. Кроме того, Артём вёз Серафиму ещё два миллиона рублей, хотя тот ранее отказывался.

Он взял в городе автомобиль в аренду, поехал по трассе в Комсомольск. Через сотню километров доехал до места, где разбились братья Брызгуны. Небольшой покосившийся обелиск напоминал об этом. Артём просто посидел у кромки дороги и вдруг вспомнил, как они втроём перевернулись в лодке в холодную весеннюю воду Амура недалеко от этого места. Тогда Матвей ушёл на дно, однако, Артём сумел нырнуть и достать бездыханное тело, а потом вдвоём с младшим братом возвратили к жизни. Как оказалось, всего на год.

Отмечали тогда спасение с размахом и даже Артём выпил рюмку водки за здоровье друга и соратника.

Проезжей дороги до Яоми не существовало, поэтому оставил машину на стоянке в придорожном кафе и отправился в путь по осеннему лесу. По сухим тропинкам, да под хорошее настроение — двадцать километров — лёгкая прогулка.

Уже нет комаров, часть листвы опала, но тайга продолжает поражать величественной силой постоянного возрождения. После самого страшного урагана пройдёт двадцать лет и следов от него не останется; только редкие трухлявые стволы деревьев, обжитые мелкими обитателями леса. Артём шёл не таясь, поэтому все жители тайги разбегались и прятались раньше, только неугомонным птицам его появление здесь безразлично.

Кравцов никогда не боялся дремучего леса, хотя большую часть жизни прожил в шумных городах. Сам себе в молодости внушил, что его оберегает неведомый ангел-хранитель, который предупредит об опасности. Кроме того, Артём был спортсмен и справедливо надеялся суметь убежать от любого хищника, кроме, пожалуй, тигра. Ну, тут уж остаётся верить в ангела-хранителя и собственное везение.

Здесь, среди великолепных кедров меньше всего хотелось думать о заботах городского бытия: деньгах, квартирах, должностях, женщинах, детях. В этой тайге всё сбалансировано и происходит постепенно, если человек не вмешивается. Наверное, поэтому отшельник Оронак и Серафим предпочли в старости жизнь в лесу, а не в уютной городской квартире, где в любой момент можно вызвать докторов, да и пищу доставят до двери.

Но в тайге ты сам надеешься на себя, а, значит, и чувствуешь себя властелином природы. Увы, властелин ты, пока не подводит силушка и здоровье…

Почему-то лесные красоты любого настраивают на философский лад, а уж Кравцову после грохота производственных цехов, особенно ценно слушать едва слышимый шорох листьев, видеть почти незаметные тени птиц и мелких животных, прячущихся от незнакомца.

Чуть за полдень он добрался до нанайского поселения, которое стояло на холме у большого озера, соединённого протокой с Амуром. По рассказам Серафима, рыбы в озере хватало и на Амур выбирались только зимой для подлёдного лова.

Часть домов в посёлке были капитальными из брёвен, однако, хватало и жердевых с плетёнкой, обмазанных глиной. Серафим жил в семье Тумали и Артём уверенно направился к большому бревенчатому дому.

Во дворе играло несколько ребятишек, и две пожилые женщины готовили еду на большом столе прямо под открытым небом.

Артём поздоровался и спросил про Серафима. Женщины кивнули в знак приветствия, переглянулись и ответили, что все мужчины на озере. Двое детей постарше тут же вызвались проводить городского гостя.

Мальчишки бежали впереди, Артём бросился с ними наперегонки, вспомнив свои навыки бегуна. Так что к озеру они домчались за двадцать минут и вдоволь повеселились. Лодки рыбаков были не ближе ста метров от берега, и мальчишки обнадёжили его:

— Сейчас пойдут к берегу — обедать пора.

На берегу две женщины готовили обед, Артём подошёл к ним:

— Здравствуйте, барышни! Не видели — Серафим Иванович тоже на лодке поплыл?