«АРТЁМ, ЭТО АДМИРАЛ! УБЕЙ ЕГО!» — Голос Тёмы прорвался настоящим, неистовым криком, полным отчаяния.

Я успел выстрелить ещё раз, плазма впилась в центр белесого тела, и тварь дёрнулась... Но было поздно.

Острая, режущая боль пронзила бок. Будто раскалённой кочергой провели по рёбрам. Затем второй удар — выше, срывающий клочья комбинезона и кожи. Третий... Я пошатнулся, но устоял, оглушённый шоком и болью.

И тут — пронзающий удар. Что-то невероятно жгучее вошло в тело ниже ключицы, обжигая изнутри. Я замер, не в силах издать звук.

«Артём, в тебя попал нейропаразит! — голос Тёмы снова ворвался в сознание, но теперь он был слабым, искажённым, словно его глушили. — Я не могу... противостоять... он выжигает... нейросеть... парализует...»

Голос оборвался. Последнее, что я почувствовал, — это странное, обманчивое отступление боли. Сознание помутнело, поплыло. Ноги подкосились, и я с тихим стоном рухнул на спину, вглядываясь в непроглядную тьму над собой.

А дальше было Ничто. И всё — одновременно.

Моё «Я» сжалось до крошечной, горящей точки сознания, запертой в глубинах собственного черепа. Я ощущал себя живым компьютером, биопроцессором, которым управлял кто-то незримый и безраздельно властный. Его воля была холодным потоком данных, который омывал мои нейроны, используя их как инструмент.

Я был временным. Быстрым. Одноразовым решением. Мной пользовались. Пользовались моим мозгом, моей ментальностью, которые паразит сканировал, копировал и встраивал в свои алгоритмы. Это было похоже на кошмар наяву, где ты — пассажир в собственном теле, вынужденный наблюдать, как твои же руки творят чуждую тебе волю.

И на самой грани, в крошечной, ещё не захваченной частичке моего разума, вспыхнуло осознание. Озарение, рождённое из хаоса чужих мыслей и моих собственных обрывков знаний. Я разгадал тайну.

Адмиралы. Это не титул. Это — вид. Адмиралы — кто? Нейропаразиты.

Эти существа были специализированными личинками, редким и ценным «потомством» самой Королевы Зудо. Она, мать всей популяции, создавала их как топ-менеджеров, управленцев роя, наделяя их способностью не просто контролировать, а усиливать разум носителя, превращая его в живой командный центр.

И сейчас я стал таким центром.

Моё сознание растянулось, выплеснулось за пределы тела. Я ощущал ледяное, вечное пространство космоса — не как угрозу, а как благостную, родную стихию. И в этой стихии я чувствовал их. Боевые корабли роя. Десятки, сотни стальных гигантов. Я ощущал их движение как лёгкий зуд в несуществующих конечностях, видел их тактическое построение как геометрическую схему.

Они действовали синхронно, с идеальной, пугающей слаженностью, подчиняясь приказам, которые проходили через меня. Они были моим флотом. Но их победы не были моими победами. Их мощь была не моей мощью. Я был всего лишь процессором, живым проводником для чужой, бездушной воли.

Я понимал, что умираю. И смирился с этим. Осталось лишь пассивное наблюдение, странное и бесстрастное. Времени больше не существовало — только вечное сейчас, наполненное потоками данных.

И вот в систему, в благостную, убаюкивающую черноту космоса, врезались два юрких белых пятна. Мерзкие, режущие глаз всплески. Они пронеслись на чудовищной скорости, сделали немыслимую петлю, обжигая пространство следами своих двигателей, и исчезли. За ними, как гром среди ясного неба, в систему ворвались два огромных роя света. Они нарушали гармонию, были болезненным нарывом на теле вселенной.

Активность Властителя внутри меня взметнулась до небес. Через мою нервную систему, пронёсся огненный смерч информации — приказы, координаты, тактические прогнозы. Приятные глазу, бархатисто-чёрные пятна наших боевых юнитов ринулись в бой, их перестроение напоминало изящный, смертоносный танец.

Началась бойня.

Но врагов было слишком много. Их ядовитый, режущий свет множился. Одно за другим, мои драгоценные чёрные пятна боевых кораблей бледнели, растворялись в этом ослепительном хаосе. Звёздная система, некогда уютно тёмная, на моих глазах невыносимо светлела, заполняясь враждебным сиянием. Я чувствовал, как гаснут десятки сознаний, вплетённых в общий разум.

Тёмная материя нашего присутствия сжималась, отступала, пока не сгустилась лишь вокруг одного островка — нашего дредноута. Ещё немного — и мелкие, наглые белые точки, словно черви, начали проникать внутрь. Я слышал отдалённые взрывы, точки боевых особей, которых осталось слишком мало. Они гибли, сдерживая натиск.

И тогда я почувствовал их приближение ко мне. Шипение разблокируемых шлюзов, тяжёлый, мерный топот бронированных ботинок. Свет их прожекторов ворвался в моё убежище — он был физически болезненным, выжигал остатки зрения, обжигал кожу, словно кислота.

Незримый Властитель яростно забился у меня в черепе, его приказы были обжигающими иглами: «Встать! Драться! Уничтожить!» Но моё тело было разбитым сосудом, наполненным болью. Страшные раны, нанесённые Адмиралом, пылали огнём, мышцы не слушались. Я был парализованным мозгом, прикованным к умирающему телу.

Единственное, что я мог — это кричать. Нечеловеческий, сиплый рёв вырывался из моих пересохших губ. Это был крик чистой, бездонной злости — на врагов, на паразита, на собственную немощь. Крик животного страха перед ослепляющим светом. Крик отчаяния загнанного в угол зверя.

— Сержант, да выруби ты его! Смотри, как страдает! — раздался грубый голос, такой чужой в этом хаосе.

Другой голос парировал:

—Господин полковник, на «глухо»?

— Да ты что, сержант, охренел?! Это же наш! Ты же видел, что крейсер в борту этой громадины торчит, постройки наших верфей! Они на таран пошли! Герои, чёрт возьми! На абордаж шли на верную смерть! Сколько они этих богомолов перемололи... Правда, дройды не пойми какие... Наверное, ленд-лизовские. А этот... Сам посмотри на него, на раны! Кто знает, что он перенёс, какие страдания ему причинили! Последний живой! Нам нужно его спасти! Вдарь по нему парализатором.

— Понял, господин полковник... Командир, его не берёт!

— На полную мощность, сержант. Быстрее!

— Но, господин полковник, мы же его...

— НА ПОЛНУЮ МОЩНОСТЬ, СЕРЖАНТ!

В глазах на мгновение мелькнуло лицо немолодого солдата, искажённое смесью ужаса и решимости.

Ах... Как же... хорошо...

Вспышка была не белой, а тёмно-фиолетовой, абсолютно беззвучной и всепоглощающей. Она не причинила боли — она была её полной противоположностью. Обжигающий свет прожекторов погас, голоса стихли, яростный шепот паразита в моей голове растворился в нарастающем гуле. Я почувствовал, как каменная тяжесть наконец отпускает моё тело, и я проваливаюсь в глубокую, бархатистую, беспамятную тьму.

Сознание вернулось ко мне медленно и неохотно, будто я выныривал из густого, вязкого масла. Я очнулся в замкнутом пространстве — тесном, но на удивление комфортном. Под спиной прогибался мягкий «матрас», в прохладном воздухе витал едва уловимый химический запах антисептика. Я повернул голову, и позвонки хрустнули, словно давно не смазанные шестерёнки. Свет вокруг был приглушённым, стены — матовыми. Руки, ноги… вроде бы на месте, я всё чувствовал. Но в голове зияла звенящая, абсолютная пустота. Ни имени, ни намёка на то, как я здесь оказался.